Синай

                ПОЭЗОДРАМА

Действующие лица в порядке выхода:
Народ ибрим
Женщина
Старик
Юноша
Золотой Телец
Моше, пророк и вождь
Незнакомец

Время действия: середина ІІ тыс. до н. э.
Место действия: юг Синайского полуострова.

Син*,
Светильник нездешних сил,
В глубинах глубин сияя,
Драконью шкуру Синая
Благостно серебрил.
Стояли, кострами небу сигналя,
Шатры народа ибрим*.

Гора корява, что пень секвойи.
У корней  грибною россыпью — лагерь.
Беспокойно ночью сегодня,
Ко многим сон не приходит, лаком.

Повсюду шепчутся:
Наби* услышал голос гор!
Со дня прошедшего
Пуст его шатёр.

Ищи пророка на горных тропах,
Там, где и днём страх!
Издревле боги, словно на тронах, —
За тучами, на горах.

На Олимпе Зевс, Шива на Кайласе, —
А эти высоты, они в чьей власти?..

Тёмен лик Восседающего,
Круглый Син ему ореолом.
Ушли от Ра, всем свет дающего,
Чтобы скитаться по скалам голым,

И вот — в чью-то пасть привёл нас Моше…
Новая напасть!
             В шатрах  шёпот, шёпот…
Только Моше не будет спрошен,
Он у вершины, коли не сброшен, —
А души слабые входят в штопор!..

Боги Та-Кем*, домашние, вспомните
Нас, покорных, и сжальтесь над нами!
Там, в вышине, багровые сполохи!
Там, на вершине, вскипает пламя!..

Группа людей вокруг костра, возле одного из шатров.

ЖЕНЩИНА.
Опять волнуйся, опять не спи!
Чего он выкинет, оглашенный?!

СТАРИК.
Я помню ещё долину Хапи*,
Родные стены, покой душевный…

Наби кричит: «Вы были рабы,
Вас покупали и продавали!»
Но от египетской доброй еды
Он сам отказывался едва ли…

«Господа, мол, нежились во дворцах,
Построенных вашим трудом и потом…»
Хоть это правда, что отрицать,
Но правда только лишь в смысле подлом.

А в высшем смысле — упрямый факт,
Его не сдвинешь и бычьим лбом! —
Всё в мире, детки, решает фарт:
Кому быть хозяином, кому — рабом.

Всю жизнь я спал
                на земляном полу
И камни носил — трое вряд ли утащат!
А всё почему?
           Потому что глуп
И за бороду не схватил удачу.

Не раз бывал от бичей в крови,
Колодки и яму попробовал, —
А жил у нас, детки, такой Рувим:
Спёр серебряную чашу и продал.

Поделился, с кем надо, стал торговать,
Глядишь — у самого рабы и наложницы…
И весел, и всё ему трын-трава…
Говорю: поймал фарт, и кончились сложности!

Нет, ушли из Египта…
                Сколько лет в пути!
Штурмуем Синай, нет числа увечьям.
И та же песня: шагай, терпи,
Идём, мол, за счастьем всечеловечьим!..

ЖЕНЩИНА.
Говорят, на первых-то поприщах
Шли с охотой и верили всему;
Говорят, молодой наби вещал:
«За горой увидим блаженную страну!»

А потом гора, и ещё гора,
И хребет, а за ним — новые хребты…
Как нам дальше верить и жить, горя,
Если ноги стёрты до хромоты?..

ЮНОША.
Я из разведгруппы, выбираем тропу.
Встретился недавно один бедуин.
Кочует с товарами на горбу…
Такое рассказывал — всех удивил!

На великих реках стоят города,
Там добра вдоволь, и жизнь легка.
Может быть, не сразу выйдешь в господа,
Но у них на службе отъешь бока.
.
Поклянусь хоть Гором, хоть Сетом, хоть кем, —
Надоели будни походных колонн!
Вот подамся к морю,  в хлебную Та-Кем,
Или на восток, в золотой Вавилон.

Могу в охранники, в сутенёры могу,
Могу в любовники к богатой старухе…
Украсть, убить? Глазом не моргну!
Пока я беден, я просто руки;
Душа родится со звоном монет…

ЖЕНЩИНА.
Ну, нет!

Боги, брат, душу с рожденья дают,
Не в подарок дают, — взаймы!
Вернул с процентами — тебе небесный уют,
Уклоняешься — в ад, без лишней возни.

А проценты — это праведная жизнь:
Доброта, терпение, кроткий нрав.
Уж какие кражи да грабежи!
Господам покорствуй — и будешь прав.

Коль сильна, богата земная знать, —
Знать, взыскало Небо её, любя.
А за что взыскало, то Небу знать.
Не спросило, видишь, тебя!

Станешь ты любимым слугой —
Будь хозяйскому хлебу рад,
Побредёшь с протянутой рукой —
Опять-таки воля Неба, брат!

Смирись, чтобы вечно тебе не гореть!
Не вернёшь проценты — сам виноват…

ЮНОША.
Вечный огонь — сейчас на горе,
В полнеба выплёскивается ад…

Все с ужасом смотрят, как над вершиной горы клубится дымное пламя.

СТАРИК.
Эх!
Не подняли б вы меня на смех!

От нильских родных берегов
Несу одного из привычных богов.

Всё боялся гнева наби, —
Но при новом сломе судьбы
Я достану его.
                Пусть молитва звучит, —
Может, в грозной ночи старый бог защитит!

Сходив в шатёр, Старик выносит из него нечто крупное, завёрнутое в мешковину… Несколько секунд, и на утоптанном песке встаёт блестящий, лоснящийся  Золотой Телец. Со всех сторон начинают сбредаться ибрим, зачарованные блеском идола.

ВСЕ.
Защити нас, рогатый Господь!
Оборви этот гибельный путь!
Сохрани нашу грешную плоть,
Дай спокойно вздохнуть!..

Проповедь прочь обманную/
                туманную,
Не верим в землю обетованную, —
То ли нет её вовсе, то ли за семь морей…
С каждым днём нам шагать тяжелей, —
Пожалей!

Ожив, Золотой Телец принимает гордую позу. Неведомо откуда звучит искажённый чудовищными помехами и хрипами голос Шаляпина, поющего куплеты Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст»: «На земле весь род людской Чтит один кумир священный, Он царит над всей Вселенной,  Тот кумир —  телец златой…» Взмахом копыта Телец прерывает пение.

ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ.
В этом худшем из путешествий
Что за цель  вам пророк рисовал?..
Я вас помню в косматой шерсти,
Посреди дремучих саванн.

Руки ниже колен, — бродили,
Завывали, зверьём зверьё,
Но тогда уже самым родимым
Был для вас этот вой: «МОЁ!»

Ваши предки — славный обычай! —
Втихаря от друзей и родни
Зарывали куски добычи,
И сгнивали в земле они…

Ледники вас теснили к югу,
Под ногами ломался грунт,
И умнели вы враз — с испугу,
И от слабости был ваш бунт.

Чтоб укрыть вас, бревном и камнем
Обрастало ваше жильё,
И вставали башни,
               и главным
оставалось слово «МОЁ»…

Пасынки Вселенной, — усердно
Катапульт направляя залп,
Вы хранили то, что успели
Нагрести под свой тощий зад.

И слоны трубили счастливо,
И пускались в пляс журавли, —
Только вы с упрямством ослиным
Скарб* копили да берегли!

Наподобие девки старой,
Что приданое множит зря,
Вы растить капиталы стали,
Бесконечно друг друга зля.

Коль могли, отбирали с боем,
Нет, —  валялись у ног в пыли,
Чтобы в гроб прихватить с собою
То, что съесть за жизнь не смогли…

Вам скажу, что сказал немногим:
Вы особенные, увы!
Род людской презирают боги,
Но и любят.
         Ручные вы.

На других-то мирах — там всяко:
Честь, гордыня, святой порыв…      
Здесь — на жадность одну лишь ставка
С самой давней, седой поры.

Ну, рождаются психопаты,
Зажигают своим огнём, —
Ненадолго…
        Что ж, псы, хапайте!
Вновь привычную жизнь начнём.

Золотой Телец рассыпается грудой сверкающих монет. Толпа с воплями, с дракой начинает хватать деньги. Некоторым удаётся набрать побольше,  другие пытаются отнять деньги у счастливцев или униженно выпрашивают монетку. Во время свалки незаметно появляется Моше. С болью понаблюдав за дерущимися, он  отходит в сторону, к своему шатру.

МОШЕ.
О Яхве, властелин! Зачем Ты звал меня?
Зачем явился мне сквозь бешеное пламя?
Зачем очаровал высокими словами,
Всё к тем же миражам зовя, гоня, маня?..

Неужто Ты, Творец, наивен и доверчив?
Примеры давних дней не вспомнились  Тебе, —
Как, дрогнув, пал Адам; каким клеймом зловещим
Отмечен Каин был?..
               На роковой тропе

Споткнулся род людской, объятый волей злою;
Его Ты утопил, как худшую из проб, —
Но мир, доверенный сынам капризным Ноя,
Намного хуже стал, чем прежний…
                Где ж потоп?

Ты веришь в их прогресс, прекраснодушный Боже?!
Драчливых мужиков, скупых, скандальных баб?..
Быть может, это я теперь умишком слаб —
Иль Ты умнее был, когда Ты был моложе?..

Куда, к чертям, вести? Ты создал слабаков.
«Мой избранный народ»… Да лучше уж халдеи*,
С их честной жадностью, с толпою лжебогов,
Чем эти, что при мне толкуют про идеи,
Про заповедь Любви, про мудрого Творца, —
А сами…
     Нынче мне открылись их сердца.

Зачем я день за днём
                в подземных шахтах храмов,
Как рудокоп, долбил словесные пласты,
И мудрость тайную до глубины постиг,
И убедил жрецов, надменных и упрямых,
Что может и чужак, пришелец, полураб
В Та-Кем стать мастером* сияющего Ра?..

Зачем, зачем, зачем
                спускался в пирамиды,
Где, словно в бороздах, посевы Атлантиды
Ждут часа своего, чтоб пышно прорасти?
Зачем нащупывал я к Истине пути?..

И вот — нашёл.
            Узнал, что боги с пастью львиной,
С носами птичьими — лишь маски Одного;
Узнал, что нас ведёт, незрим, Творец Единый,
Но мы не куклы, нет: мы сыновья Его!

Я счастлив был.
             Сородичей затронув
Горячим словом, их увёл скорей
Туда, где уж не будет фараонов,
«Живых убитых»*, тюрем и плетей;

Вняв букве боговдохновенных книг,
Свободный сын  ибрим воспрянет вмиг,
Лишь верою своей, не цепью, скован…

И как же страшно я разочарован!

…Пускай за золото дерутся, словно крысы
За корку чёрствую.
                Надену старый плащ,
В душе упрячу гнев, и боль, и плач;
Возьму свой посох…
                Ночь. Сумею скрыться.

Погасло пламя на Твоей горе.
Пойду один знакомыми путями,
Где некогда, пастух меж пастухами,
Бродил, пустынной радуясь заре…

Упав на землю, Моше плачет. Из темноты выходит Незнакомец, лицо его скрыто капюшоном плаща. Подойдя, кладёт руку на плечо пророка.

НЕЗНАКОМЕЦ.

Нет, право, какой ты порох!
Назвался вождём, так будь…
Оставь-ка свой верный посох,
Не рвись в одинокий путь.

Ну, что ты в падучей бьёшься?
Наш крепок с тобой союз.
Не ты один остаёшься,
А я один остаюсь…

Давай-ка без пиротехник,
Вот сядем — и всё решим…
Себя ты мечтами тешил?
Я тоже этим грешил.

Ты бредил о дивном мире,
Где счастие всем дано?
Я тоже на этой мине
Взорвался давным-давно.

Адамов грех, злобный Каин…
Вот символы — красота!
В них будут верить веками,
А позже — в святость креста;

Поверят в свободу, братство
И равенство — чудный сон!
За них ещё станет драться
Бездомный, голодный сонм.

Падёт Тюильри однажды,
И Зимний возьмёте, — но,
Чем круче взлёт и отважней,
Тем ниже пасть суждено!

Быть может, из грубой глины
Я всё же вас сотворил;
Быть может, гены повинны,
Наследье больших горилл, —

Но тускло пламён мерцанье,
И мраком глаза полны,
И за золотыми тельцами
Бредут золотые слоны!..

Так что ж, — над Синаем просинь
Затянется, как полынья?
Так что ж, — вас, ребята, бросить
Средь зависти и вранья?!.

Ну, нет!
      Посмотри: работник
Вращает гончарный круг.
Ну, нет!
      Посмотри: ребёнок
Шагает впервые вдруг;

Пленённый звёздною мощью,
Подпасок глядит в зенит…

Сбери эти искры, Моше,
Не будет стыдно за них!

Раздуй их, все до последней,
Да только не загаси!..
Мой друг, на тысячелетья
Должно хватить твоих сил.

Будь терпелив, как пустыня,
И твёрд, словно горы, друг,
Чтоб ровно и неугасимо
Горел человечий Дух.


.
Знай,  на пути этом длинном
Одолевая глушь:
Истлеет чёрствая глина
В накале пламенных душ.

Как молнии, будьте дерзки,
Умейте рассеять тьму!..

И я обниму вас, дети,
Родные, взрослые дети,
В своём бескрайнем дому.
               

         

ПРИМЕЧАНИЯ
С и н — древнеаккадский бог Луны. Есть мнение, что в его честь назван Синайский полуостров.
И б р и м — «люди с той стороны» (с другой стороны реки Евфрат), одно из древних восточных названий кочевников-семитов. От этого слова происходит нынешнее название их потомков  — евреи.
Н а б и — пророк, духовный руководитель племени.
Т а – К е м — «Чёрная Земля», самоназвание древнего Египта.
Х а п и — египетское название реки Нил.
С к а р б — по Владимиру Далю, вполне русское слово: имущество, пожитки.
Х а л д е и — семитская народность, во II тысячелетии до н. э. поселившаяся в Междуречье; в определённом смысле — то же, что жители Вавилонии.
М а с т е р — так называли в древнем Египте священнослужителя любого божества. По достойным доверия данным, Моше (Моисей) достиг  степени мастера Ра, обучаясь в священном городе Он (Гелиополис), на территории нынешнего Каира.
« Ж и в ы е   у б и т ы е » — прозвище египетских рабов.

Автор надеется, что приведённые в тексте имена богов не покажутся незнакомыми и отсылки к библейским эпизодам не поставят читателя в тупик…

                15-28 июня 2009 г.