Разбитое окно

(Рассказ)
1.
   Если бы кому-нибудь из учителей школы города Волжанска сказали, что их выпускник Толя Крупин перед экзаменами выпускного класса нарочно разобьет кирпичом окно в учительской, то любой учитель наверняка возмутился бы такой непроходимой глупостью. Толя был гордостью школы. Его уважали и ценили как учителя, так и друзья. Чуть где намечалось соревнование или предметная олимпиада, Толю имели в виду в первую очередь. Да и озорством он никогда не отличался, зачастую сам пресекал разболтанность в классе.
   А тут вдруг…
   В школе поднялся переполох. Многие учителя воочию видели, как парень насмешливо и издевательски забежал в учительскую, покривлялся и швырнул в окно кирпич. А те учителя, которые не были свидетелями этого, не могли поверить, что это сделал один из лучших учеников школы. Но долго убеждать их не пришлось. Свидетелей было человек 25. Чем сильнее казалась нелепость поступка выпускника, тем ещё страннее казалась мысль, что они могут такое выдумать. Все были обескуражены. Многие учителя посчитали своим долгом вставить свой поучительный комментарий. Фразы сыпались как из рога изобилия.
   «Я глазам не поверила. Заходит Крупин из 11 «в», швыряет в окно белый кирпич, корчит мне обезьянью физиономию и убегает». «Именно так и было. Он и мне в лицо ухмыльнулся. Малахольный!» «Интересно, что он хотел этим доказать?» «Я думал, он нормальный человек». «Это точно был он?» «Я его за версту узнаю!» «Может быть, он заключил с кем-нибудь пари, что способен на такое. Нынешние дети те ещё!» «Оставьте шутки. Если даже и так, тем хуже для него».
  Учительница математики Ксения Христофоровна, добрая душа, сделала оригинальное предположение:
 - Не осуждайте человека! Ещё вчера вы хвалили Толю, гордились им. Разве вы забыли об этом?
 - Нет, не забыли, - моментально отреагировал учитель истории Тимофей Тимофеевич Громов. – Но лично мне было бы достаточно двух свидетелей, чтобы поверить.
 - Человек учился, не покладая рук, - продолжала Ксения Христофоровна, обращаясь к Громову, - у ребенка мог произойти нервный срыв от умственного переутомления.
 - Зачем гадать на кофейной гуще? – произнёс свое веское слово директор школы Илья Иванович. – Мы ничего не проясним, пока не поговорим с Крупиным и его матерью.
 - Разбил окно – вот и всё выяснение, - раздраженно изрёк Громов.
     Но директор на это ничего не ответил. Он попросил учителей не говорить с Толей Крупиным о случившемся до педсовета, который был назначен на следующий день.
 
2.
Крупины жили вдвоем. Толя и его мама Елизавета – хрупкая и добрая женщина. Она часто болела, и Толе приходилось большую часть обязанностей по дому брать на себя. Но он всегда брался за дела с энтузиазмом и никогда не жаловался.
 - Не перенапрягайся в школе, сынок, - иногда успокаивала его мама. – Не получится с медалью – ничего страшного. Везде успеть нельзя. Я и так вижу, что ты вырос замечательным человеком.
  - Мама, я верю в себя, когда ты рядом. Нас двое, и мы все сможем преодолеть и достигнуть, - дружелюбно улыбался сын, глядя ей в глаза. – А сейчас я пообедаю и пойду на секцию. Ты пока отдохни.
   Сказано – сделано. Толя регулярно посещал стадион, где занимался легкоатлетическими тренировками, готовя себя к поступления в институт на факультет физического воспитания. Вместе с ним секцию посещал его одноклассник Витя Громов – сын учителя истории. Когда Толя, пробежав несколько кругов по стадиону, отправился в сектор для метания диска, одноклассник подошел к нему и с издёвкой спросил:
 - Послушай, Крупа, а почему бы тебе не заняться метанием белого кирпича? Ах, да! Какая разница, кирпич или диск, не так ли?
 - Что ты этим хочешь сказать, Гром?! – хмуро произнес Крупин.
  - Да так, ничего. Надеюсь, ты завтра пойдешь в школу с удовольствием. Там тебя ждет такой сюрприз!
 - Вали отсюда! Я всегда хожу в школу с удовольствием. 
 - Желаю удачи, метатель! – усмехнулся Гром, направляясь к беговой дорожке.
Толя остался невозмутим. Он не любил выяснять отношения, особенно из-за мелочей, не стремился заткнуть своих критиков за пояс. Относился к ним спокойно и снисходительно. Предчувствовал ли он, что жизнь может заткнуть за пояс его самого?
Вечером маме стало плохо, резко поднялось давление. Толя вызвал «Скорую помощь», и её увезли в больницу. Проводив маму и вернувшись домой, он долго не мог найти себе места. Ему казалось, что уделял ей мало внимания, растрачивая себя на учебу и никчемные увлечения.
 Мысли его оборвал резкий звук дверного звонка. Толя открыл дверь и неожиданно увидел Илью Ивановича – директора школы.
 - Добрый вечер, Толя. Могу я поговорить с твоей мамой?
 - Здравствуйте, Илья Иванович. Мамы нет. Её только что увезли в больницу.
  - Тогда я к тебе! – произнес директор.
 - Проходите, пожалуйста, - пригласил его парень.
 Мужчина учтиво вошел в комнату. Одет Илья Иванович был в теплый серый джемпер и светлые брюки. Его также отличали высокий покатый лоб, внимательные карие глаза и густая темная борода. За его доброту, рассудительность, умение обстоятельно разобраться в ситуациях, а также за бороду ученики давно прозвали его дедушкой.
 - Толя, я давно и хорошо знаю твою маму, она замечательная женщина, не раз лечила мою дочь, а теперь заболела сама. – Произнес Илья Иванович упавшим голосом. – Я пришел к вам, потому теперь хотел бы помочь тебе.
 - Спасибо, но я не понимаю, о какой помощи вы говорите. Мою маму непременно вылечат в ближайшее время, я в этом уверен.
 - Конечно. Но я совсем о другом. Ты понимаешь?
 - О чём же? – спросил Толя, растерянно посмотрев на Илью Ивановича.
  - Анатолий, не беспокойся и пойми меня правильно. Я пришел не упрекать тебя, а понять, чтобы завтра на педсовете выступить в твою защиту. Поэтому, я надеюсь, ты будешь со мной откровенным.
 - Надеюсь, вы тоже. Объясните, зачем вы пришли, - ответил Крупин, теряя терпение.
 - Потому что если бы я сейчас не пришел, чтобы разобраться, то тебя завтра, как минимум, исключат из школы. Ты уже не маленький, понимать должен, а ты дурака валяешь, - возмутился директор.
  - Если вы будете разговаривать со мной таким тоном, я попрошу вас уйти, - в свою очередь возмутился ученик.
 - Я запросто могу уйти, - снисходительно сказал Илья Иванович, - но имей в виду, что за окно придется отвечать не мне, а тебе.
 - За окно?! За какое окно?
 - Ты хоть бы маму пожалел, ведь она в больнице, – сочувственно произнес гость.
 - Я ничего не знаю ни про какое окно, клянусь здоровьем своей матери! – медленно и членораздельно отчеканил Толя.
 Едва ли не впервые за 30 лет работы в школе Илья Иванович растерялся, не зная, что сказать. Лжет парень? Директор помнил его с пятого класса. Он невольно вспомнил, что тогда, несколько лет назад, Толя Крупин с перепуга на уроке русского языка солгал ему, чтобы выгородить одноклассника Громова, не пришедшего на урок.
 Но сейчас – совсем другое дело. Способен ли Крупин так лгать? Едва ли… Что-то здесь не то…
  - Расскажите мне про окно, - попросил Толя, слегка остыв от недоумения.
 - После шестого урока я захожу в учительскую. Там – половина нашего учительского коллектива. Одни – растеряны, другие возмущены тобой. Твой классный руководитель, Ксения Христофоровна, всегда относилась к тебе покровительственно. Но даже она была бессильна тебя защитить. Учителя поведали мне, что ты ворвался в учительскую, швырнул кирпичом в окно, погримасничал и смылся. Что прикажешь мне думать?
  - Что хотите. Но я окна не разбивал!
  - Как бы там ни было, - подытожил Илья Иванович, - я постараюсь тебе помочь.
 В тяжелой задумчивости возвращался он домой. Едва Илья Иванович открыл дверь своей квартиры, зазвенел телефон. Директор снял трубку и услышал знакомый голос: «Илья Иванович! Извините меня. Я вел себя как последний идиот. Завтра я заплачу за окно и публично извинюсь перед учителями».
3.
 Когда Илья Иванович покидал квартиру Крупиных, ему приходила в голову мысль отложить педсовет и до конца во всем разобраться. Его преследовали сомнения в виновности ученика. То уменьшаясь, то увеличиваясь, они будили всё новые предположения: и логичные, и абсурдные.
Но этот вечерний звонок разрушил все сомнения. Разочарование в своем ученике камнем легло на душу педагогу. « Парня заела совесть. Но, чёрт побери, почему он разбил окно?» - спрашивал у самого себя директор. И не находил ответа.
 На следующий день на большой перемене Илья Иванович вызвал в свой кабинет двоих Толиных друзей – Витю Громова, с которым Толя накануне виделся на стадионе, и Костю Розова – Толиного соседа по парте. Он по очереди беседовал с ребятами.
 - Крупин? Мы с отцом знаем его с детского сада. Отец всегда был от него не в восторге.
 - А вы? – спросил директор Громова.
  - Я? Нормально отношусь. И хотя с одной стороны я не пользуюсь в школе таким авторитетом, как он, но с другой – я бы никогда не докатился до того, чтобы разбить кирпичом окно.
 - Вам есть чем гордиться, - съязвил директор.
 - Мне можно идти?
 - Разумеется.
 Костя был настроен более решительно:
  - Многие в школе говорят про этот случай. Все обвиняют Толю, мол, видели. Я не видел. Но я никогда не поверю. Это абсурд! Не поверю, даже если вся школа будет против меня.
 - Костя, я так не хочу в это верить. Мне симпатичен этот парень, - ответил Илья Иванович, - но вчера он мне по телефону сам признался, что разбил.
 - Ну и что, что признался, - не унимался Розов. – Он мог разбить и признаться под чьей-нибудь угрозой.
Илья Иванович улыбнулся.
 - Угрожать можно в связи с деньгами или должностью. Тут это исключено.
 - Я надеюсь, мое мнение поможет Толе, – сказал Костя.
 - Да, конечно, - ответил Илья Иванович, провожая Толю до дверей. «Помочь парню будет непросто. Жаль, что я не могу сейчас поговорить с его матерью».
Педсовет длился недолго. Толя Крупин, вопреки ожиданию директора, снова стал твердить, что он окна не разбивал, и это окончательно выбило директора из колеи. Многие учители не хотели наказания для Толи, говорили о его заслугах и личных достоинствах. Но учитель истории Тимофей Тимофеевич Громов, перебивая коллег, заявил:
-  Прошлые заслуги – это одно. Нынешний проступок – это совсем другое. Педсовет собрался только в связи с проступком Крупина, если не назвать его преступлением.
 Раздалось недовольное бормотание, но Громов невозмутимо продолжал:
 - Да, уважаемые коллеги, это хулиганство. И если следовать букве закона, то Крупина можно за это не только исключить из школы, но и завести на него дело.
 Историка проводили неодобрительными взглядами. Ксения Христофоровна решительно сказала:
 - Никакой Толя не нарушитель, что вы такое говорите! Я все видела в учительской. Но давайте зададимся вопросом, что его побудило. Я хорошо знаю эту семью. Толя рос без отца, с больной мамой. Сейчас, к вашему сведению, его мама в больнице. Мальчик усердно учится, много работает дома, посещает секцию. Оставьте человека в покое!
Поддержав её, Илья Иванович сказал:
 - Я настоятельно предлагаю вести себя так, словно ничего не произошло. Иногда важно просто поверить человеку на слово.
 - Правильно! – произнесло одновременно несколько голосов.
  Но другие учителя загудели, а Громов активно возмутился:
 - Лично я этого так не оставлю. И, я думаю, ряд свидетелей меня поддержат. Учтите, что человек, покрывающий преступника – пособник!
  - Ну, это уж вы слишком, Тимофей Тимофеевич, - возразил его коллега-приятель. – Исключить из школы – вот самое оптимальное наказание.
 - Пришлось Илье Ивановичу пойти на компромисс. В конце концов, несмотря на то, что Толя Крупин всё отрицал (а может быть, это только подлило масла в огонь), было принято решение обязать его возместить ущерб и объявить строгий выговор по линии администрации школы.
 Вечером к Толе зашел Костя Розов.
 - Я уверен, это сделал не ты, ведь так?
 - Многие мне не поверили, влепили выговор. Директор понял меня, но вполне не помог. Ксения Христофоровна поддержала меня. А этот зануда и буквоед Громов пригрозил судом. Другие тоже были не намного лучше.
 - Но ведь ты не смиришься с наказанием, – старался ободрить его Костя, - нам нужно не рассчитывать на доброго дядю директора, а самим найти того, кто это сделал.
 - С тобой мы его быстро найдем, - улыбнулся Толя, потрепав друга по плечу.
 - У тебя есть враги, недоброжелатели?
  - Не думаю. До этого все относились ко мне хорошо.
 - А Витька Громов? Он ведь тот ещё завистник!
 - Может быть, он мне и завидует, но мы с ним внешне абсолютно не похожи. Если бы он разбил, не могли же его принять за меня.
  - Слушай! Внешнее сходство – вот что главное! Среди твоих знакомых кто-нибудь похож на тебя? – спросил Костя, и его глаза вспыхнули живыми огоньками.
Наступило молчание. Друзья на несколько минут задумались.
 И вдруг Толю осенило: Колька!
4.
Супруги Крупины развелись 12 лет тому назад. Первые лет пять они жили в деревне неплохо, хотя Иван, муж Елизаветы, не раз возвращался домой поздно и под хмельком. Так было до тех пор, пока соседка, встретив однажды вечером Елизавету, не сказала: «Лиза, твой муж у Светки Пироговой». Женщина, не помня себя, стремглав очутилась у дома Светки, заглянула в окно, которое те забыли зашторить, и увидела: лежит на кровати, обняв Светку, и целует её, кобель проклятый…
 Такие случаи не были редкостью. Другая сельчанка, вероятно, побила бы сгоряча окна, покричала на мужа, запустила бы в него твердым предметом и, в конце концов, простила бы непутевого. Именно такой реакции, оказавшись застигнутым, ждал от Елизаветы её горе-муж. Но она сразу объявила, что подает на развод. Ивана оскорбила такая решительность жены, и он не вернулся домой для объяснений, а остался жить у Светки.
 А за 4 года до этого у Елизаветы и Ивана произошло важное и редкое событие: на свет появились мальчики-близнецы, похожие друг на друга, как два лепестка одной ромашки. Даже имена им дали похожие – Коленька и Толенька.
 При разводе Елизавета настаивала, чтобы оба сына остались жить с ней. Но Иван, почувствовав обиду, попытался зацепиться за детей, как за собственность. Он заявил, что одна она справиться с детьми не сможет, потому что слаба здоровьем, а они вдвоем со Светкой смогут. Суд разделил детей, оставив Толю с матерью, а Колю – с отцом и мачехой. Елизавета стремилась к тому, чтобы мальчики росли и играли вместе. Но постепенно Светка стала ревностно охранять своего нового мужа от разговоров с бывшей женой о детях. Однажды в присутствии людей она сказала, что нечего разведенкам около бывших мужей околачиваться.
Чтобы избежать неприятностей и сплетен вокруг своей жизни, Елизавета с мальчиком уехала в город Волжанск, находящийся далеко от деревни. Родственники приютили их и помогли с приобретением квартиры. С тех пор Толя не видел своего брата-близнеца.
 …А накануне выпускных экзаменов в школе разбили окно.

5.
     Готовясь к экзамену, Толя никак не мог сосредоточиться. Его жизнь никогда не шла как по маслу, всё давалось через преграды. И завоевание друзей, и результаты в учёбе, и победы на соревнованиях по легкой атлетике. Некоторым его знакомым казалось, что у него всё получается легко и непринуждённо. Но чем легче кажется со стороны, тем тяжелее на самом деле. Тем не менее, общественное осуждение Толя Крупин в свои неполные 17 лет испытал на себе впервые. Однако не наказанием был озабочен он, а болезнью мамы и тем, как восстановить свое доброе имя. Безоблачные майские ночи в первый раз не вселяли радости. Математика упорно не шла в голову.
    Неожиданный звонок в дверь прервал его мысли. «Кого ещё черти носят!» - подумал Крупин, нехотя вставая со стула.
 - Кто там? – спросил он.
 - Твое зеркальное отражение, -  последовал ответ.
 Рой мыслей и чувств налетел на Толю и словно парализовал его. Не сразу придя в себя, открыл он дверь, и увидел своё «зеркальное отражение» - взъерошенное, усталое, словно от тяжелой работы, и неаккуратно одетое.
 Немая сцена длилась около минуты, и обоим показалось, что  за этот краткий промежуток времени вихрем пролетело детство. Наконец Толя произнес:
 - Проходи, не стоять же всю ночь у порога.
 - Это верно, - ответил парень, - давай-ка, братишка, ещё раз познакомимся! Мне, наверно, не стоит называть своё имя?
 Братья пожали руки и, вопреки обстоятельствам, каждый из них обрел такое чувство, будто старая потеря, вызывающая грусть, нашлась в ещё большем количестве. Они не помнили раннее детство друг друга. Но внезапная встреча воскресила отдельные, пусть очень краткие, но довольно четкие штрихи детских воспоминаний, которые ещё больше сгладили отчужденность.
 - Ты знаешь, Толя, я голоден как волк. Давай обо всём поговорим за ужином.
 Досыта наевшись борщом и мясом и выпив две чашки холодного молока, он извиняющимся голосом сказал:
 - Ты меня, Толя, прости, но хорошего в моем рассказе будет мало.
  - Ничего страшного, - успокоил Колю брат, - глядя на тебя, я отчасти вижу себя со стороны, поэтому твоя жизнь меня интересует.
 - Я чувствую примерно то же, -  ответил Коля. И, глубоко вздохнув, он начал рассказывать:
 - … Мы жили втроем в бревенчатой избе – отец, я и Светка. Я так и не приучился называть её мамой. Я был ей безразличен с того года, как вы уехали. А вся забота отца сводилась к тому, чтобы ограничивать меня в развлечениях, хотя сам он и гулял допоздна, и любил ещё больше меня сидеть в Интернете. Про школу и вспоминать не хочу – оставили на второй год. Отец с каждым годом пил все больше, а со Светкой обращался   по-хамски. Но она его за что-то любила и все ему прощала. Мне её даже было жалко, хотя из-за неё я надолго потерял вас с мамой. Жизнь казалась мне беспросветной.
      Так продолжалось до тех пор, пока к нашей соседке не приехала её давняя подруга. По счастливой случайности оказалось, что она живет в Волжанске и давно знает маму и тебя. Мы о многом поговорили. Эта женщина прекрасно отзывалась о маме, и мне было очень приятно это слышать. Но когда она рассказала мне о твоих школьных удачах и спортивных результатах, да ещё показала мне областную газету со статьей «Толя Крупин – чемпион!», я закипел от ненависти к тебе. Посуди сам. Ведь тогда я мог оказаться на твоем месте, а ты – на моем. Моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Что хорошего видел я все эти годы?
    Я давно мечтал сбежать от отца, разыскать вас, но считал это занятие бесполезным. Гостья нашей соседки просто спасла меня. Она дала мне ваш адрес и номер школы, где ты учишься. На следующий день от белой горячки умер наш отец.
    - Да ты что! – в ужасе воскликнул Толя.
   -  Ты его помнишь? – спросил Толю брат.
   - Честно говоря, нет.
   - На похоронах я не плакал, - продолжал рассказ Коля. – После похорон я уже не видел никакого смысла оставаться в деревне. Я собрал свои нехитрые пожитки, взял оставшиеся деньги. Светка не пыталась меня задерживать и даже добавила денег на дорогу.
   За те часы, пока я ехал в автобусе, у меня не выходил из головы рассказ женщины о тебе. Хоть я и почувствовал свободу, моя зависть к тебе не только не прошла, а ещё больше усилилась. Мне хотелось навредить тебе, и это желание было сильнее меня.
  - Всё ясно, - спокойно произнес Толя. – Хочешь – верь, не хочешь – нет, но мы с другом сегодня тебя вычислили. Только я о тебе вспомнил, тут и ты появился!
   Братья дружелюбно рассмеялись.
 - И где же ты переночевал? – спросил Толя, не переставая улыбаться.
 - На местном главпочтамте. Я узнал номер телефона вашего директора, позвонил ему вчера вечером и извинился от твоего имени. Для правдоподобности. Вчера мне даже было весело. А сегодня… Я почувствовал себя глупым и гадким мальчишкой. Представил, каково тебе сейчас. Решил прийти с повинной головой.
 - Самое разумное решение, - усмехнулся Толя. – Что дальше будешь делать?
 - Я был, Толя, мягко говоря, не прав. Прости меня.
 - Я прощу тебя, если завтра ты перескажешь директору всю свою эпопею. После обеда из больницы выпишут маму, ей незачем об окне знать, понял?
-  Я так и сделаю. А деньги за окно я обязательно достану, - пообещал Коля.
 - О деньгах не беспокойся. Но если хочешь, чтобы мама и я уважали тебя, веди себя как достойный член семьи.
   Через сутки состоялся маленький семейный банкет. Елизавета и двое её сыновей – таких одинаковых и таких разных – испытывали чувство обретения друг друга. Это чувство было свежим и новым, как чистый лист бумаги, как первый снег, как безоблачное майское небо.