Процесс 1, 2, 3, 4

  Процесс Синявского и Даниэля — судебный процесс против писателей А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля. Длился с осени 1965 года по февраль 1966. Вёл процесс председатель Верховного Суда РСФСР Л. Н. Смирнов.

 
"Проснувшись в день своего тридцатилетия, Йозеф К. обна­руживает, что он находится под арестом. Вместо служанки с привычным завтраком на его звонок входит незнакомый господин в черном. В соседней комнате оказываются еще несколько посторонних людей. Они вежливо извещают застигнутого врасплох К., что «начало его делу поло­жено и в надлежащее время он все узнает»...
 Из краткого содержания романа Франца Кафки "Процесс".


 1.

  Синявского спровадив с Даниэлем*
  на нары, он гулял со спаниэлем,
  пёс ставил метки, падал лист кленовый,
  не то чтобы судье было хреново,
  он даже и мотивчик босса-новы,
  под нос себе тихонько напервал,
  не то что б так уж очень ликовал,
  но представлял себе лесовповал
  и двух на нём отпетых диссидентов,
  которые успели досадить
  ЦККПСС и КГБ,
  как бы козлом проблеяв своё -"бё!"

  В судьбе судьи такое ли бывало!
  И напевая "Утро карнавала",
  он вместе с листьями как будто танцевал,
  ноктюрном Листа - пианистом наповал,
  позавчера сраженный...Но к ногтю
  прижать блоху-вот был он -и тю-тю
  писака -памфлетист  сродни кроту,
  упортно роет нору он про ту 
  страну, которой нам совсем не надо,-
  полно с тройным сиропом лимонада,
  халвы, одеколона и ракет,
  а он идейный, надо же, рахит,
  такое отчебучил, клевеща:
  пока ещё ты жив и не моща!**

  Меж тем процесс лишь только начинался
  и листьями допросов начинённый,
  урчал, объевшись, уголовный том,
  мерещился судье тот том котом,
  играющим в улики кошки-мышки,
  писатели, понятно, пишут книжки,
  но мера тут нужна, хвативший лишку,
  того гляди ещё схлопочет "вышку".
  Но для того и "Утро карнавала",
  оно как бы таблетка карвалола,
  Луиса Карвалана наш пример,
  средь буржуазных каменных химер,
  средь миражей Бродвеев для стиляг,
  а ты ка вот - пойди, на нары ляг!
   
  Смирнов, как будто по команде "смирно",
  о подсудимых думая надмирно,
  обрывки всё -таки ещё ловил Шопена,
  когда собака нюхала, шаперясь,
  чтобы пустить упругую струю,
  на юг стремились птици, и свою
  хотел бы пёс, коль кряковой каюк,
  отведеть дичь, и стоя на краю
  болота, вслед за выстрелом
  хозяна в воде холодной выстелясь,
  барахтаться , чтоб принести в зубах,
  мечты о южном солнце серый прах.
  И вот нанюхал все же и облегчился,
  так посылает "срочную" разведчица,
  коль идеологической диверсией
  грозит под Элвиса подстриженный доверчиво.

  *Осенью 1965 года Синявский был арестован вместе с Ю. Даниэлем по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. В феврале 1966 года осуждён Верховным Cудом на семь лет колонии. Суд над писателями, известный как «Процесс Синявского-Даниэля» сопровождался тенденциозным освещением в печати и был задуман как пропагандистское шоу с разоблачениями и покаяниями, однако ни Синявский, ни Даниэль не признали себя виновными.


  **Перефразированная строчка Бориса Пастернака из:

  "Итак, вперёд, не трепеща,
  и утешаясь параллелью,
  пока ты жив и не моща
  и о тебе не подалели..."

  2.

  Смирнов смотрелся в лужу, словно в зеркало
  и на него оттуда что-то зыркало,
  там тучи шли куда-то эшелонами,
  там купола острилися шеломами,
  там в космос  вышедший на зло врагам Леонов,
  болтался  к ликованью миллионов.
  И мы пока не ведали талонов
  на колбасу и масло. И неонов
  был «брод», который  расклешёнными
  мели штанами всё же разрешёнными,
  хоть осуждала ленинская  партия
  и Леннона, и юного Маккартни,
  но все ж могли послать мы Запад на хер
  махер на шею намотав. И шАфер
  с шофёром и веселым тамадою
  налюбоваться парой молодою
  у лобного, у места не могли,
  покуда очередь, как  бы в кишечник глист
  вползала в мавзолеистое  брюхо,
  как  будто плёнка , что бубнила глухо
  про вертухаев, лагерный барак,
  под  звон фужеров и гитарный  бряк.

  Блаженствовал  жених на фоне Минина,
  с Пожарским и фата по ветру Нинина
  стелилась, будто след тот в  Ле Бурже
  советского «Конкорда»,  и уже
  опять в фужер Царь-колокол- фужер
  курантом звякал. И скупалась гжель
  в «Березке»  иностранцем. Неужель
  мы на сверхзвуке их? И нам не жаль,
  что во Вьетнаме  их «Фантом» -винтом!
  Пожалуй порешим хотя б на том,
  что  Шолохов не хуже Кавабаты,
  поди  теперь друзья –лауреаты…
  А как , однако, при врученье фрак
  сидел ! Когда бы  не Аржак
  с Абрамом Терцем  с клеветой огульной,
  глядишь за Мелеховым следом и Нагульнов…
   
  Смирнов смотрел, как  карнавальной маской
  по луже гонит  лист. И он с опаской
  подумал: «Лицедейство! – вот зараза!»
  В Большом театре  два последних  раза
  он видел –Лебедь, Принц , Колдун  и Яма
  и он не усомнился ну ни грамма,
  что средь антисовесткого бедлама,
  чтоб больше не явилось Мандельштама,
  спровадить надо в яму колдуна...
  И он представил-Озеро ,Луна,
  плывущий черной гладью белый Лебедь,
  такое сплошь случается в балете-
  он Принц , к тому ж ещё при арбалете,
  прицельный выстрел - падает колдун...
  Смирнов подумал:" Разве я краду
  МоцАрта у искусства, разве яд
  ему в бокал тем самым сыплю я?"
  И замер в стойке спаниэль -вихоткой
  лохматясь,-это началась охота,
  вихотка же судье  Смирнову- для
  того, чтобы  отшоркать кобеля.
   
  И падала Земля, как в яму,в космос,
  и битломан ростил, как мысли, космы,
  пока, как пленка сквозь лентопротяжку
  народ сквозь мавзолей, вздыхая тяжко,
  струился на катушки площадей
  наматываясь.Ленинских идей
  торжествовали тезисы. Ну где
  еще, чтоб - в небе , на воде
  и суше  вольно бы дышалось так?
  В Челябинске на пьедестале -танк,
  в Новосибиске -ядерная физика...
  И вдруг откуда ни возьмись -два шизика
  с писаниями,с клеветою злобной-
  и вот уже палач на месте лобном.
  О , красная рубаха плача!-
  прервейший из заветов Ильича.

  Куриных лапок добрые морщинки,
  бороздки ли виниловой пластинки,
  запилиной и кто бы обвинил,
  когда б не пожалели мы чернил,
  чтоб снова славить дело Ильича,
  тем самым жар в мартеновских печах
  вздувая, и на каменных плечах
  Атлантов, чтобы вера не зачахла,
  неся свою идею миру бренному,
  к тому же год лишь до генсеков Брежневу,
  и выбран будет - такова программа!-
  когда и Даниэля и Абрама,
  который Терц, отправят все ж на нары
  под звякание бардовской гитары,
  хоть с тем и не согласен будет Плятт,
  артист-свободомыслия оплот?
  Хоть даже и получит контрамарку
  на суд и Евтушенко не замаранный,
  как бы билет бесплатный на балет -
  поэт в России больше чем поэт!

  3.
 
   Но для Смирнова то кино не ново.
   На пенсии давно. Ему хреново.
   Как надоели Терцы.Он - в постели.
   Сердчишко прихватило.В бок постреливает.
   Как возле Белого тогда,пробаррикаденного,
   вот вам явление, о да, сюжета краденного.
   К тому же этот Терц Абрам -в страданье врамленный,
   а снайперы - по выборам - лютее Кромвеля,
   а кроме крыш и чердаков да снега пористого
   лишь Мариэтты Чудаковой том златокористый.
   На том стоим -Добро и Зло, взломив с завязанными,
   мело мело, по всей земле-да между вязами.
   Да между елями мело, да между соснами
   а Даниэля замели - и вот с вопросами
   литературоведы, чтоб потом обмемуарится,
   чтобы вернулось всё винтом к нам бумеранговым.

   Смирнов на бале Сатаны могучим Волондом.
   Побрит. Наглажны штаны.Ему не холодно,
   он в мантии своей вспотел, читая мантры,
   галлоны уголовных дел - труды гиганта-
   испил, в цистерну превратясь, для слива компры,
   вот так на благо масс трудясь, без всякой помпы.

   Два офицера КГБ стояли в очереди
   за пивом-ничего себё!- про чёрны очи
   один тихонечко под нос себе насвистывал,
   в столовой -рыба на поднос- тут не до твиста.
   Был рыбный день, тень на плетень, оперативное
   заданье , телефон -тень-тень-чего противнее,
   скажите в жизни может быть, когда ты молод,
   и в чувствах просто всё звенит, как серп о молот.

   Задание однако все ж было полчучено-
   на голове моднячий ёж- чего уж лучше,
   два офицера КГБ да подстиляженных,
   не знавшие в своей судьбе ухи стерляжьей.
   Вот генерал, подняв аврал, тот делал выезды,
   и арестованный не врал, - и шефа выдал.
   За осетровый шпионаж , о как сурово,
   наказан опер-сышик наш, полковник Вова.
   А с ним Серёга -глазом синь, ну прям Есенин,
   Марии - поварихи сын, любимый всеми.

   Тут весь отдел , трудясь, потел -и вот задание,
   конспиративно, чтоб на связь, как на свидание.
   Про Юлия известно всё- он тамиздатчик,
   а если надо -ты просёк?- и передатчик
   отыщется в сарае где, и "пианистка",
   конечно Рая и на вид , поди, артистка.
   Из краснофакельцев, поди, или из ТЮЗа,
   вот тут возьми да попади -чтоб кием в лузу.
   "ГамлЕта" ставят , а амлет, годи, -в столовой,
   кто рыбных не знавал котлет,тот, зать, улова
   на самоловы ценных рыб на генеральские,
   не сможет всю измерять глыбь -ведь не Оральское
   то море, только Обь-река -её излучины,
   поймать здесь- только дурака и то измученного.


   4.
  Нам дороги и Плятт, и Смоктуновский,
  на кой же ляд обпились мы "Смирноффской"?
  А вместо гузки жирной на закуску,
  пошло не столь дородное искусство.
  Два тощих зэка -братья -арестанты,
  знаменье века- вот они Атланты-
  Терц и Аржак - какой могучий эпос!
  Фемида ржавая вершила дело слепо,
  над пропастью во ржи заржали кони,-
  зевнула пасть - вдвоем, как на иконе,
  они в кромешном мраке-то не враки
  конешно, в длинном лагерном бараке.
  Борис и Глеб? Два инока свободы?
  Инакомыслия немыслимые роды.
  Ведь не уроды, вроде.Кем же стали?
  О том писал в трудах товарищ Сталин...
  Они , как бы Беляев и Леонов -
  в открытый космос. Радость миллионов
  снискав и подтвердив величье строя,
  пока "Битлов" мы слушали, настроив,
  (нас трое было- я, сосед и брат)
  приёмничек на буржуазный лад.
  Тлетворный Запад сквозь глушилки-к нам,
  и сидя у барачного окна
  я видел, как по-рачьи проползая,
  сосед на радостях спешил к соседке Рае,
  до рая было близко коврик с парочкой
  над коечкой да супчик с хлебной корочкой,
  картошка в сковородке золочёная,
  ну как не выписть за большого за учёного?
  За то что Леонид Леонов, словно,
  на "пуповинке" в космосе так славно.
  Ну не по полной, ну хотя б по половинке,
  ну и огурчик тут же -без заминки.

  А в Вёшенскокой, бродя во флягах, бражка,
  наружу торкалась. Зря бородач Абрашка,
  в мешок антисоветской злобы шило ховал-
  всё ж Нобелевка хрясь -на темя Шолохова.
  Взарвался наш Мишель, как динамит
  на съезде на партийном,мол, наймит,
  противно, мол, таких упоминать,
  тут кто-то призадумался:"Смайнать
  бы мне куда на вольный что ли Запад!"
  А кто-то - до буфета да и зАпил.

  Уже осУжден Бродский -тунея..,
  и этот суд уродский втуне я
  описывать, конечно же не буду,
  и так известно всё простому люду.
  Доярка осудила и шахтёр,
  так и пошло с тех самых славных пор.
  повысим же удои компроматов,
  взорвём в степи широкой мирный атом,
  прорвёмся в космос, на гора-изменников,
  дух выпустим , чтоб замолчал, и из Меня...

  Не только Маня с Ваней , но в ИМЛИ
  Синявского клеймили , как могли,
  пока , грустя под музыку Чайковского
  ответ писала Лидия Чуковская,
  пока судачили в курилках и в суде,
  что двое выносили крышку, де,
  от гроба , чтоб на тощие зады,
  накликать непрестойнейшей беды.
  Товаришу Косыгину - сам Гинзбург,
  не закосил , а пишет -демиург
  уже сидевший ТЮЗа режиссёр
  и тем выносит из избёнки сор.

  Так крышка гроба барабанной дробью
  земля по коей -и совсем не робко
  стучала, слышал Пастернак покойник,
  пока в бараках жались мы по койкам.



© Copyright: Ночной Байкер, 2013