Он

Бросил тело на бруствер окопа,
И поднялся, в атаку идя,
Впереди - бой, в груди - только злоба,
Рукопашная будет борьба.

А навстречу - то пули, то взрывы,
А за этим - смердящий заслон,
Те окопы недавно прорыты,
Нанеся почве сильный урон.

И трава от разрывов темнела,
От воронок шёл тягостный дым,
А бойцы с ярым скачущим бегом
На обмотки пыльцу, что с травы.

 Взвод бежал без оглядки в атаку,
С ним и он, что-то дико крича,
Вопль навстречу всем рвался гортанный,
Но схлестнулись с фашистом молчА.

Где ножом, где штыком драться легче,
Выстрел редок в контактных боях,
Он, застряв в маскировочной сетке,
Двое против, но насмерть стоял.

Штык трехгранный - не сабля, не пика,
Не казачий палаш, и не меч,
Но винтовкой орудует лихо,
На врага налетая как смерч.

И штыком просадил сердце фрица,
Хоть и сам получил рану в бок,
Липнет к телу хэбэшка, дымится,
Тянет душу кровавый поток.

- Умираю, - подумал, и разом
Пальцы сжались в кулак, тяжело,
Погибать не желал, и не сразу,
Рухнул к чуждой траншее лицом.

А атака в разгаре, дерутся
Рядом потные жёстко бойцы,
Надо встать, устоять, разогнуться,
И не нюхать проклятой пыльцы!

Напрягаясь до пены кровавой,
Разогнулся, шатался, стоял,
Но всадил меж лопаток лукавый,
- Врезал немец тут сзади кинжал.

И сверкнуло в глазах, мрак спустился,
Кончен путь, он частичка земли.
Взвод стрелковый отчаянно бился,
И солдаты там все полегли.

Рукопашный бой тяжкий, кровавый.
Понос - трусу, борьба - смельчаку,
Каждый бьётся за личное право -
Выжить, выстоять, смерть же - врагу!