Казанова

Едва ли для рассказа ново
Переложить на белый лист,
Как жил Джакомо Казанова,
Любовник и авантюрист,

Как соответствовал моменту,
Ловя аплодисментов гром,
И жизнь свою возвел в легенду,
Владея шпагой и пером.

Он был не то чтобы писатель,
Хотя и модный беллетрист;
Основ бесстрашный потрясатель
Он был. И антиморалист.

За блуд и ересь полагалось
Ему сожженье на костре.
А вот фортуна улыбалась
Ему не только при дворе.

А как уж сей Венеры пленник
Посты веков преодолел,
На кинопленке современник,
К несчастью, не запечатлел.

Когда бы писана с натуры
Была подобная судьба,
Возможно, лучшей бы фактуры
Искали лупа да труба.

В порочной страсти прямо гангстер,
Для обожательной среды
Оставил Джакомо в пространстве
Весьма условные следы.

Но сей безликий образ снится
И ждет приюта своего.
И шепчут вдовы и блудницы:
«Джакомо!..» – больше ничего.

Зовут иссохшими устами
Творца бессмертной похвальбы.
Но поменять века местами
Не могут страстные мольба.

О, как легенда лучезарна!
Как беспогонный генерал
Во времена Петра и Карла
Оплоты чести повергал!

И в этой схватке рукопашной
Как знак (что приняли её)
Капитуляции над башней
Взлетало женское бельё.

Куда ведет слепая вера?
Во всём потомкам нужен миф,
Пока достойного примера
У них не сыщется самих.

Носитель образа сквозного,
Свое не пряча естество,
Грешит безбожно Казанова
И любят женщины его.

Уж лучше так, чем жизнь – как кома;
Пусть с голой шпагою своей
Летит неистовый Джакомо,
Как королевич Елисей, –

И выше войн, и выше пушек,
Чертогом представляя хлев,
Где он дурнушек и простушек
Возводит в гордых королев.

2009