***

он заходит тихонько,
снимает ботинки, вешает на крючок пальто,
вещает о том, что в моде нынче блондинки и торопливо прячет в карман кольцо.
мнется в прихожей осматривая ее с головы до ног:

- я, говорит, еле отыскать тебя смог.
делает шаг навстречу, она пропускает его вперед:
 -проходи, мол, рассказывай, что тебя привело.


он проходит, опускается в кресло,
вздыхает так тяжело и молчит
от напряжения воздух звенит,
она садится с ним рядом и он говорит:

- ты прости, обещал ведь больше не приходить,
ты, наверное, позабыла меня, да?
(ну, конечно, нет)

обещал ведь больше тебя не искать,
но вчера среди многолюдной толпы увидал силуэт твой и яркий оранжевый шарф,
почему-то следом пошел,
веришь, почти бежал,
как мальчишка-подросток следил за тобой пол дня,
пока ты домой не пришла.

замолкает.
так резко что взрывается тишина,
у нее в глазах пелена,
молчит.
то ли нечего, то ли не знает, что говорить.

он вздыхает опять же тяжко так и по новой свой монолог:
-я пойду. наверное, зря пришел,
как никак восемь лет прошло.
я чужой тебе.
да, родная, чужой?
у тебя, скорей всего, дети, муж?
и тут я
какой-то мужчина с улицы.
(что за чушь)
я ведь ждал тебя,
столько месяцев ждал,
я писал тебе письма по сто штук в день
я звонил тебе, слушая ледяные гудки,
милая, дорогая,
прости меня, что тогда отпустил.

опускается перед ней, обнимая ее колени
плачет тихо, скупо и по-мужски,
- милая, я любил тебя, слышишь, любил.

она гладит его спину, плечи, изгибы рук.

она восемь лет ждала его,
восемь лет была своим палачом,
одиночеством съедена изнутри,
дом-работа- спать утром. в три.


- милая, знаешь, а я ведь уже женат,
скоро стану отцом, у меня будет сын-крепыш,
назовем, я думаю, в честь отца.

он целует ее запястья, навсегда оставаясь внутри.

она опускает глаза,

собирает всю волю в кулак и тихонечко шепчет ему:

- пожалуйста, уходи.