Лестница

                Есть в центре Брянска лестница... Она,
                с потёмкинскою схожа видом внешним.
                Через неё мне суть людей видна -
                то вверх, то вниз струящихся поспешно.
                Её гранитный, гладкий парапет
                и мне, и многим жертвам перестройки,
                опорой жизни служит много лет.
                Кто устоять сумел на ней - тот стойкий.
                Его уже колом не прошибёшь!..
                Таков сосед мой в восемьдесят с лишним,
                перед которым меркнет молодёжь,
                торгующий легко товаром книжным.
                Он двадцать лет пытается вернуть,
                потерянный вне всякого сомненья
                людьми, которых ложный кружит путь,
                волшебный дар простого удивленья.
                И пусть клянёт его из-за угла
                тот, кто боится книг, как змей Предтечи,
                я именем его бы назвала
                проспект, что бойкой лестницей отмечен.
                Таков наш Пасин - брянский краевед,
                печатающий редкостные книги.
                Он на любой вопрос найдёт ответ,
                разоблачив завистников интриги.
                Однажды я, вняв вражьим голосам,
                его в коварстве тайном обвинила.
                В тот самый миг померкли небеса,
                и мирный книжник с ухарскою силой
                в меня тома весомые метал,
                да так, что в цель они не попадали.
                Народ над сценой этой хохотал,
                а рядом псы бездомные дремали.
                Они там жили в доме, что сгорел,
                а он стоял у центра парапета,
                и пустотою стен бродяжек грел
                в период распустившегося лета.

                Я со своим собратом по перу,
                что мне в отцы по возрасту годился,
                вела для праздной публики игру,
                и человек богатый не скупился
                на комплименты щедрые тому,
                кто воскресил сквозь Пушкина тех женщин,
                что дали пищу пылкому уму,
                который с сердцем чувственным повенчан.
                Но комплиментами не будет сыт
                тот, кто в погоне за духовной пищей,
                нажил себе хронический гастрит,
                чтоб выгрести алмаз из пепелища.
                Царицы-музы Пушкинской души
                с цветной обложки людям приоткрылись.
                Коль их блюститель в чём-то согрешил,
                они ему безгрешными явились.
                Свидетельницей я тому была,
                как школьница с энтузиазмом пылким,
                за знатных муз поэта отдала
                все деньги из своей большой копилки.
                А рядом слёзно клянчили гроши
                у всех прохожих горе-гитаристы
                на апохмел загубленной души
                непризнанного гения-солиста.
                В перипетии рыночных интриг,
                когда Россией Ельцин верховодил,
                я начала здесь мелкий бизнес с книг,
                рискуя стать заложницей Мавроди.
                Когда ж на книги снизилась цена,
                стал парапет крошиться понемножку.
                Но так как голь на выдумки сильна,
                я перешла на русские матрёшки.
                Мешками их сплавляют за кордон,
                особенно в сезон горячий лета.
                Хоть конкуренты жмут со всех сторон,
                но лестница выдерживает это,
                преподнося порою мне сюрприз
                под видом добрых, редкостных клиентов...
                Но так легко по ней скатиться вниз
                отчаявшемуся интеллигенту!
                И тот, кто вверх вчера по ней ступал,
                смотря на нас - торгующих, с издёвкой,
                за парапет её сегодня пал,
                оставив на гнилом суку верёвку.
                А осенью пустынной и зимой,
                здесь никаких чудес не происходит.
                Бродяжить легче нищему с сумой,
                чем покориться мутной непогоде.
                Когда то дождь колючий, то мороз,
                товар весёлый мрачность обретает.
                Вне крыши он не смотрится всерьёз,
                стоять с ним - трата времени пустая.
                Чтоб им вниманье чьё-нибудь привлечь,
                ораторствовать надобно искусно.
                Без этого игра не стоит свеч,
                хоть на душе и слякотно, и грустно.
                Наш краевед никак н устаёт,
                пускать в прохожих жарких слов тираду.
                Вот потому вокруг него народ,
                и мне везёт, когда стою с ним рядом.
                Хотя сегодня с книг не снимешь куш,
                приятель мой по-рыцарски им предан,
                пытаясь свет разжечь в потёмках душ,
                но молодёжь считает это бредом,
                и в интернет ныряет с головой
                так, что не может выбраться оттуда...
                Когда цветы под сорною травой,
                то для земли с небес не будет чуда.
                Куда идёт великая страна,
                в которой цвет срезается под корень?
                И скоро нашей лестнице хана
                кому на радость, а кому на горе.

                Вершат свой суд удельные князья,
                им нет нужды решать с народом прямо
                вопрос, что можно строить, что нельзя...
                У них на всё железная программа.
                За гордость края брянского - леса,
                что партизанам были верным кровом,
                полынью чёрной плачут небеса...
                То старое вовек не станет новым.