В сторону Геродота

С  утра  откашлявшись,  высаживаешь  расплывчатый,
японский  флажок  на  белый  амфитеатр  раковины.
Повод  сосредоточиться  на  системе  кровообращения
и  упражнениях  для  гибкости  позвоночника.
Не  участвуя  в  альтернативной  истории,
истории  как  таковой,  географии  и  антропологии
вернулся  к  забавам  тридцатилетней  давности,
составляя  записку  на  Высочайшее  Имя, 
в  Главный  Морской  Штаб,  о  довооружении
броненосцев  типа  "Пересвет"  ещё  двумя
10"-ми  орудиями  в  третьей  башне.  Запах
кипящего  кофе  затягивает  ненужные  размышления,
например  о  Бродском,  переигравшем  время,
вождей,  социум  в  технике  холст-масло,
вороватой  простотой  сюжетов.  Отёчная
ряха  Клемента  на  мостик  у  "максима,"
перспектива  лазурного  взморья  или
уроженец  Симбирска,  юрист-сифилитик,
правящий  расстрельные  списки  в  миазмах
кремлёвских  палат.  Вечерний  снег  накрыл
черепицу  черырёхэтажных  бараков,  остатки
букового  леса  близ  Кудыкиной  горы,
белый  город  от  Баухауз.  Запись  событий
и  снегопад  уводят  в  сто  первую  комнату,
бесспорно,  что  прогулки  по  Матисову 
острову,  можно  зафиксировать  формулой:
икс,  икс  один,  игрек,  делённые  на
диабаз  равно  синдрому  Кандинского.
Здесь  и  теперь,  везде  и  всегда,  с  прикидкой
на  вечность,  очищая  луковицу  от  шелухи, 
я  вспоминаю  его  фразу:  "а  ты,  моешь  лук,
когда  очистишь.  Я  нет,  и  ругаюсь  с  предками,
они  моют...  зачем,  -  лук  под  шелухою  чистый..."


февраль 2013