Девочка и свирель

Пушка ударила в полдень.
Женщины плакали и платками белым красили небо, а дети пели песнь, широко разевая рты.
Печальный гармонист вдыхал свежий воздух в лёгкое гармони.
Пушка ударила в полдень.
Железный нос корабля разрезал воду, и могучее тело устремилось к горизонту.
Картина бледного солнца на глади моря разорилась волнами и отголоском убежала вдаль.
Девочка на палубе взмахивала руками, как птицы взмахивают крыльями вереницей к югу.
Корабль выпустил через железные ноздри клубы дыма.
А дети пели, а женщины плакали, а гармонист дышал, а причал всё отдалялся.
Девочка прокричала прощальные слова.
Монеткой пробежали они по холодной глади и ударились в бетонный выступ берега.
Палуба полнилась хмельным людом.
Играючи дёргали руками скоморохи и приседали в такт гудению больших ноздрей корабля.
То тут, то там резвились ряженые, звонким смехом озаряя тусклый простор.
Медвежья голова мычала и мотала баяном, царь лежал и цыкал, а цапля бегала по корме, пытаясь найти журавля.
«Царь, царёк – козлиный рог. То ли царь, а то ли Бог. Сяду утром на пенёк. К северу укажет мох».
Один красный шут примостился на мачте среди шума.
Девочка играла с ветром в прятки, но ветер был хитёр и извилист, когда хватал зубами одежду.
Хоровод белых платьев, хоровод белых чаек кругами кружился над досками палубы.
Трубы молчали.
Один красный шут примостился на мачте среди шума.
Девочка спряталась от хитрого ветра за рыбацкие сети.
Они руками сплелись в одно единое бесцветие задолго до отплытия.
Жёлтый кафтан драл струны балалайки, и она кричала.
«Песню пел однажды путник. Про диковинных зверей. Жили свиньи, жили утки. Превратились все в людей».
Пустился в пляску удалую царь-царёк, спотыкнулся и разбил кому-то лоб.
Бил в баклуши лихой скоморох, щурил глаза и беззвучно открывал рот.
Девочка зажала уши и засмеялась.
Она вспорхнула над палубой и стремглав побежала вниз.
Один красный шут примостился на мачте среди шума и знал, почём рассекает морскую гладь нос корабля.
В каюте пахло хвоей и топлёным молоком. 
Глухой шум копытами бил по дощатым стенам снаружи и отзывался внутри жестяной кружки, катающейся по полу.
Матрос спал, насупившись, примостив своё тело на узкой скамье.
 Девочка сидела напротив и смотрела.
 «Скажи, ты помнишь, почём тревожит холодную гладь железный гигант?»
Матрос засопел и открыл глаза.
«Уйди!»
«Скажи, ты помнишь?»
«Откуда знать мне, никому не знать, иди к остальным, там шум и веселье, там будешь сыта».
«Не с добра ты это».
«Знаю только то, что вода холодна, и солнца здесь нет».
«Не прав ты, я вижу свет».
«Значит, нечего тут делать, иди наверх!»
Корабль покачивал своё брюхо на редких волнах, пеною осыпая их.
Пена разбегалась прочь, и эхом ударялась о плавники дельфинов.
Скоморохи опрокинули бочку медовухи и плясали пятками по лужам.
Девочка обогнула лису-хитрунью, медвежью голову и нырнула на корму.
Тут женщина с карими глазами и туловищем птицы схватила её за руку и закружила в хороводе.
Мелькали пёстрые ткани, мелькали мимо, мелькали прямо, скакали перед глазами, перед глазами пьяного в бреду.
Женщины роняли чёрные перья, чайки летели, балалайка кричала.
«Мать Земля нас родила. Да забыла спеть. Где тут грех, а где подарок. Чего ещё хотеть!»
Девочка вращалась по палубе, ведомая смехом и общей утехой.
Царь-царёк зашёлся в плясе, раскидывая ноги, скрепя зубами и тряся золотой рясой.
Никто и не заметил, как корабль подобрался к острову.
Никто и не вспомнил, куда устремился корабль.
Один красный шут примостился на мачте среди шума.
Блёклое небо закружилось, сливаясь с холодной гладью, и девочка ударилась о жёлтый кафтан.
Шум прекратился.
Песня тут же умолкла.
Человек в серой шинели стоял перед  девочкой.
Правая рука сжимала винтовку, а лева схватила девочку за волосы и бросила в воду.
Корабль плавно скользил по дикой степи, железным носом разрезая море.
Могучие ноздри выпускали пар и окутывали им палубу.
«Как думаешь, сколько протянет?»
«Минут десять, и вода её съест».
Тишина.
Красный шут, который примостился на мачте среди былого шума, приложил к губам свирель.
Задышала грустная песнь, разнеслась ветром по простору, просочилась сквозь сети, прибежала к берегу с прибоем.
Корабль причалил.
Серая шинель пустила трап.
Ровненьким строем, тихим воем, одна за другой, шли мрачные тени.
Заключённые не считали время, а время, как небо без солнца, сливалось у горизонта с холодным покрывалом моря.
Там, где снова показалась стая дельфинов.
В десяти минутах от девочки.