Бегство

1)
Я властвовал.
Я ударялся в жизнь –
сухую, омертвевшую! – и хохот
гремел над всеми крышами, и пыль
горела на обугленных дорогах,

так, крыльями свободными, – что зим
не знают и не ждут – взмахнуть и помнить:
презрения достойно – быть пустым,
презрения достоин стук под ребра,

победа – ценность. Высшая из всех:
кто даст огня поверженному в пепел?
И – наголо мечи! – из ночи – смех
всем тем, кто выживал,
и жил,
и крепнул,
и замирал, из сердца вырвав швы…

Всё рухнуло.
Всему виною – Вы.


2)
Дружба?
Лжете: не другом, но братом
назову – но отравлен клинок:
для каких мы богов виноваты,
наугад отмеряющих срок,
что канатами схлёстнуты нити
на холодных запястьях?
И – вспять
обернется проклятье:
 «Простите,
дайте руки – так легче распять».

Вянут грёзы,
сжигаются песни –
добровольно! – исхоженных троп
стало больше:
пылать – бесполезно
(как и в пене кидаться в галоп)…
Что осталось?
умение падать,
оставаясь – до грани – собой
и забытые сказки,
и жалость,
и шумящий сквозь город прибой.

и отчаянно – в памяти – звуком
чей-то голос – сквозь тысячи лет:
«Не тревожьтесь. О, дайте мне руку –
не распять, но зажать и согреть;
чайник там, на окне. За малиной
я уйду на минуту… на две…
Обещайте мне, слышите?! – зимам
не сдаваться,
срываясь вовне…»

…да, я помню.
Уйдя за малиной,
Вы уже не вернулись ко мне.

Город – сломан.
Торжественной песней,
загоняющей реки – под лёд
замолчите во мне!
Слишком тесно
для страдания горьких высот:
возводимое здание – пеплом
оборвётся струною – и в дым…
Где Вы?
Горло охрипшее грея
задохнёшься и вспомнишь –
горим.


3)
Площади, реки, мерцание башен –
прокляты будут! Господь, не суди!
Ветер гремит над Вселенной, и страшно
тем, кто опять остаётся – один,
тем, кто в сетях…
Так горящая грива
черных столетий – взвивается, и
тянется к людям:
 - За счастье – спасибо,
только теперь перекрыты пути.

Славя метелями снежную пляску,
смотришь сквозь годы и молишь: «Назад!»

Здесь, у границы, где собраны страсти,
каждый шлагбаум по-прежнему –
ад.


4)
Прости меня.
Забудь мою любовь,
что сердце рвет и у висков гнездится
колючей сединой!
До грани слов,
до новой – несмываемой -  страницы
я Вас молю: забудь, остановись!
Чужие когти охватили руки:
бежать за мной – поймите же! – не жизнь,
а только бесконечность – до испуга,
чтоб круг летел на сотни лет,
в спираль,
чтоб билось пламя - чем страшней, тем лучше!
И крик во тьму,
которого - не жаль,
хоть я молю – забудь меня, не мучай,
дай вырваться!
В отчаянной судьбе
я не хочу ни копоти, ни снега!

Пойми и то,
что преданность тебе
мне не позволит прекратить побега.


5)
Плачь надо мною, дом.
Лапы седые свесив,
тянет еловый стон
душу – холодной песней.

Я не бегу.  Очнусь –
тонут во тьме квартиры,
и нависает груз:
холодно.
больно.
сыро;

полка – и саквояж,
книжная плоть в сугробе…
Чайник затихнет – Ваш,
он не дождался – снова,

Плакал ли? Поклянись,
видел ли слезы – сможешь?

В тоненькой папке – жизнь,
превозмогая – гложет…

Так – через смех – палач
вспомнит о пытке словом…

Плачь надо мною.
Плачь.
Я обречен – любовью.


6)
Мы встретимся.
Я помню всё – как холод
Вас гнал к обрыву; как сжималась сталь,
как пальцев отшлифованный хрусталь
горел в моей руке – и к небосводу
вела тропа…

Движения – забыты:
я помню – за спиной закрылась дверь
и жгли в висках слова мои: «Поверь
и дай мне руки – как они избиты…»

Касание – движение – так спичку
зажженную отдергиваешь, но
глядишь в огонь и знаешь: суждено
всему – сгореть, но помнится привычка –
бежать от лавы.

И терять свободу
так страшно, словно лезвие ножа
срывается в беззвучие, спеша,
и падаешь – покорный и холодный…


 - Прости меня.
 Ты ждал меня?  Как долго?

 - Века – или секунды.
 Не дыша.