Про собаку...

Однажды мы расположились на прелестной полянке, километрах в  тридцати
от уютного, небольшого эстонского городка Хаапсалу. Три друга-приятеля, три рыбака, интернационал из эстонца, татарина и русского, объединенных общим интересом,
установили в море сети, вытащили на берег лодку и разожгли
традиционный костерок. На плащ-палатке, устроилась нехитрая закуска и, для поддержания
разговора, бутылочка с названием  «Волганайя», отменный сорт эстонской водки.
     Как всегда, после дружеского ужина, начались разговоры,
о том, о сем и они плавно переросли на «собачью» тему. Дело в
том, что у Лембита(так величали нашего эстонского друга)
была собака, звали ее Пойс. Угрожающий вид у пса, но добрейший
характер. Его окрас очень трудно обрисовать: серо-белый с
зачерненной спиной, и в светлых «туфлях».На громадной голове
небольшие уши, но клыки вызывали чувство ужаса, у непосвященных. Короче говоря, я не помню точного названия этой породы, но что-то элитное, одного года от роду. Потом
пошел разговор о Грее, так звали моего пса, вот о нем-то я и
намерен рассказать.
     Попал он ко мне совсем маленьким щеночком, я приобрел
его для своих маленьких дочек. Они трогательно, как умели,
ухаживали за ним. Зимой... а зимы в Эстонии очень снежные, я
впрягал его в небольшие саночки и, можно было только удивляться,
сколько радости он им доставлял. Саночки нередко опрокидывались,
и детский смех заразительно звучал ,заставляя прохожих вместе с ними хохотать и радоваться жизни. Пес вырос и превратился в
очень красивую овчарку, чепрачного окраса.  По моему
глубокому убеждению, предан он был только хозяину, то есть мне.
        Уезжая по своим делам, я часто брал его с собой,  нужно
было видеть, с какой гордостью он восседал справа от водителя,
на переднем сидении. В моей «Волге» он смотрелся очень эффектно,
о чем мне не раз говорили друзья. Одно только было странно:
он совершенно не желал размножаться, сколько меня не уговаривали
       Преданную заботу и любовь он проявлял только ко мне.
Он постоянно встречал меня с работы, показывая в окне свою
лобастую голову, окно кстати, научился открывать он сам, как и
входные двери в квартиру, а вот закрывать  не хотел; не хотел и
все тут.
       Старели мы вместе с ним, и понимали друг друга с полуслова.
Часто он подходил к дивану, на котором я спал, и очень
пристально глядел в мое лицо, желая общаться на непонятном мне
языке. Порой мне было не по себе, сколько информации он 
передавал своим взглядом; в его бездонных глазах я видел опыт
тысячелетий, свое прошлое и будущее, и глубокую преданность мне.
       Однажды зимой, под вечер, мы вышли с ним на прогулку.
Морозец стоял около двадцати, я вдруг почувствовал нехватку
воздуха и, без сил, опустился на снег. Все мои попытки встать
ни к чему не привели, а до дома оставалось метров триста...
Ничего не видя, я вдруг почувствовал, как мою щеку лизнул Грей
и начал теребить меня за одежду. Не помню, что я ему прошептал,
кажется, идти домой, но верный пес не отходил ни на шаг, заставил
меня обхватить его за шею, и потащил меня к подъезду. Притащив,
он забежал на третий этаж, открыл дверь, и привел ко мне жену,
кое-как мы поднялись в квартиру, потом врач ну и все что полагается в таких случаях.   
       Странно конечно, но пес старался никуда не отпускать
меня одного, даже когда я заходил к друзьям на «рюмку чая», он
всегда ждал моего появления, и никто не мог его сдвинуть с места,
пока не появится хозяин. Кстати воспитателем он был отменным.
Как то на прогулке, я несправедливо, не подумав ,обидел его. Так
это шельмец, нашел в лесу суковатую палку и...пришлось супруге
покупать мне новую рубашку, старая была приведена в негодность.
После этого случая, я никогда больше не поднимал на него руку.
       Так прошли долгие десять лет. Постарел мой Грей,
спать, он ложился у входных дверей, но часто ночью, я просыпался от его мощного храпа, у своей постели. Он также не брал еды из чужих рук, а если и брал, то только в моем присутствии и только по команде. Я понимал, что собачий век не долог, но старательно гнал от себя мысли о расставании. Наверное, он чувствовал это…
        Подолгу мы смотрели в глаза друг другу, и я как то
заметил в них слезинки обреченности, у меня тоже на глазах
заблестели слезы, не мог я больше этого видеть: прижал к себе его
лохматую голову и тело мое сотрясли рыдания. И этот четвероногий
друг, облегчая страдания, терся головой и языком успокаивал меня,
лаская как ребенка.
        Судьба все же решила разрушить нашу дружбу. Я, со старшей дочерью, уехал далеко на юг. Жалея стареющего друга, я ставил его младшей дочери, считая что собаке, будет невыносимо жарко на юге.   
        Рождение внука, заполонило заботами  дочку,
и, соответственно Грею, стали меньше уделять внимания. Конечно,
он по-прежнему, продолжал свою верную заботу о семье. Но что-то
произошло с его психикой. Он уже не радовался жизни, тосковал,
а однажды попросту исчез. Наверное, ушел искать свою единственную в этом мире привязанность, своего обожаемого, и оставившего его друга. С того времени, когда произошли эти события, прошло целых десять лет. Для меня они превратились в
боль, постоянно жгущую уже изношенное сердце. Воспоминания,   
об этом четвероногом друге и товарище, вызывали слезы: стыдно и
горько на душе, пустота, тоска… 
        Господи, ну почему так устроен  наш мир? Почему верную
дружбу, любовь и преданность, ты дал испытать только собакам.
Почему у «венца природы» столько грязи в душе, пошлого
себялюбия, самомнения, самых отвратительных человеческих
качеств. Вложи в сознание людей неотвратимость возмездия за
грехи наши и научи счастью всеобщего общения, дай разум
людям, СПАСИ И СОХРАНИ.
                2008г.