Наследники Кука. Глава 3. Злюка это Симон сегодня

Вот прошло не так уж много времени,
Стало так, как Бука повелел:
Злюка стал из Островного племени
И усы большие заимел.
И с толпою  добровольцев с берега
С именем Кобо теперь приплыл.
И держался очень он уверенно,
И прилежен и понятлив был.
                И Симон всё хвалил его за прилежанье
                И поручал ему ответственны заданья.
                И так прозвал его Симон: «Дикарь Чудесный»,
                Хоть был доселе он неизвестный.
                И на Кобо Симон, на верного, дивился:
                Как он у Симона понятливо учился,
                И разбирался как с другими племенами,
                Что Кукианство узнали сами.
Жили племена своей деревнею
И старшой деревней управлял.
Правил он обычаями древними
И других порой не понимал.
Что уж говорить о Кукианстве им?
В нём не понимали ничего.
Было то ученье им совсем чужим,
Хоть из сил и выбился Кобо.
                Но зрело в Симоне порою подозренье:
                Противник, что ль, ему Кобо по убежденью?
                Уж больно часто говорит не то, что надо
                И потакает отсталым взглядам.
                Но, правда, ежели касалось населенья,
                То его слушали, бывало, с упоеньем
                И он доходчиво, не книжно объясняет,
                Аборигенов он понимает.

Так не просто тут дела у Злюки шли,
Вождь что ему нынче поручил:
Отступил Симон в делах от Кука ли?
И в чём именно он отступил?
Кука он не знает по учению
И перед глазами нет письма,
А Симон давал в делах сомнение:
Правильна ли линия сама?
                Пришлося Злюке прямо с Острова мотаться,
                На берегу чтоб с дикарями повстречаться:
                Послушать, что сам Кук сказал им при общенье,
                Понять чтоб как-то его ученье.
                Но плохо помнили аборигены Кука
                И перепутывали всю его науку,
                И в их рассказах было вымысла премного,
                Тонули в сказках те мысли бога.
Семь ночей, семь дней ходил по берегу
Злюка, мысли бога вычленял.
Бог его в пути, наверно, сберегал,
Но он Кука всё-таки понял.
И мотаясь по берегу тут и там,
Эти племена он изучал,
Стал специалистом он по племенам
И трактат, конечно, написал.
                И племена он осветил в трактате этом,
                Что Кукианством были вовсе не задеты,
                И дал он племенам своё определенье,
                И это было его творенье.
                И научил, как в этом деле разбираться,
                Как в племенах народа нам не ошибаться.
                И след оставил в Кукианстве этот Злюка,
                След очень яркий, во славу Кука!

Покоренье Острова сбывалося
Потрудней, чем Нику отрешить.
И Симоном не предполагалося
Долго революцию вершить.
Но племён так много оказалося
И такие были племена,
Что Симон с командой разрывалися,
Велика для них была страна.
                На что уж Злюка был противник застарелый,
                И то крутился меж племён, как угорелый.
                Но им патроны приходилось экономить
                И лишь мечтали об ихнем громе.
                И мало, что там с симонистами сражались
                Те людоеды, что на Острове рождались
                И не приняли Кукианства всей деревней,
                Оставшись верными вере древней,
Но союзнички вдруг понаехали
Морем, от соседних островов!
Тут уж стало вовсе не до смеха им,
И расклад у Симона таков:
Помогают этим людоедам всем
Луками со стрелами, едой,
Шкурами, дубинками и всем-всем-всем,
Вплоть до чистой, горною водой!
                Да и свои частенько шли в бои и драки
                Не за идеи Кукианства, эти враки,
                А рвались в бой они в деревни за едою
                И были просто для них бедою.
                Ну а глядят на них в деревнях очень косо,
                И не дают им ни бананов, ни кокосов.
                А если воин от войны изголодался,
                То ясно, как он в сраженьях дрался!
И Симону часто приходилося
Воинов с сражений отвлекать
От фронтов, где Кукиане билися,
Чтобы с населеньем воевать.
Этими кокосами с бананами
Должен Кукиан своих кормить.
И отряды звались кокобандами –
Не за что народу их любить.
                Но Кукианство всё же дух у них держало
                И Людоедство в этих битвах побеждало.
                И наконец они врагов всех одолели
                И битвы кончились в самом деле.
                И на мысу на отдалённом в океане
                Поход закончили с победой Кукиане.
                И Кукианство стало верою единой,
                Перун же старый в подполье сгинул.

Был огромный Остров в запустении
И травою заросли поля.
Симон заболел и был в смятении:
Кукианство – не забавы для.
Злюка приставать стал со скрижалями:
Жив пока, чтоб сделать поскорей,
Чтобы всех противников прижали мы,
Симонянство было чтоб живей.
                И чтобы без него смогли сверяться люди,
                Что по Симону дело всё вершиться будет,
                Что заповедал Кук дела вершить Симону –
                Перечить не было в том резону.
                Конечно, Симон повелел каменотёсу
                Скрижали сделать по письму и без вопросов.
                «С чего начать?» скрижаль там первая такая,
                «Что делать?» было скрижаль вторая.
На скрижалях этих ещё не было,
Тайно чего всё хотел Симон,
Поводов сама жизнь ещё не дала,
Чтобы принцип сам был изменён.
На скрижалях этих ещё был Симон
Ранний, верен Куку до конца,
К «Неокукианству» он не приближён,
Чисты были мысли всем сердцам.
                Кобо принял скрижали эти на храненье.
                А сам послал об этом Буке сообщенье:
                Мол, сам Симон скрижали эти позаверил
                И чтит своими, по крайней мере.
                И Бука Злюке отвечал: «Ты береги их!
                Скрижали эти – что слова его живые.
                Твоей защите те слова послужат верно
                В борьбе тяжёлой твоей безмерно.

Выяснилось скоро: принужденья без
От общества нового не жди
«Кроме мордобитья, никаких чудес»,
Хоть из кожи лезли их вожди.
И тогда Симон, набравшись смелости,
Совершить задумал поворот
Прочь от Кукианства, что с его пути
К людоедству старому ведёт.
                Ну, перво-наперво, Симон решил: настала
                Пора матросиков использовать сначала,
                Которых спрятал он и сделал «дикарями»:
                «До европейцев развились сами!»
                И озадачить их хозяйством и наукой
                И доказать всему Совету, вместе с Букой,
                Как Кукианство дикарей воспламенило…
                Однако, штурман, не тут-то было!
Уж давно Кобо с речами умными
К людям этим спрятанным пришёл
И от имени Симона-штурмана
Из пещеры тайно их увёл.
Передал матросам предложение
Переехать на берег вполне:
Здесь, мол, неспокойное брожение,
Мало ль что случится на войне!
                А там уже их ждали воины от Буки.
                И Злюка передал в надёжные их руки.
                И отвели их в тайный лагерь под скалою
                И там в пещере надолго скроют.
                Поскольку ж с ними все прилично обращались,
                То с переездом там они не волновались,
                И стали ждать, когда ж Кобо к нм возвратится
                И они смогут здесь пригодиться.

А жреца, с командой привезённого,
В лагере том Злюка не нашёл.
Оказалось позже, Ику оного
Сам Симон из лагеря увёл.
И смешался он с островитянами,
С ведома Симона стал он жить.
Не были повадки его странными
И людей сумел он приманить.
                И вот к нему пришёл Симон однажды ночью
                И в шалаше предстал Симон ему воочью.
                И говорит ему: «Ну что ж, настало время
                Нам Кукианства оставить бремя».
                И стал учить его, как Кукианство бросить,
                Как сделать первый ход в означенном вопросе
                И к людоедству вновь свернуть свою дорогу,
                Но незаметно и понемногу.
«Неокукианством» это он назвал
(«Людоедством» – боже упаси!).
Новую скрижаль ему он показал,
Прочитать ту доску попросил.
Мол, когда останешься ты за меня,
Будешь по скрижали поступать,
Будешь ты, молитвами вокруг звеня,
Неокукианство развивать!
               
                И вот Кобо пошёл в Священную пещеру.
                Вдруг слышит речи он на новую манеру
                И Неокукианством речи называли!
                Да, Кук про это слыхал едва ли!
                И не понравилось всё это очень Злюке.
                Но он сдержался, крепко взявши себя в руки
                И посмотреть решил, кто ж это там лопочет,
                Что говорит и чего он хочет?
И увидел Ику на амвоне он.
Рядом же – тележечка стоит,
И в тележке этой штурман сам Симон,
Слушает, что Ика говорит.
И согласно он кивает головой.
Понял Злюка этот его план,
Что предатель Кука – сам Симон живой,
Это он здесь крутит балаган.
                Ну что в таком случае было делать Злюке?
                Ведь он не Бука, не умыл, как тот, он руки.
                Как заместитель, он собрал Совет на утро
                И там он высказался очень мудро.
                Сказал в докладе он, что Симон очень болен
                И состоянием здоровья не доволен.
                И он добился от Совета разрешенья
                Беречь здоровье вождя со рвеньем.
Чтобы уберечь здоровье Симона,
Надо от работы оградить.
Точит ведь его здоровие она,
Это надо срочно прекратить.
И в пещере спрятать вдалеке от всех
Под охраной старых колдунов,
Обеспечить этим колдунам успех.
И Кобо стараться в том готов.
                Вот колдуны в обед Симона усыпили
                И крепко спящим на тележку погрузили,
                И отвезли его в пещеры к диким скалам:
                Пускай Симон отдохнёт сначала.
                Они исполнили решение Совета.
                И стража верная, усердная при этом.
                И вот один Симон в пещере той остался –
                Так Злюка хитрый вовсю старался.

Потрясённый виденным и слышанным,
Что в Святой пещере он застал,
По устройству дел с Симоном высланным,
Злюка поспокойнее чуть стал.
И собрался он к своим сокровищам –
К камням, где Симоновы слова,
Чтоб проверить, точно ль это завещал
Сам Симон, вождём лишь став едва?
                И стал искать слова, что слышал сам в пещере,
                Среди скрижалей, что лежат пред ним на деле.
                Но среди заповедей он не находил их.
                Ох, не случайно всё это было!
                Тогда он вновь пошёл в пещеру специально
                И записал слова за Икой досконально.
                Скрижали ж вновь иную выдали науку.
                И в шок повергло всё это Злюку.
И Кобо воспользовался случаем,
Что Симона нет в своём дому:
Подчиняясь любопытству жгучему,
Обыскать жилище самому.
Риск огромный – Злюка это понимал:
Попадись ведь он – ему конец.
Но жилище Симона он обыскал –
И решил задачу молодец!
                Вдруг повезло ему: нашёл скрижаль он эту,
                Где на вопросы все давалися ответы,
                Симон подробно излагал всё отступленье
                И изменял он своё Ученье.
                И людоедство называл он Кукианством,
                Но только Новым, на всём Острова пространстве.
                И он нанёс своё Ученье на скрижали,
                Чтоб заучили и уважали.
Понял Злюка, что Симон их предаёт
И обманом повернул назад.
Но не прямо он включает задний ход:
Все дела об этом говорят.
И решился Злюка наш в отчаянье
Этого совсем не допустить.
Помнил он слова его начальные,
Начал за собой как всех манить.
                Он к колдунам своим поехал, к дальним склонам,
                Где стерегли они в пещере той Симона,
                И им сказал, чтобы «ошибку допустили»
                И завтра Симна отпустили.
                Симон обрадовался: кончилось изгнанье!
                Домой на крыльях полетел за завещаньем.
                Как надоел ему Кобо, зануда этот!
                А то давай ему все ответы!
Часто у Симона получается
Этого Кобо окоротить:
Слабо в Кукианстве разбирается,
А желает сам руководить!
И всё время пристаёт с вопросами:
«Это, мол, зачем и почему?»
Хорошо, не встретился с матросами,
А то было б весело ему!
                И он, вернувшись, принялся искать скрижали.
                Но эти каменные доски как пропали!
                Перевернул он всё вверх дном в своём жилище,
                Но только доски напрасно ищет!
                И тут его хватил удар от напряженья
                И дара речи он лишился во мгновенье.
                И он опять в свою пещеру возвратился
                И с колдунами опять лечился.

Злюка же тем временем сложил в мешок
Симона секретную скрижаль,
Шлюпку приготовил он на бережок,
Пред рассветом чтоб пуститься вдаль.
Прямо он направился на материк,
К Буке направляя паруса.
Буке он доверился и попривык,
Правду одному ему неся.
                И через сутки, ровно в полдень повстречались.
                Он показал ему секретные скрижали
                И рассказал, что видел сам в Святой пещере
                И что услышал, по крайней мере.
                Какие принял против Симона он меры,
                Как удалил его в далёкие пещеры,
                Как колдуны ему прилежно послужили,
                Заботой Симона окружили.
Бука, вождь, внимательно всё выслушал,
За усердье Злюку похвалил.
«Значит, обмануть Симон и нас решил:
Видно, он весь опыт провалил.
Вот что, Злюка. Как вернёшься к Острову,
То не ссорься с Икою, любя.
Притупи с Симоном дело острое
(Кстати, где он спрятан у тебя?).
                Во всём поддакивай и Ике, и Симону.
                Симона преврати в живую ты икону
                И вновь прими с усердьем Неокукианство.
                Потом прикончишь их окаянство.
                Работай там за семерых и будь хитрее.
                И подставляй под их хомут свою ты шею».
                И Злюка сделал всё по Букиным заветам,
                Оставшись Симоновым клевретом.

Был Большая Бука вождь их племени,
Злюку он за стойкость уважал,
Вместе с ним прожив не мало времени,
Он ему бесспорно доверял.
И увидев те скрижали Симона,
Не хотел он допустить обман,
А хотел он честной службы именно,
Не скрывал чтоб истины туман.
                Поэтому он принял твёрдое решенье,
                Предусмотрев тайком Симона похищенье,
                Чтоб для отчёта привести его пред очи,
                Убрать Симона от дел, короче.
                «И вовсе не было подвоха или трюк.
                Вошли без стука, совсем без звука,
                Пустили в действие дубинку из бамбука» –
                И не избегнул Симон каюка.
Привезли Симона к Буке заново.
Бука его принял и сказал:
«Как нехорошо людей обманывать.
Ты ведь что народу обещал?
За собой на Остров звал большой отряд,
Множество народу перебил,
А теперь всё хочешь повернуть назад?
Иль про смерти ты уже забыл?
                Зачем тогда нужны вам были эти смерти?
                Иль для тебя они не люди, а лишь черти?
                Ну а уж чтобы обмануть своё начальство –
                Тут прямо надо имеет нахальство!
                Начальство, знаешь ли, обмана не прощает.
                – Но в чём обман мой? Об обмане кто вещает?
                Я всё исполнил, как мы раньше обещали
                И на скрижали всё записали!
– Про скрижали вспомнил ты совсем не зря, –
Бука тут задумчиво сказал. –
Документ ведь это, честно говоря. –
И ему скрижали показал:
– Ну а это что, тогда мне объясни?
Или, может, это не твоё?
Так что в ссылке ты немного отдохни,
Вот тебе решение моё».      
                Тут стражу кликнул он. И бедного Симона
                На островок один свезли определённый
                И поместили там Симона под охраной
                И под опекою постоянной.
                Отправив Симона, он сам засобирался:
                Ведь Злюка там один за всех-про всех остался!
                И ему надобно на месте убедиться,
                Как будут Злюкой дела крутиться.

Вот на остров прибыл он инкогнито
И застал кипение страстей.
Буку там не узнавал совсем никто –
И узнал он много новостей.
Злюка объявил Симона гением,
Чьи слова – для острова закон!
Бесполезно подвергать сомнению,
Раз в скрижалях записал Симон.
                Но тайный жрец Ика на Острове пытался
                Гнуть свою линию, с чем Симон «соглашался»,
                И Неокукианство он развить старался
                И на Симона он сам ссылался.
                Но бил Кобо его словами из скрижали.
                И всем собравшимся скрижали показали.
                Другие молвили: «Скрижали устарели,
                Пора менять их на самом деле!»
А Кобо винил их в отступлении
От заветов Симона людям,
Об угрозе Кукову Учению,
Говорил об этом уже сам.
Знание скрижалей его делало
Первым средь влиятельных людей.
Группа Ики «съесть» его хотела, но
Был он недоступен даже ей.
                И прочно занял Злюка Симоново место.
                И про Кобо звучали речи повсеместно,
                Что он, Кобо – так это Симон на сегодня.
                И он не спорил: ему угодно.
                И постепенно Злюка именем Симона
                Свернул все Ики начинанья по закону.
                И он заканчивал победою великой
                Беседы-споры над бедным Икой.
                Ведь у него скрижали старые лежали
                И ограждали его Симона скрижали.
                А Ика бедный со своим был голым словом.
                И приговор был над ним суровым.