Репчатый лук

I
А день? Какой был день? Который миг?
Наверное, тогда была суббота,
Был магазин, а в нем сидел старик,
Что в гастрономе грузчиком работал.

Его не знали хмурым и больным,
Всегда улыбка. Прочь тоска, тревога.
Он крепким был, как будто бы стальным,
Лишь иногда прихрамывал немного.

В свои года он силу сохранил,
Для молодых здесь тайна и наука.
Он там сидел. Вдруг кто-то уронил
Мешка четыре репчатого лука.

Суббота. Перерыв. Переучет.
Товар помят. Наружу сок и мякоть.
“А может быть, Василич отнесет
Весь этот лук до мусорного бака?

Он справится, наверно, без труда.
Не брать же нам такое на витрины”.
“Да как же так? Ведь это же – еда?
Ведь это польза. Детям – витамины.

Я не могу. Нельзя. Нехорошо”.
“Что ж, замечанье, но пока лишь устно”.
Он помолчал о чем-то и пошел,
Но в первый раз – неловко и так грустно.

И те мешки, как связки тел живых,
Подняли руки из каленой стали.
“Да я за этот лук! Эх, знали б вы!”
Да что там… Ничего они не знали!

II
Они не знали вспышек в темноте,
И как гремела пушек канонада,
И как давила горло серых стен
Петлею ленинградская блокада,

Как мертвые валялись на снегу,
Как ели соль со жмыхом вполовину,
А он там был. На скользком берегу
Он загружал железную машину.

Он носом чуял запах, даже вкус
Забытого, чуть горького, родного.
Там лук лежал. Был очень ценным груз –
Подарок детям города большого.

Пурга водила когтем по груди,
Рука болела, к мешковине сохла,
И вот, когда всё дело позади,
Машина зашипела и заглохла.

И горько так, что хочется кричать!
Но голо прогремел на всю бригаду:
“Мы сами можем! На своих плечах
Мы отнесем подарок Ленинграду”.

И шли они в туманную гряду
С мешками, о себе не беспокоясь,
По голубому мартовскому льду,
В воде то по колено, то по пояс.

И весело шагал неровный строй,
Никто из них не зол и не печален,
Хоть падали от выстрелов, порой,
И исчезали в синих ртах проталин.

Он ранен в ногу. Больно – ничего!
Пусть рядом ни врачей, ни санитарок,
Ведь он дошел, ведь он донес его,
Тот ценный, вкусно пахнущий подарок.

Он стой поры – железо. Только тронь!
И ошалеешь от такой породы,
Ведь закалили выстрелов огонь
И ледяные ладожские воды.

III
Давно уж мир… Суббота – что за день!
Опять пурга скулила, как собака.
Он выбросил весь лук, ему не лень.
Потом присел и тихо-тихо плакал.

Зубастый ветер серый лед крошил,
Рвалась сугробов белая перина,
И грузчик рано смену завершил,
Но дотемна стоял у магазина.

Как будто в теле стало меньше сил,
Сталь потемнела, треснула, сломалась,
И плакал тот, кто мимо проходил,
Тоска немая, тихая усталость.

К чему же слезы, будто боль близка?
Виной тому невесть какая штука:
Быть может, резкий профиль старика,
А может, запах репчатого лука.