Глаза ангела

Глаза ангела

Я в школе была – с пиететом, кто старше меня хоть на класс:
Пусть двоечник он, но при этом, учили их дольше, чем нас.
И, логике этой согласно, я младших не ставила в грош,
А если на целых три класса, - то что ты, салага, поймешь!

Но часто по всем переменам я глаз не могла отвести
От глаз КолокОловой Лены, встречавшейся мне на пути
В больших рекреациях школы, где гам, потасовки и крик.
И папа её, Колоколов, наверно, икал в этот миг,

Когда я пыталась представить: откуда и кто ей, и за-
чем вдруг подарил всем на зависть прозрачные эти глаза!
Светилась тончайшая кожа её алых щек, пунцовел
Шёлк галстука, словно он тоже светиться хотел, но не смел, -

Так ярко пылали небесной, пронзительной голубизной
Две звёздочки эти – нездешний струился в них свет, неземной…
Прикована к звёздному взору, боясь отлететь от земли,
Я всё вспоминала озёра, которых ничьи корабли

Разбить не успели в осколки, хрустальную чистую гладь…
И голос её – колокольчик – был образам этим под стать.
И даже когда улыбалась, - неведомой, тайной судьбой
Плескалась в глазах её жалость и жалоба будто, и боль…

О, как они странно сияли! Тревожил их свет и будил.
Над многими в школе смеялись… Над ней не посмел ни один
Тупой прикольнуться ни разу: вдруг делался сдержан и тих.
Я помню: однажды был праздник, шумел пионерский актив,

Наверное, к дате какой-то во славу великой страны…
Я в зале сидела спокойно: наш класс уже был выпускным.
Она объявляла со сцены – почти налету, навесу:
«Поёт Колоколова Лена!» - и тут же звенела вовсю.

Я знаю, на сердце теплело у всех, а не лишь у меня:
«Поёт Колоколова Лена… Танцует… Ну, тоже – она!»
Под гул добродушного зала, счастливая – не рассказать,
И пела она, и плясала… И жалобой нежной глаза

Цвели вопреки всем улыбкам, без шуток и впрямь - в пол-лица,
Шёлк галстука алые блики на шёлк её кожи бросал, -
Так теплится пламя - не сразу от заново вброшенных дров,
Не вмиг разгораясь,  - но разом взметнувшись  вдруг к небу… Костров

Пора для меня миновала… Мы школу закончили. Жизнь
Звала нас, потом – разбросала по градам и весям. «Вернись!» -
Звал город недавнего детства, - и я возвращалась к родным,
Пока не пришлось разлететься осколками бывшей страны

Нам всем на печальные сроки … Не год пролетел и не два,
Пока я вернулась. И многих друзей узнавала едва…
Но в Книге, где все перемены записаны твёрдой рукой,
Судьба Колоколовой Лены отдельной стояла строкой.

Она удивительно рано для юных отличниц тех лет
Сменила фамилию. Странно: какой-то смазливый сосед
Пленил её сердце… И даже студенткою стать не успев,
Она поступила отважно, в замужество с парты влетев!

И пил он, подонок, запоем… Обычные, в общем, дела.
И бил он её смертным боем, хоть сына ему родила.
Мы не были даже знакомы, но я повторяла: «Прости…»
Сгорела она от саркомы – ей не было и двадцати…

Но что это был за мерзавец, всем Шариковым – сукин сын, -
Когда над такими глазами он грязный кулак заносил?
И где его душу мотало, не стоящую ни гроша,
Когда к небесам отлетала прозрачная эта душа?

И снова я в актовом зале, хоть вспять повернуть нам нельзя,
И перед моими глазами сияют со сцены глаза.
О нет, я не выйду из зала, мне хочется выкрикнуть: «Бис!»
Она и сама ведь не знала, что этот её бенефис

Окажется сразу прощальным – и с детством, и с жизнью самой.
Глаза её Вечность вмещали… И ангел вернулся домой.
И где-то теперь – во Вселенной, где нет ни печали, ни сна,
Поёт Колоколова Лена. Танцует… Ну, - тоже она!

Безмолвие часто бесценно, но выпало мне рассказать:
Поёт Колоколова Лена… И ангельски плачут глаза.
Я знаю: есть то, что нетленно, что не утаишь под замком.
Звени, Колоколова Лена, хрустальным своим голоском!

Где горы сокровищ несметных, с медовой водою ручьи
Назначены светлым, бессмертным, - ты в ангельском хоре звучи!
Сияй шелковистою кожей, вбирай в себя радужный Рай
И взглядом своим невозможным прощай нас Оттуда… Прощай.