Смерть Грибоедова

Толпа рвалась, чтоб растерзать,
Толпе закона нету.
И он не мог уже сказать:
«Карету мне, карету!»

Шутник. Блистательнейший ум.
В пенсне – паркетный щёголь.
А сердце мучится от дум,
Безумствуя – как Гоголь.

И выход в свет – как путь на казнь.
И бьёт в висок, как молот,
То чаадаевский сарказм,
То лермонтовский холод.

«Сподобил чёрт…» – в такой же мгле
Другой себя оплакал,
Рождённый в русской кабале
С душою и талантом.

Ах, Александр Сергеич, вы –
Как тёзка ваш, промчали
На тройке, не примяв травы;
Увы, не без печали.

Вы пронеслись легко, как дух,
Оставив след поныне.
Но был сей дух поэтов двух
Там – пунша, тут – полыни.

И то, что к нам обращено,
Дано нести пророкам.
И было всё предрешено
Плеядами и роком.

Слепая боль кровавых ран –
Одной судьбы насечки.
И тот проклятый Тегеран
Пошёл от Чёрной речки.

И на британский шепоток
Сбегались злые персы.
Арба и труп на ней – итог
Нерасплетённых версий.

Что от грузин случилось зло,
Что варварская свита
Разворошила то гнездо,
Что лестью было свито.

И клятвы в схватке на ножах
Все были позабыты.
И полупокорённый шах
Не выдержал обиды.

Но как же быть с наукой сей,
Завещанной не гордо:
Нельзя в пылу дразнить гусей,
Порвут и гуси горло!

Несносен нрав, когда упрям,
Поэтов мысли вздорны.
Перечат дерзкие царям
И веку непокорны.

Они не чувствуют вину
И смеживают вежды.
Но жаль нам юную княжну,
Лишённую надежды.

Невоплощённая жена,
Что не родила сына…
Зачем ту смерть пережила
Любовь твоя, о Нина?..

О жизнь! О злые времена!
Слезой лоза полита…
Оплачь, грузинская княжна,
Российского пиита!

Увы, могильный холм тебе
И тёмный плат на взоры.
Всё выплетается в судьбе
В фатальные узоры.

Никто не ведает финал
И счастье так жестоко!
Тебя он, дева, поминал
В горячей мгле Востока.

Но был заложником небес
И верен божьей воле.
И на беду свою полез
На дьявольское поле.

Младая женщина – одна.
Вдова. Могилы глина.
Зачем ту смерть пережила
Любовь твоя, о Нина?

Толпа рвалась, чтоб растерзать,
Толпе преграды нету.
И он не захотел сказать:
«Карету мне, карету!..»

2010