Новогодняя сказка

 

            Не обложкой золотою
            Сказка мне мила,
            А строкою, что душою
            Писана была.

В эту ночь красавицы не спят,
Звёзды в снежных ёлочках сидят.
В небе месяц бьёт в колокола,
Новый год у каждого стола.

                ***
В неком царстве жил Иван.
Раз Иван, считай, не пан,
Не боярин и не знахарь,
А простой крестьянский пахарь.

Как-то раз во светлый зал
Царь Софрон его позвал
И сказал ему: «Дружок!
За тобою есть должок.

Становись-ка на ковёр –
Порешим один сыр-бор.
Краем уха я слыхал,
Ты поля недопахал.
Словом, так, кончай дремать,
Поезжай поля пахать.

«Царь! Да ты сошёл с ума!
На дворе стоит зима,
В поле вьюга завывает,
Я же сразу плуг сломаю.
Тут не Сочи, а Сибирь –
Да пошёл ты в монастырь!»

«Приостынь чуток, Ванюша,
И меня с почтеньем слушай.
Царь всё знает наперёд.
Завтра будет Новый Год.
Я хочу до Божьих звёзд
Приподнять за царство тост.
Царство крепнет и цветёт,               
Хлеба лишь недостаёт.
Очень любишь ты перины…»

«Царь! Да трактор без кабины,
На дворе такой мороз,
Что к рулю примёрзнет нос.
Перебьёшься и без тоста…»

«Как, липучая короста?!
Я тебе, паршивец, махом,
Голову сниму на плахе!»

«Государь! Я пошутил,
Еду, всё, уговорил!»

«Торопись, пора! Пора
Трактор выгнать со двора».

Ой, ты, воля – злая доля!
Мчится трактор в снежном поле.
С горки прыгнул прямо в лог,
Охнул, ойкнул и заглох.

Жмёт Ванюша на стартёр –
Не заводится мотор:
На табло зарядки нет,
Потерялся где-то свет.

От мороза снег скрипит.
Тракторист, как лист, дрожит.
Зуб на зуб не попадёт,
Крутит гайки, трубки гнёт.
В ночь под трактором лежит,
Смотрит, небом чёрт летит,
Тянет к трактору…вот…вот…
Опустился на капот.

Впрямь похож на человека:
Зелены большие веки,
И с горящими глазами,
И с руками, и с крылами,               
На макушке – два кольца,
Ну, а ростом – с ягнеца.

«Что ты, нечисть, озоруешь,
Не мои ль ключи воруешь?»
Приподнял Ванюша лом
И по вору – тили-бом!
Чёрт и глазом не моргнул,
И с колёс резину сдул.

А Иван кувалдой – бух!
«Пошёл вон, нечистый дух!»

Гость прикрыл лицо крылом,
Молвил русским языком:
«Посмотри! Царапнул нос,
Ах ты, змей, молокосос!»
И пером Ивана – хлоп!
А Иван – бултых в сугроб…
Еле дышит, чуть кряхтит,
Сверху ж чучело сидит.
Трактористу крутит уши:
«Успокойся, милый друже!
Успокойся, говорю,
А не то примкну к рулю.

Если ж птицей засвищу –
Сразу в пепел превращу!»

А Иван: «Да я спокоен,
Я тебе не царский воин.
Я пастух и тракторист,
И немножко юморист».

«Ни черта! Хороший юмор!
Я от лома чуть не умер.
Ну, из снега вылезай,
Познакомимся давай.
Я из мира Н Л О…».
А Иван: «Чаво. Чаво?!..»
               
«Не поймёшь никак, балбес,
Опустился я с небес.
А зовут меня Толяном».

« А меня зовут Иваном.
Что ты в тракторе искал?
Ты ж его в трубу скатал!
Он теперь ни зверь, ни птица,
Вишь, сплошная вареница –
Ни сиденья, ни руля,
Как на нём пахать поля?»

«Я, землянин, грешен, каюсь,
За поломку рассчитаюсь».

«Ты, пришелец, не лавируй,
Трактор мне отремонтируй.
Вот тебе мои ключи,
Молот, лом и две свечи».

Гость на черный трактор дунул,
На мотор разочек плюнул –
Трактор сразу новым стал,
Не завёлся – зашептал…

А кабина-то, кабина!
В ней пылают три камина!
Все сидения в узорах,
На табло везде приборы –
Тараканами сидят
И усами шевелят.

На руле идут часы.
Тракторист такой красы
В своём царстве не видал.
Заикаясь, он сказал:
«Дай, опробую тягло».
Сел в машину. В ней тепло.
Возле крайнего камина
И пришелец сел в кабину:
«Э-ге-ге… Толян, привет!
Тут коробки даже нет».
«За коробку не тужи,
Жми на кнопку да паши!»

Пахарь кнопочку нажал,
Трактор плавно побежал,
А за ним-то чернота,
Красота – не пахота!

«Интересная посуда!
Смастерил, Толян, ты чудо!»
Трактор месяцем плывёт.
Пахота рекой течёт.
Мчится, как аэроплан.
«У тебя отгул, Толян?»

«Нет, отгулов мы не знаем,
Мы Вселенной управляем:
То планеты в небе водим,
То забор из звёзд городим.
Сеем, пашем, кочегарим,
А по праздникам рыбалим.
Над планетой вашей кружим,
Трактора, машины глушим,
Чтобы воздух чище был,
Чтобы ты подольше жил».

«Вот и пахоте конец,
А теперь – хоть под венец!
Хошь, рванём на маскарад?»

«Что ты, что ты, шутишь, брат?
У меня-то и обличье
Не людское – полуптичье».

«Нет уж, нетушки, Толян!
Не таков земной Иван.
Ты поля пахал со мной?
Не расстанусь я с тобой.
В новогодней царской пляске               
Ты, Толян, сойдёшь за маску».

Трактор на дыбы привстал
И помчал друзей на бал.

ЧУДЕСА БЕЗ РЕШЕТА

Стража царская не спит,
В даль безбрежную глядит:
«Что ты видишь, генерал?
Не Снегурочку ль узнал?»
«Вижу, мчится кто-то к нам
В тучах снега по полям».

А Иван уж тормозит,
Лихо стражнику кричит:
«Эй, послушай, темнота!
Открывай-ка ворота!
Слышишь, что я говорю?
С донесеньем я – к царю!»

«Сударь, мне сказать изволь
Своё имя и пароль!»

 «Я из пахотного стана.
А зовут меня Иваном!»

«А, Иван, слыхал, слыхал…
Заезжай на царский бал!»

Трактор въехал прямо в зал,
Перед царской свитой стал.
В зале музыка играет,
Ёлка радугой сияет,
А под ней, как в дивной сказке,
Ребятишки пляшут в масках.
На концерт глядит народ,
До ушей разинув рот.

На эстраду вышел волк,
Он в веселье знает толк:
«Ну и праздник – лепота!
Добрый вечер, господа!
Что у вас такие лица,
Аль хватили вы горчицы?
Ну-ка, зайцы, лисы, кошки,
Дружно хлопайте в ладошки!
Нам подарки Дед Мороз
Со Снегурочкой принёс!»

Зал гудит, как паровоз:
 «Де-да! Дедушка Мороз!
Свой мешочек раскрывай,
Нам подарки раздавай:
От Снегурочки, от ёлки,
От лисицы и от волка».

На гармошке лев играет,
Заяц песни распевает,
Пляской звёздною Толян
Удивил земных цыган.

В окруженье царской свиты
Не разбитое корыто –
Трактор новенький стоит,
Жёлтым солнышком блестит.

Царь вокруг него кружится,
На сиденье сам садится,
Из камина жемчуг тащит,
На часы глаза таращит.
Своей свите говорит:
«Что за трактор, что за вид?
А сиденье – как диван!
Что за невидаль, Иван?»

«Царь! Я всё перепахал.
Сделал так, как ты сказал».

«Не пойму я, трактор это
Или дивная карета?
Ты Иван, э-э, таво… 
Не украл ли где его?»

«Царь! Я всё сейчас скажу,
В общем, так, я в ночь пашу,
Вижу, в поле бес колдует,
Пригляделся: он мышкует.
Я не стал ловить тут звёзд,
А нечистому на хвост
Колесом тугим наехал!
Ох, ужо он и побегал!
Повертелся так и сяк,
Ну, а я-то не дурак,
С ним затеял тары-бары,
О машинах, о базарах…
Мол, мышей-то не лови,
Трактор мне восстанови.
Бес на чёрный трактор дунул,
На него разочек плюнул,
И как видишь, в нём теперь
Есть кабина, есть и дверь,
Очень тёплые камины…»

«Не тяни, Иван, резину,
Я же царь, и вижу сам,
Угодил ты, знать, чертям.
В срок покончил с пахотой,
Смерд ты, Ваня не простой.
Ну-ка мухами, ребята!
Принесите мармелада,
 Кваса царского три жбана.
Выпьем, братцы, за Ивана!
Вместе спляшем и споём,
И ещё разок нальём».

Царь со свитой выпил квас
И пустился с нею в пляс.
Свиту царь переплясал
 И Снегурочку обнял.
               
«Фу, холопы, извините,
Что же вы со мной творите?
У меня инфаркт осьмой
Был в прошедший выходной.
Вы же знаете, друзья,
Мне ходить и то нельзя».

Свита ж вся ему в ответ:
«Будешь жить ещё сто лет,
Ещё женишься весной
На красотке молодой».

 «А зачем же мне лениться,
Я сейчас хочу жениться.
Мне б невестушку-звезду.
Где такую я найду?»

«Царь! – воскликнула охрана,–
Да такую для Ивана
Во Вселенной разыскать,
Что под  ёлкою сплясать.
На Юпитере далёком,
В царстве скачущей сороки
Есть чудесная девица –
Золотая мастерица.
Она правит ураганом,
Шьёт одежды из тумана.
На репейник поглядит –
Степь пшеницею шумит.
На кустарник бросит взгляд –
Вырастает райский сад»

«Ты, Ванюша, не греши,
На Юпитер поспеши,
Не крути и не бузи,
Мне невесту привези.
Вновь жениться хочет царь!»

«Как прикажешь, государь!»

«Ай да Ваня, молодец!               
Ах, притвора, ах, хитрец!
Не скандалил, не позлился,
Как-то сразу согласился,
С виду будто бы балбес,
А учуял интерес!..»

«Царь! Пошто ты так темнишь,
Непонятно говоришь?»

«Я хочу, чтоб ты, дружок,
Не подглядывал в мешок.
На невесту не смотрел.
Понял, что твой царь велел?»

«Что ты царь? Господь с тобою!
Я глаза свои закрою,
Что поймаю во лесу,
То тебе и поднесу!»

«Может, ты притащишь жабу
Или ветреную бабу…»

«Царь! Опять ты двадцать пять…
Если так, пошёл я спать!»

«Воротись, холоп, бродяга!
У меня исправна плаха!»

«Царь! Бегу, уговорил!
Я о плахе подзабыл.
Я сей миг от топора
Прыгну зайцем со двора!»

«Поспешай, дерзай, твори,
Но на деву не смотри!»



В лес Иван вошёл густой,
Слышит голос не земной:
«Говорит с тобой, Иван,
Твой небесный брат Толян.
Закрывай, Иван, глаза,               
Полетишь на небеса.
У Юпитерских озёр
Посидишь у волчьих нор.
Если встретишься с бедой,
Мой совет тебе такой.
Кулаками не стучи,
Только-только прошепчи:
«Рёва, рёвушка-метель,
Отведи беду в постель.
Пусть она поспит три дня
Да забудет про меня».

Молодец закрыл глаза
И попал на небеса,
У Юпитерских озёр
Сел на пень у волчьих нор,
Смотрит, что за чертовщина:
Груши падают с осины,
Звёзды квакают, как жабы,
Доит сыч в лесу коров,
А на синем небе бабы
Лупят пьяных мужиков.
Крокодил у речки плачет,
А на нём сорока скачет,
В бубен бьёт сама себе
И играет на трубе.
Рядом ведьма, вся в золе,
И в лохмотьях, и в смоле.
На ладони точит нож:
«Голубь, ты куда идёшь?»

Тут Иван под клёном стал,
Заклинанье прошептал:
«Рёва, рёвушка-метель,
Отведи беду в постель,
Пусть она поспит три дня
Да забудет про меня».

Ведьма снова за своё:
«Заходи в моё жильё,
Ты молоденький, пригож…» –               
А сама всё точит нож.

«Ведьма, ты меня не тронь:
Я горячий, как огонь,
И невкусный; лучше грушу
На, красавица, покушай!» 

«Ну, зачем же, сокол красный?
Я котлет хочу поесть.
Мне не нужен месяц ясный,
Когда солнце рядом есть».

«О, смешная ты старуха,
Ни пера тебе ни пуха!..»

«Ты куда? Эй-эй… Постой!» –
И Ивана хвать рукой.
И растаяла туманом,
Загудела ураганом,
Улетела в небо птицей,
А спустилась в лес девицей,
И девицей не простою –
Лебединого покрою.

Словно звёзды её очи.
Косы цвета тёмной ночи.
Щёки зорькою алеют.
Брови ниточкой чернеют.
На плечах соболья шубка.
И воркует, как голубка.

Ваня смотрит и дивится:
«Вот что, милая сестрица!
У царя ты будешь жить,
Только будешь мне служить.
 А окончишь свою службу,
Я припомню нашу дружбу –
Снова встретишься с метлой
И накрасишься смолой».

Дева мило улыбнулась               
И сказала: «Повинуюсь.
Сударь, только мне позволь,
Я свою сыграю роль».

ВЕДЬМА

В тот же час Иван с девицей
Прибыл в царскую светлицу:
В ней соловушки поют,
Розы средь зимы цветут,
В клетках скачут попугаи,
Зеркала зарёй играют.

Царь Софрон один, печальный,
На качели музыкальной
Гладит спящего кота
От ушей и до хвоста.

Кот хвостом своим вильнул.
На пришельцев царь взглянул
И с качели резво встал,
Деве руку целовал.

Гостья чуточку смутилась,
Грациозно поклонилась
 И, зардевшись, как заря,
Потрясла красой царя.
Тот от счастья задрожал,
С мёдом ей поднёс бокал.
Об Иване не забыл,
Двери сам ему открыл,
Помахал слегка рукой:
«Ну, Иван, иди домой».
И подумал про себя:
«Тут я справлюсь без тебя».

Воротился царь в светлицу,
Глянул на свою девицу,
А красавица не спит,
В одиночестве грустит.

Зашептал он ей с порога:
«О тебе молил я Бога.
Ты – мой ангел легкокрылый,               
Самый нежный, самый милый».

Царь поднёс ей мармелад
И повёл на маскарад.

А красотка молодая,
Ясной зорькою сверкая,
Лишь на ёлку поглядит –
Ёлка радугой горит.
На гармошку бросит взгляд –
Вихрем пляшет маскарад.
А Софрону улыбнётся –
Тот в любви ей признаётся:
«Ах, небесная девица,
Что в душе моей творится!
Я весь в страсти, весь в любви,
Час венчанья назови.
Шаловница, чаровница,
Стань владычицей, царицей!»

Гостья, как ни упиралась,
С государем обвенчалась.
В почивальне на царицу
Царь глядит, не наглядится.

Уже жёнушка в халате,
Мнёт перину на кровати,
И Софрон полураздет,
Гасит в почивальне свет.
И ложится на кровать,
Чтобы с жёнушкой поспать.
Чародейка замолчала,
Вдруг надулось одеяло,
И раздался дикий храп.
Царь рукою лап-лап-лап…
«Что за чёрт вместо царицы
На кровати шевелится?!..
Не иначе чудеса…»

Открывает царь глаза,
А под белой простынёй               
Вместо девы молодой
Ведьма дремлет на метле,
Вся в лохмотьях и смоле.

На царя нахлынул жар:
«Свят, свят, свят, какой кошмар!
Вместо милой, вот те на,
Спит с метлою сатана!»

На ходу, надев халат,
Царь рванул на маскарад,
В шумных плясках, озираясь,
Масок дьявольских пугаясь,
Долго он ходил, бродил,
Сам с собою говорил.
А вокруг чужие лица…
Смотрит, юная девица
Его за руку берёт,
В почивальню вновь ведёт
И в плечо его целует,
И голубкою воркует:
«Слушай, миленький касатик,
Ты случайно не лунатик,
Ты, наверно, плохо спал
Или сон дурной видал?»

«Да, мой ангел, ночью мне
Ведьма виделась во сне…»

«Не грусти, былое горе
Утоплю я в Чёрном море.
Я – с тобою, мы – вдвоём,
Да сгори твой сон огнём!»

Царь ногою двери пнул,
Под кровати заглянул.
Нет нигде следов смолы,
Ни лохмотьев, ни метлы.
Он перины разбросал,
Своего кота позвал:
«Маг! Ищи нечистый след,               
Дам сметаны и котлет!»
Кот обнюхал всё кругом
И вильнул царю хвостом.
Ещё раз понюхал пол –
И дремать под стол ушёл.

«Может, в самом деле мне
Всё привиделось во сне?»

Царь хотел ужасно спать,
Но не лёг в свою кровать.
В кресло мягкое уселся,
Почесался, повертелся,
На столе свечу задул
И тревожным сном заснул…

                ***

До поляны утром рано
Проводил Иван Толяна.
Тот под кедром постоял,
С грустью млечною сказал:
«Я из космоса сигнал
Своим разумом поймал.
Я лечу до Гончих Псов,
Буду там пасти коров.
Ты до пасхи не женись,
А смотри почаще ввысь.
Я на трассах звездопада
Вспыхну гроздью винограда».

Крепко обнялись юнцы,
Словно братья-близнецы.
«Ты, Толян – мой дивный сон, 
Мой небесный Божий звон.
Не забудь же обо мне
В своей вечной тишине».

«До свиданья, брат земной!
Мне пора лететь домой.
Молись Богу одному.
Нашу дружбу никому
Не разбить, не расколоть.
Да храни тебя Господь!..»

И Толян подпрыгнул белкой,
В небесах завис тарелкой,
Красным шаром покружился
И бесследно в звёздах скрылся.

               
КОРОНА

 Не упрекай, что на метле летаю,
 А сердце - словно в проруби вода.
 Ведь мне твоя корона золотая
 Дороже, чем полночная звезда.

Ровно в полдень царь проснулся,
Почесался, потянулся,
Осмотрелся: «Что за черт,
Подо мной не тот комфорт?

Нет перины, одно кресло,
Интересно… интересно!».

Вспомнил ведьму: «Неужели
Я женился  в самом деле?..

Что-то после маскарада
Меж висками  бесенята,
Крутят, вертят карусель.
Надо лечь еще в постель…».
Рассуждал  Софрон  кряхтя,
Одеяло теребя.

Только он закрыл глаза,
Слышит те же чудеса.
Тот же храп и тот же стон.

Как ошпаренный, Софрон
На кровати подхватился,
За штаны свои схватился…
Слышит голос: «Что ты, милый,
Понапрасну тратишь силы.»

Царь на гостью бросил взгляд
И попятился назад.

Ведьма!  Божечко  ж ты мой,
С сатанинскою метлой,
Его целится обнять
И в уста поцеловать:

«Что ты вертишься, как уж,
Ты мне муж или не муж?»

«Сгинь… бесовка, сатана!
Ты мне больше не жена?»

«Ай да ну! Мой золотой!
Мы ж повенчаны с тобой!
Я хочу царицей быть,
Царством всем сама рулить!»

Царь подпрыгнул, словно мяч:
«Гей вы, слуги! Гей, палач!»

Ведьма выпучив глаза,
Закружилась, как оса:
«Смейтесь, кресла, смейся стол,
Ты чего шумишь, осел?

Я метлой лишь шевельну –
И в дугу тебя согну.
В узелочек завяжу
И под дубом привяжу.
Будешь ты не царь Софрон,
А пирушка для ворон!

Одевайся, ворон старый,
Да представь меня боярам!»

«Что ты бредишь? Сатана!
Ты ж для беса рождена.
Сразу скажет стар и мал,
Чёрту душу царь продал.

А народ-то, он – народ,
На костре тебя сожжет!»

«Натворил ты бед, Софрон.
Где твой царский фаэтон?

Прокати меня, дружок,
Во зеленый во лесок!
Мы клубникой будем биться,
Голубикою мириться.
Глупых бабочек ловить,
Из копыта воду пить.
По лианам будем лазить,
Комаров метлой дубасить!»

«Что ты! Что ты! Лес без крыши.
Всюду звери, всюду мыши!
Змей под каждым пнем – гарем!
Голубику я не ем.
Я люблю люля-кебаб
Из утиных сладких лап.
Шоколад мне нужен свежий,
Я ведь царь! Не серый леший».

«Тогда денежки давай
На серебряный трамвай!»

«Подарю тебе я чудо,
Талисман из изумруда.
Миллиард ему цена!»

«Нет, мне, батюшка ,нужна
Твоя царская корона!
За нее получишь в жены
Не из мыла пузыри,
А седьмую дочь зари!»

«Кто такая не слыхал!»

«Что ты, царь! Какой скандал!
Дева звездной красоты.
Не нарадуешься ты
На её небесный лик.

Я метлою чик-чирик,
И невесту зоревую
Приголублю, околдую,
Наряжу её в фату,
К тебе в терем приведу.
Породнишься ты с зарей!»

«Мне жениться не впервой.
Я по этой части спец,
Хоть сегодня под венец!
Все ж не лишне осмотреться,
Как бы жаром не обжечься…

Да и плохо без короны,
Ко мне ездят фараоны,
Президенты, короли
Из неведомой земли.
Что я, должен эту знать
В мятой шляпе принимать?»

«Ну не царь ; одна тоска…
Да корону из песка
Тебе слепит не сапожник,
А изысканный художник!

Разукрасит краской, лаком!..
Где зарыта тут собака ;
Не узнает никогда
Даже зрячая звезда!»

«Вертихвостка! Не мудри,
Вместо дочери зари
Ты кукишь мне в щель  покажешь,
Даже медом не намажешь.
За красавицей такой
Я пошлю гонца с тобой!»

«Мне, касатик, все равно,
Что сметана, что вино.
Нету птицы без пера,
Нету худа без добра.»

Царь недолго одевался,
Вмиг туда-сюда смотался.

«Вот тебе моя корона,
Ну, а ты в мешок крапленый
Залезай-ка с головой,
Я ж мешочек-то петлёй
Затяну…э…э… потуже…
Гей! Ну где же ты Ванюша?»

Тут Иван перед царем
Встал, как заяц перед львом:
«Что изволит ваша честь?»
«Дело, Ваня, дело есть.
 Отнеси мешочек этот
В лес дремучий, на край света.
Там оставишь, бре-ке-ке,
А назад в моем мешке
Принесешь мне дочь зари…
Да смотри же мне, смотри,
С ней в дороге не балуй!
Ну, хватай мешок и дуй.»

«А в мешке-то что?»
«В нем рожа!
То есть ведьма…»
«Что? О Боже!...»
«Ведьмы, Ваня, не боись.
Царской храбрости учись.
На мою шестую виллу
Краля к бесу зачастила.
Я три дня за ней следил,
Все ж мешочком принакрыл.
Так что, Ваня не дрожи,
На край света поспеши.
Да смотри, голубчик мой,
Не засни в пути с Зарей!

«Не засну, не бойся, царь,
Я в походах не букварь».

«Да, так вот… тьфу, чертов пень,
Сдвинул мысли набекрень.
Намекни, что я сказал?»

«Чтобы я с Зарей не спал…»
«И еще: … с моей касаткой
Не играй лесами в прятки,
Не моргай ей, остолоп!..

И последние… холоп!
Вспоминай почаще плаху,
Голова-то не папаха,
Коль сниму-то, разумеешь,
Вновь на место не наденешь».

Вмиг Иван мешок схватил:
«Царь, бегу, уговорил!»

«Ну, Ванюша, в добрый час!
Не прогневайся на нас.
Ждет удача молодца,
Мчись стрелою со дворца.»

Шел Иван с утра до ночи.
А когда лишился мочи,
Отдохнуть залез в дупло.
Ну, а ведьма, как назло,
Из мешочка: «Бре-ке-ке…
Что, Иван, в моём мешке?»
« У тебя в мешке метла,
Или рожки из козла».

«Нет и нет! В мешке корона!»
«Что ты, каркаешь,  ворона?!»
«Можешь, сокол мой, взглянуть,
Развяжи мешок чуть-чуть».

А Иван уж крепко спит
И мешок не сторожит.

Ну, а ведьме не до сна,
Дырку выгрызла она
И на спящего Ивана
Налетела ураганом:

«А, румяненький калач!
Ты сегодня не горяч?
Просыпайся, ну, пошел
В мой магической подол!»

Странник рябчиком забился,
Но в подоле очутился.
Заклинанье прошептал,
Только время потерял.

Ведьма села на метлу
И запела на ветру:
«У меня в мешке корона
И в подоле не ворона
На базу корыто-брито,
На печи дежурит сито
В нём горячая вода…

Гей вы, черти, ворота
Поскорее открывайте,
Печь на кухне зажигайте.
У меня добыча есть
Можно будет всласть поесть!..

В ГОСТЯХ У ВЕДЬМЫ

Во дворе у ведьмы мило.
На дубу висит кадило.
Две лягушки без зубов
Ловят сонных комаров.

Под зеленою сосною
Ходит курица с метлою.
Утка бьет хлопушкой мух,
На шесте сидит петух.

В царстве ласковых теней
Спит под тенью Дуросей.
Ведьма квас из бочки пьет
И чертям наказ дает:

«Дров побольше нарубите,
Печь пожарче натопите,
Надоел мне винегрет,
Отбивных хочу котлет!

Раздевайся, милый Ваня,
Поведу тебя я в баню.
Надо, надо сокол мой,
Всполоснуть тебя водой».

«Ведьма!  Сколько же годов
Ты страдаешь без зубов?»

«У меня ещё два зуба
Из осины и из дуба.
Остальные  Дуросей
Выбил ложкою своей».

«Я бы зубы вставить мог,
Только дуб для зуба плох.
Тебе б зубы золотые,
С ожерельями,  витые!»

«О! Пастух, а ты, однако,
Вижу очень крупный  врака.»
«Врать я,  ведьма, не умею,
У меня же крест на шее.

В нашем царстве без зубов
Даже не было козлов.
Знать не зря тебя Софрон
Шуганул из царства вон».

Посиди, Иван, на стуле.
Черти будут в каоауле
Я пороюсь на базу,
Ожерелье принесу.

Испытаю тебя всяк,
Кто ты ; дурень иль мастак?»
Ведьма скрылась в небе птицей,
А вернулась из криницы:
«Ну, Иван, не подкачай,
Зубы царские вставляй!
Не простые ; золотые,
Ожерельем повитые.
Ты уж, голубь, потрудись!»

«На пенек, краса, садись!
Мне придется попотеть
А тебе уж потерпеть.

Гей! Ты, черт, неси прибор,
Щипцы, вилы и топор.
Шило, мыло, бинт и вату,
Плоскогубцы и лопату.
Открывай-ка, ведьма, рот ;
Будем строить в нем завод».

«Сокол красный!  Ой!, Ой, Ой!»
«Ведьма, рот-то не закрой».
Ой! Полегче ты, пастух!
От меня нерусский дух
Уж и так, прости, пошел…»

«Гей! Ты, черт, неси раствор.
Тут ответственный момент,
Ставлю зубы на цемент…

Закрывай-ка, ведьма, рот
И теперь грызи хоть дзот.
Только в следующий раз
Лови зайцев, а не нас».

Ведьма клацнула зубами
И задергала плечами.
Побежала к зеркалам.
Завертелась по углам:
«Пой, скворец! Пляши, олень!
Я ; как майская сирень.
Ахи-ахи, аха-ха-ха!
Ворон больше, чем блоха,
Но глупее, чем петух.
Ну и мастер ты, пастух!
Мне сейчас ; как двадцать лет.
Право чуден белый свет!
Ну, Иван, теперя так,
Знаю я, что ты мастак.
Попасешь моих гусей
Под присмотром у чертей».

ЗВЕЗДНЫЙ РОБОТ

Рано утром у стола
Из горячего котла
Слышится: «Ку-ка-ре-ку…
Я вас всех смелю в муку,

Черти в печь дрова суют
Да хвостами лук толкут,
А петух: «Ку-ка-ре-ку…
Спаси, курочка, я тут!»

По зеленому двору
Бежит курочка к котлу:
«Что ты, Петенька, орешь,
Ты же яйца не несешь!
Потерпи, мой дорогой,
Я пошла  нестись домой,»

По зеленому двору
Прибежал Иван к котлу,
Взял страдальца за бока:
«Вылезай из котелка!»

На шесток взлетел петух:
«Фух! Спасибо тебе друг!
Ты мне стал дороже брата,
Если хочешь до заката
Погуляй-ка во лесу,
А гусей я попасу».

«Я, пожалуй, в лес пойду,
Утоплю в реке беду,
А удаче  – госпоже
Сплету лапти по душе».

И пошел Иван по лесу,
Справа ведьма, слева бесы
На  тропиночке  глухой
Его дергают лозой.

Он пришел на бережок,
Расстегнул свой пиджачок,
Смотрит зайцы у пруда
Мечутся туда-сюда.

Сыплют золото в песок,
Прячут денежки в чулок,
Дразнят гостя виноградом.

«Чем торгуете, зайчата?»
« У нас царский самовар,
Императорский омар.
Из Сибири сухари,
Есть седьмая дочь зари…»

«Где невестушка сидит?»
«Под кустом зеленым спит.»
«О! Невеста ;Божий дар!
Браво! Чуден ваш товар!»

«Да, товар тут скажем прямо,
Может быть не по карману».
« У меня есть в речке сом,
Эх! Неглядючи  махнем?»

«Сударь! Шутишь ты с огнем,
Мы лишь золотом берем».

«Есть сережки из берез.
Есть букет из диких роз,
Их соломы ремешок…»
 
«Закрывай, купец, мешок
И за золотом давай
К Дуросею  ковыляй».

Облизнулся наш герой,
Слышит голос не земной:
«Зря Иван, не мни травы,
Сними шляпу с головы».

Шляпу снял Иван рукою,
Шляпа стала золотою.
У зайчат-на лбу глаза:
Чудеса так чудеса…
 
Шляпа- то сверкает жаром.
«О! Меняемся товаром!»;

Зайцы хором закричали,
У Ивана шляпу взяли
И как дали стрекача,
Ею по лесу стуча.

А купец перед девицей
Стал под яблоней-кислицей
И подумал про себя:
Как же мне тащить тебя?»

Он раскрыл царя мешок,
Кашлянул в кулак разок.
А красавица проснулась,
От Ивана отвернулась:
«Что ты, чокнутый, дружок?..
Чтобы я-да в твой мешок?..
Нет, парнишка, извеняй,
Мне карету подавай.
И карету не простую,
А с периной-золотую!»

Тут Иван чуть не заплакал:
«Как же так, да я же шляпу
За тебя уже отдал,
Да ведь царь… да он скандал
Мне такой закуролесит…
Он меня с землёю смесит!»

«А ты думай хоть немножко,
Я не репка, не картошка,
Чтоб в мешочке прозябать…
Я люблю на  мягком спать».

Долго наш купец стоял
Да ресницами моргал.
Наконец махнул рукой
И пошел к себе домой.

Опустился в черный бор,
Слышит чей-то разговор.
Смотрит, ведьма под ольхой
Наклонилась над метлой.

«Ведьма! Что ты тут ворчишь,
Не малину ль сторожишь?»
«Не заводится метла,
Хоть садись тут на козла!
Неподвластное уму,
Что случилось - не пойму.
Надо новую опять
Из колодца доставать».

« У метлы оборван трос.
И поломан сильно хвост.
Не туда глаза глядят,
Это дело чертенят».

«На чертей, Иван, не лги.
А метлу сейчас сожги.
Разведи под ней костёр,
Да такой, чтоб крякнул бор!
Мне до черного колодца
На ведре лететь придется».

Ведьма прыгнула козлом,
Помахала подолом,
Выше сосен поднялась
И куда-то унеслась.

А Иван уж вынул спички
И под плачь какой-то птички
Наклонился над метлой,
Слышит голос неземной:

«Говорит с тобой, Иван,
Твой космический Толян.

Я над ведьмой пошутил
И метлу ей заглушил.
Ты её не жги, Иван,
Занеси её в чулан.

Через солнечный закат
Я пошлю ей свой заряд.
Это будет робот твой,
С лебединою душой.
С нею ты не пропадешь
И до свадьбы доживешь.

Прекращаю связь времен,
Выключаю телефон.

Сел Ванюша на пенек,
Посидел в лесу часок,
А когда пополз туман,
Затащил метлу в чулан.

Сколько суток он не спал,
Я, конечно, не считал.
Но метла в руках Ивана
Раскудрявилась  туманом.
На заре, в страстной четверг,
Побелела словно снег.
Превратилась в лебедь-птицу,
Ноги тонкие, как спицы.
Все при ней, перо и пух,
Шеи белый полукруг,
Клюв с зернистой темнотой,
Крылья светят белизной.
Смотрят звездами глаза,
Только вот не ест овса.

А Иван все что-то ладит,
Красит хвост и перья гладит,
Регулирует ей слух
Да зовет к ней божий дух.

Лебедь – птица ожила.
В молчаливый лес вошла,
На закате постояла
И подумав так сказала:

«На меня садись Иван!
Да держись за мой кафтан.
Если лесом я пойду,
Клад серебряный найду.
Поплыву морской волной-
Встречу остров золотой.
В небо синее взлечу-
Воз печали притащу.
Даром время не теряй,
Что ты хочешь? Выбирай!»

«Моя птаха! Не грусти.
За невестою лети.
Мне б спастись от топора,
А печаль-любви сестра…»

Птица крылья развела,
В небо парусом ушла,
В нем все тучи разогнала
И рассказ свой продолжала:

«Где была твоя невеста,
Там теперь пустое место.
Её ведьма с синих гор
Утащила в темный бор.

По красавице твоей
Ныне чахнет Дуросей.
Он под сопками кукует,
На полянах коз ворует.
По оврагам волком воет,
На скале лосиху доет.

Ты, Иванушка,  смотри,
Тут беды не натвори.
Рот нигде не раскрывай,
Не зевай и не чихай.»

Птица плавно приземлилась,
В куст калины превратилась,
А Иван плющом прикрылся,
В бор рябиновый спустился.

Видит под сосной горбатой
На валёжине лохматой
Дочь зари тихонько плачет
Да в платочек слезы прячет.

Перед ней звезда горит.
Ведьма рядышком сидит.
Карты с листьями мешает,
Камнями слова роняет:

«Замуж выйдешь, не за змея,
Ты полюбишь  Дуросея.
Понапрасну не грусти,
Детка, ручку золоти.»

« Я Иванушку люблю.
Дуросея не терплю!
У него лицо из глины,
Из ушей торчит щетина.
Ну, а главное, душа
У него из камыша.
Ты не знаешь, где Ивашка?
Где же он моя ромашка?»

«Твоего дружка под елью
Темной ночью волки съели.
От Ивана твоего
Не осталось ничего».

«Нет! Не верю в это я,
Где ж ты, матушка моя?...
Помоги мне по бурьянам
Моего найти Ивана!»

У Ивана сами губы
Зашептали: «Я за дубом!»
Ведьма уши навострила
И метлу свою схватила.

Листья, травы-нюх… нюх… нюх…

«Ты за кем следишь, пастух?
Ты сюда пешком пришел
Аль метлу мою завел?
Без метлы и без коня,
Как ты выследил меня?
Что молчишь? А ну пошел
В мой магический подол!
Я сама тебя, злодея.
Отнесу до Дуросея.»

Ведьма села на метлу
И запела на ветру:
«Как-то вечером с охоты
Воротилась я домой,
На пороге чертенята
Шили шубу кочергой,
Черт штаны латал лопатой,
Да в котел совал свой нос,
А на поле медвежата
Жали месяцем овес».

ГДЕ МАКАР ТЕЛЯТ НЕ ПАС

Что-то ведьма замышляет.
Вишни в пастуха бросает.
То трубит в козлиный рог,
То присядет на порог.

Черту лапти подарила
И, кривляясь, сообщила:
«На красавице девице
Дуросей решил жениться.

Черти сделали карету.
Будут пышно все одеты,
Только мой пастух Иван
Будет гол, как таракан.

У него лишь на картинке
Шляпа, галстук и ботинки.
Я тебе, Ванюша, дам
Ожерелья килограмм.
Ты же, сокол, не дремай,
Лебедь-птицу мне поймай!»

«Лучше я тебе воров
Наловлю семь коробов.
Опосля твоих чертей.
Я остался без лаптей.
Без носков и без ремня…»

«Не смеши, пастух, меня.
Пораскинь умишком, Ваня,
А не то готова баня.
Надо, надо, голубь мой,
Всполоснуть тебя водой!»

«Я, где прячется рассвет,
Потерял лебяжий след,»

«Вот, Иван, тебе мешок,
Принеси мне птицу в срок.
Торопись и помни, паря:
Подведешь ; в коте зажарю!»

Вновь пошел Иван по лесу.
По бокам не слышно бесов,
Лишь где вьётся виноград
Семь сорок в листве шуршат.

Месяц встретился с осиной,
А Иван ; с кустом калины.
Он на травушку упал,
Как ребёнок зарыдал.

На душе и боль и ропот,
Слышит чей-то нежный шепот:
«Рыжий, русый, золотой!
Распрощайся со слезой.

На печали не женись,
Поднимись и улыбнись!»
Тут Иван глаза поднял
И лебедушку обнял:

«Тебя…ведьме? Никогда!
Улетай, моя мечта.
Черный час ко мне пришёл.
Мне пора, пора в котёл».

«Я тебе, Иван, служу.
Делай то, что прикажу.
Видишь, камушки лежат.
В этом месте ведьмы клад».

«Мой отец мне завещал,
Чтоб чужого я не брал.
Говорила моя мать,
Никогда не надо врать.

А родительский завет
Для меня весь белый свет».

«Что же делать мне с тобой
Рыжий, русый, золотой?
Вот коробка леденцов,
Сто конфет с других миров.

На меня садись, дружок,
Да держись за мой пушок.
Полетим на этот раз,
Где Макар телят не пас».

Тут Иван на птицу сел,
В дивный город прилетел.
В центре города базар,
А на нём любой товар.

Лишь купил наш удалец
И карету, и дворец.

Как из бронзовых ларьков
Вышла сотня молодцов.
 Все кричат: «Иван! Купец!
Покупай и мой дворец!».

А Иван им: «Господа!
Эх! Мозга у вас не та.
Я признаться вам должон:
Мне один дворец нужон.
А нужны вам леденцы,
Собирайте их, купцы!».

Начал он рукой махать,
Леденцы рукой кидать.
Продавцы как разрезвились,
Ох,  едва не подавились.

А Иван ; ну хохотать,
Лапотками щеголять.
Серенады начал петь:
«Мне бы птаху заиметь!

Только птаху не простую.
Не босую, не худую,
С золотистою косой
Да с улыбкой озорной.

Чтобы звали её Машей,
Чтоб кормила меня кашей,
Чтоб водила каждый день
Без уздечки во сирень.

Мы бы вместе на качели
С ней мороженое ели,
Хохотали под листвой,
Как русалки над волной.

Где ж ты бродишь, моя птаха?
Я ищу тебя со свахой,
Научи меня летать
Сладку ягоду клевать».

На глазах цветной базар
Превратился в звонкий бар.
Всюду песни, пляски всюду,
Как травы на рынке, люду,

Лебедь-птица подошла:
«Ну, Иван, лететь пора».
Улетел наш соловей
На лебедушке своей.

А дворец в семь куполов,
В нежной радуге цветов,
Словно лотос закружился,
Тем же небом покатился.
За дворцом янтарным следом
Полетела и карета.

ЛЕБЕДУШКА

  Не зря на кудри мне упала
  С небес кукушкина слеза.
  Опять во сне меня ласкала
  Твоя воздушная коса.

  Вокруг шептали тайно клены,
  Куда-то двигалась трава.
  К твоим светящимся ладоням
  Моя склонялась голова.

  И ты тянулась мне навстречу,
  О грудь твою мой бился взор,
  Как мотылек в холодный вечер
  Об одинокий светофор.

Утром около чулана
Ведьма встретила Ивана.
«Ты, пастух, явился в срок,
Подавай сюда мешок!».

А Иван ей говорит:
«Тут лебёдушка сидит.
Ты с мешочком осторожно.
А то будет тебе тошно!»

Ведьма в миг мешок схватила
И до спальни покатила:
«Дуросеюшка! Вставай!
Что в мешочке – отгадай!»

«Может в нём сидит тигрица?»
«Нет! В мешочке лебедь-птица!»
 
Ведьма узел развязала.
Птаха чуточку привстала.
Шею выгнула. Глаза ;
Как жемчужная роса.

«Ах! Красавица какая!
Глянько птица зоревая!
Что тут, пух? Аль дивный мех?
Прокатиться бы не грех.

Гули, гули… гу… гу…гу…
Здесь утонешь ведь в пуху!»
Не сдержался Дуросей,
В пляс пустился без лаптей.

«Надо птицу испытать,
Сможет дурь она таскать?
Поднимай, кума, чертей!
Шевелись-ка порезвей.»

На дворе сплошной аврал.
Дуросей там всех собрал.
Все на птицу посадились,
Все в её перо вцепились…
Ведьма, рядом Дуросей
В окружении чертей.

«Ну, давай, чертовка, трогай!»
Дуросей сказал ей строго.
Птица крылья развела,
В небо парусом ушла.
Распушила светлый хвост
И достигла дальних звезд!

Клены пляшут на заре,
А пастух в пустом дворе
Слезы горькие роняет,
Ими розы поливает.

На дворцовое крыльцо
Опустилось письмицо.
Он бежит, его хватает
И с волнением читает:

«До свиданья, мой родной,
Русый, рыжий, золотой.
Твой дворец уже на месте,
Позаботься о невесте.

Я лечу до Гончих Псов,
Буду там пасти коров.
Буду плавать на ветру,
Пока крылышки сотру».

За посланьем с неба следом
Опустилась и карета.
Вместо облучка- корона.
Вместо кучера-ворона.

Жеребцы, как чудо ; змеи,
Буйной гривою своею
Тучи в небе разгоняют
Да Ивана поджидают.

Низко голову склоняя,
Иван двери открывает.
На своё садится место,
Рядом с царскою невестой,
И кричит: «Гой! Гой! Ворона,
Жми до самого Софрона!».
Жеребцы за тучи взвились
И по небу покатились.

ДОЧЬ ЗАРИ

  У тебя душа,
  Как сирени куст.
  От тебя светло,
  Как от царских люстр.

  Ты во тьме пройдёшь-
  Ночь развалится.
  На твою красу
  Гномы зарятся.

  Тебя ждёт-пождет
  Встреча с ворогом,
  Ты возьми меня
  Своим сторожем.

  Посади на цепь
  Ночью млечною.
  Красота твоя
  Станет вечною.

Над дворцом царя Софрона
Кумачом горят знамена.
Царь на троне, во дворце,
При короне и кольце.

Челядь, свиту и бояр
Он созвал не на базар,
И не кашу с маслом кушать,
А доклад о царстве слушать.

Люстра светит, как звезда.
Царь промолвил: «Господа!
Я безумно счастлив, рад
В золотой кайме доклад
Передать певцу свободы-
Мудрецу и звездочету!»

Звездочет раскрыл доклад,
На Софрона бросил взгляд:
«Весь читать?» «Нет, со средины,
Начинай там со свинины!»

«В наших рыцарских совхозах
Вся поэзия и проза
В одно целое слились,
Тут течет такая жизнь:

От Ростова до Тамбова
Не подоены коровы.
Свиньи хором голосят,
Доложить царю хотят,
Что им выделила свита
На все царство пол корыта».

Царь на троне заюлил
Звездочета перебил:
«Стоп! Оратор, ты, дружок,
Приземлись, мой голубок.
При себе оставь кошмары,
Прочитай нам про базары».

Звездочет царю кивнул
И листок перевернул:
«На базарах всяк хлопочет,
А пахать никто не хочет.
Церкви божие без крыши,
По складам гуляют мыши,
Штаты царские раздуты,
Всюду бродит призрак смуты».
«Стоп! Зачем нам твои мыши?
Поднимись на строчку выше!»

По квартирам тараканы
Ходят важно, как полканы,
Их не травят и не бьют…»

«Что же шерсть из них стрегут?-
Царь оратору съязвил:;
Ты ж не там заколесил!
Иль ты хочешь, чтоб сам царь
Тараканью вывел тварь?

Почитай нам про любовь,
Нет, читай про казаков!»

«В царстве всюду водки смак,
На дону лихой казак
Белым днем и при луне
Уж гарцует на коне.
Поглядеть желает вновь,
Чья погуще в царстве кровь!
А ему в ответ сам вор
Точит дьявольский топор.
Вор сейчас без топора
Ни во двор, ни со двора.
В гастрономе «Скорпион»
Булка хлеба-миллион!»

В зале всюду смех и шум,
Зал и весел, и угрюм,
Царь ногами застучал:
«Я такого не писал!
Это выдумал он сам,
По его видать глазам.
Я ему поправлю зренье…»

В это самое мгновенье
Распахнулись зала двери
И к царю явилась пери!
От неё свет чудный хлынул,
Звездочет свой рот разинул.
Шумный зал оцепенел.
Царь смертельно побледнел,
Ей на встречу поспешил,
Чуть корону не забыл.

Возле гостьи заскучал,
Минут пять подряд молчал.
Тут Иван давай шептать:
«Надо что-то царь сказать.
Ах, какая же досада,
Что ж ты стал к царевне задом?»

«Да от света я ослеп,
Не пойму, где соль, где хлеб?..
Моя прелесть! Баловница!
Ты светлее, чем жар-птица.
Драгоценная! Прошу
К моему, чай, шалашу».

Та по залу закружила,
Светом люстры все затмила,
А в светлицу добралась ;
И слезами залилась.

На сей плач в дверях открытых
Затолкалась шумно свита.
А за нею все бояре,
Как на шмаковском базаре,
На блестящие шелки
Смотрят все из-под руки.

А красавица упала
И сознанье потеряла.
И пошел переполох:
«Что ж ты царь не ловишь блох,
Глянь, седьмая дочь зари
Вверх пускает пузыри».

«Ах! Да с ней одна морока.
Зорька, глянь прелестным оком!
Гей! Скорей сюда, Иван!
Что ты медлишь, истукан!

Руки в брюки, словно принц,
Бери ватку, хватай шприц,
Я ей суну валидол,
Ты ей сделаешь укол».

«Ваша милость, ваша честь,
Как, при свите? Прямо здесь?»
«Тут, Иван, не до стыда-
Погибает красота!

Я в печали… весь в несчастье…
Как зовут её?» «Да Настей».
«Ангелочек мой бескрылый».
Настя тут глаза открыла.
Свет от них, как от звезды:
«Мне воды, воды, воды…»

Не догадливый Иван
Побежал искать стакан.
А Сафрон желанной пери
Мухой внес воды в фужере.
Махом серьги подарил,
Чародеем закружил:

«Не брани меня, голуба,
За такую кутерьму.
Твои очи, твои губы,
Не отдам я никому.

Я свиданьем не утешусь.
Если только не женюсь,
На косе твоей повешусь
Или с горя утоплюсь»

А ему в ответ Настасья:
«Твоя песня, как картечь,
Я другое вижу счастье,
Я другую слышу речь.»

«Ждут нас свадебные кони,
Разреши же, ангел мой,
Ко светящимся ладоням
Прикоснуться головой».

«Царь! В душе моей тревога,
Для меня твой кроткий взор,
Как шлагбаум на дороге
Или красный светофор».

«Не приемлю я отказа,
Не пойму значенье слов,
Слышу только звон алмаза,
Вижу только вальс цветов.

«У любви свои законы,
У любви свои весы.
Я влюбилась не в корону,
А Ивановы усы».

Царь отвешивал поклоны,
Пока глиняной короной
Не задел о красный стол
И не грохнул ей об пол.

Вся корона в прах распалась,
Свита шумно рассмеялась,
От Сафрона удалилась
И царевне поклонилась.

Тут знакомая ворона
Притащила в зал корону.

Дочь зари повеселела.
Тот же миг её надела,
Не Софрону удалому,
А Ивану молодому.

И она пришлась юнцу
По размеру и к лицу.

Молодые не ленились,
Всему миру поклонились.
В час счастливый и погожий
Поспешили к церкви божьей.

Я не мог стоять на месте
И поплелся за невестой.
О! Святые небеса,
Что за брови, нос, глаза!...

Видно, боги их творили.
Вам понятно, я не в силе
Описать их, шею, грудь…
Боже! Сделай что-нибудь.

Чтоб в царевну не влюбиться,
Не дай, Бог, на ней жениться,
Вы ведь знаете, друзья,
Делать этого нельзя!
КАЗНАЧЕЙ

Вновь у царского крыльца
Дремлет стража без конца.
В светлом зале тот же трон,
Но на троне не Софрон,
Не какой-то басурман,
А знакомый всем Иван.

Перед ним не коз отары,
А премудрые бояре.
Царь короной воссиял,
Своим подданным сказал:

«Я созвал сюда вас, братцы,
Побеседовать по-царски
При иконах и крестах
О деньгах и о полях.

Гей! Ну, где ж ты, казначей?
Ждем медовых мы речей».

Казначей к царю явился,
По холопски поклонился.
Семь журналов пролистал,
Заикаясь, прошептал:

«Нету, батюшка, деньги.
На счетах одни долги.
Прибыль царская, увы,
Ниже скошенной травы!

А расходы, ого-го…
Выше батьки моего».
«Деньги быть в казне должны,
Без зарплаты полстраны!»

«Батюшка, родимый, вот ;
В книге весь мирской расход:
Миллиард взяла царица.
Миллион ; ремонт светлицы.
Государь! Такое дело,
Остальные свадьба съела».

Царь встревоженную птицей
Крикнул: «Гей! Позвать царицу!»

В зал царица появилась,
Долу низко поклонилась.
Хмурясь, словно басурман,
Говорит ей так Иван:

«Свет-царица! Услужи,
Православным расскажи,
Как ты честь свою блюла,
Сколько денежек свела
Светлой ручкою своею
Из казны у казначея?»

Та зарею заискрилась,
Злому слову удивилась,
Прошептала не дыша:
«Не брала я ни гроша!»

Обожгла Ивана взором
И, сгорая от позора,
Еще краше засияла
И из зала убежала.
Дверь за ней швейцар закрыл,
В царстве след её простыл.
Царь сидел, сомнений полный.
В его взгляде вспышки молний.
Думы в черепе кружат,
Словно десять чертенят:

«Ну!» ; сверкнул он взглядом грозно…
«Кайся смерд, пока не поздно!»
«Царь! Прости! Ах! Ох! Ку-ку,
Я смотрел не в ту строку.
Все попутал. Виноват!
Вот он, чертов миллиард!»

Я тебе, холоп, не верю
И казну свою проверю.
Не достанет двух рублей-
Ты пойдешь пасти свиней!

В нашем царстве дыр, как в сите.
Дыры надо штопать свите.
Гуси к северу летят,
Сеять арбузы велят,
А у нас, да видит Бог,
Недосеян и горох».

«Говоришь ты, царь не так.
Сеять может и дурак.
Мы тебе не трактористы.
Мы то мэры, то министры.
Наше дело ; сторона,
Обойдемся без зерна.

Купим снова за границей
И картошку, и пшеницу.
Издавай другой закон.
Открывай аукцион.

Надо царству без заминки
Повернуться носом к рынку!
Да минует нас твой гнев.
Мы пойдем на царский сев,
Только следующий раз,
Помни, помни, наш наказ!»

«Господа! Да будет так.
Пусть любой: якут, русак
Молот собственный берет
И во весь аллюр куёт
В своей кузне или в поле
Своё счастье или долю.
Ваши речи, ваш наказ
Занесу я в свой указ».

Воротился царь домой.
Встал у клетки золотой.
Канареек приласкал.
Попугаю зерен дал.
Попугай не стал клевать,
А давай во всю орать:
«Ваня! Ваня! Не скучай!
Чай по чашкам разливай…
От тебя ушла жена!»

«Что ты мелешь, сатана?
Эко, глупая ты птица!
Но, однако, где царица?»
Царь в палаты заглянул.
Весь дворец перевернул.
Пулей вылетел во двор,
Крикнул: «Гей! Ко мне, дозор!»

Стражник мигом прибежал.
«Ты царицу не видал?»
«Царь! Царица с узелком
Утром в лес ушла пешком».

От нахлынувшей тоски
Царь схватился за виски:
«Настя! Настя! Как же так…
Ох! Какой же я дурак!
Я всю жизнь тебя искал,
За мгновенья потерял».

БЛЯМБА

У моей головушки
Думы, как соловушки.
Лапотки крестьянские,
А надежды царские.

По родному полюшку
Я роняю зернышки.
Не дождем посеяны,;
Всей душой лелеяны.

Поднялась озимая,
Словно шаль красивая.
Колоском широкая,
Как любовь высокая.

Прячут тучи солнышко.
Гой, Ты моё полюшко!
Ветром поколочено,
Градом обмолочено.

Эх! Судьба,  судьбинушка,
Горькая калинушка,
С нищетою-свахою
Я всю жизнь проахаю.

В поле трактор кобылицей
Тащит сеялку с пшеницей.
Пыль до неба достает,
Сразу видно: сев идет.

Царь на тракторе сидит,
Во все стороны глядит.
За рекою свита злится,
В черных грядках копошится,
И под вздохи: «Ах!» да «Ох!»
Сеет свеклу и горох.

Солнце в речке утонуло.
Небо тучей затянуло.
Дождик начал припускать,
Трактор начал буксовать.

Царь Иван заехал в лес
И в дупло сосны залез.
Тёмной ночью дождь шумит,
Кто-то к трактору спешит.

«Что за дьявольский народ,
Лезет сразу под капот».
Царь схватил на ощупь лом
И по вору:  тилим-бом!

«Ах ты ворог полосатый,
Чуть не снял аккумулятор!
Где ж ты черная-проказа!
Как же я тебя промазал?»

Лом заело у руля.
Лом свернулся, как змея.
Что- то призраком мелькнуло.
Вот и молния блеснула:

«Ну, отрава! Гм…Злодей!
Это ж царский казначей!»
«Государь! Да я таво…
Ищу батьку своего.
Водит здесь меня шайтан…»

Тут уж царь ему Иван
И поставил у виска
Отпечаток кулака.
Казначей волчицей взвыл,
След его во тьме простыл.

Тракторист на трактор сел
И помчался в свой удел.
Ко двору он подъезжает,
Видит, в окнах свет играет.
В зал заходит царь Иван,
В нем полным-полно славян.

Его свита не встречает.
Никто шапок не снимает.
Всюду хохот смех и стон.
Царь садится на свой трон.

Смотрит в омуте речей
Шевелится казначей.
Мокрый плащ снимая с плеч,
Продолжает свою речь:

«Снится мне-то сон чудной,
Кто-то тешится казной.
Я проснулся в тот же час
И засел у царских касс.

Вижу царь из-за стены
Тянет деньги из казны.
Я к нему, мол так и так…
Ну, а он литой кулак
Из кармана обнажил
И к лицу мне приложил.
И теперь глядите, о!
Я не вижу ничего…»

Зал в ответ ему: «Ха-ха…
Глаз побольше пирога!
Без очков отсель видать:
На глазу царя печать».

«Что вы ржете, жеребцы!
Вы безумны, вы глупцы!
От царя мы жаждем ласки,
А выходит, надо каску
На башку свою цеплять,
Прежде чем к нему ступать.

Нам с Иваном будет амба.
Если вы такие блямбы
Не желаете таскать,
Надо в шею его гнать!»

Всюду хохот, свист и гром,
Зал весь ходит ходуном:
«Где топор! Где наши вилы?
Гей! Долой! Царя на мыло!
Надо бить в колокола,
Власть нам эта не мила!»

«Православные! Оно,
Драться будто бы грешно.
Но иному подлецу,
Блямба царская к лицу…»

Зал шумит, как океан:
«Ну, а что де царь Иван?
Что же он, как сыч молчит,
Иль вины своей не зрит?»

Царь поднялся, молвил: «Так…»
Спрятал за спину кулак.
«Я, славяне, вам скажу,
Я к культуре путь держу.

В зале, поле и в лесу
Я с душой свой крест несу.
Жизню разумею так:
Кто б ты ни был: князь, батрак,
Сею я, а ты – паши.
Я – играю, ты пляши.

Я пью чай, и ты садись.
Не стесняйся, не стыдись.
Бери сахар и сухарь,
Ты, как я, мы ; божья тварь.

Если ж  с камнем ты пришел,
Я тружусь, а ты за стол
Лезешь с полведровой ложкой,
Я те выброшу в окошко,
Как паршивого кота.
Вот такая маята.

Господин-народ решай,
Кого любишь-выбирай!
Если я не мил без слов
Я пойду пасти коров!»

Тут славяне шапки сняли
И «Ура» царю кричали.

БОЯРСКАЯ УХА

Нас судьба в неизвестность ведет,
То в блаженных лучах, то впотьмах.
От сумы до высокой тюрьмы
Лишь один необдуманный шаг.

День погожий кормит год.
Летним полем царь идет.
Смотрит, кто тут разленился,
Кто в кусты под тень забился.

Видит над рекой лесок,
Под березою дымок.
У царя серьезный вид,
Он к дымку скорей спешит.

Слева зелен бережок.
Справа в саже котелок,
В нем боярская уха.
А под тенью лопуха
Свита царская сидит,
Размечталась, как пиит.

«А! Здорово, молодцы!
Где же ваши огурцы?
Вы должны-то, так сказать,
Тоны три с хвостом собрать!»

Свита в штопор, свита в крик:
«Мы собрались на пикник!
Садись, батюшка, Иван,
И тебе нальем стакан!»

Царь, ругательством давясь,
По столу бутылкой ; хрясь!
Свита встала: «Спирт! Не трожЬ!»
Ощетинилась, как еж.
«Что ты царскую обитель
Претворяешь в вытрезвитель?»

Тут уж царский казначей
Со всей удалью своей
Заграничным веслом ; хлоп!
Прямо трезвеннику в лоб!

А заморское весло
Разлетелось, как стекло.

Головой царь покачал,
Свой кулак потуже сжал,
Казначея в ухо – ляп!
Тот за землю носом – цап!
Свита тут к царю гурьбой,
Вспыхнул бой, кулачный бой!
«Братцы! Он же нас теснит!
Гля! Ну, гля, как костылит!
На победу нет надеж…
Отступаем за рубеж…

Поднажми, народ честной!»
Вдохновлял городовой.

«Ну, еще, еще немножко,
Я ж его сейчас сапожком…»-
Тресь! Сапожек не берет.
Царь и ухом не ведет.

«Эх! Была б с нагайкой плеть…
Стоп! У нас же в речке сеть.
Гей ты, свита, не ленись,
Поднатужься, подтянись.

Я уж сеть из речки вынул.
Шух! Смотри! Попал! Накинул!»
Свита гуще застонала
И Ивана спеленала.
В рот ему забила кляп:
«Отдыхай теперь, кацап!»

Как стемнело. Э…постой,
Где же наш городовой?
«Тут Я, тут, метелю рожь».
«Что ты там, как кот гребешь?»

«От царевых перепляс
Выскочил вставной мой глаз».
«Ничего, отец родной,
Купишь в Турции другой».

«В среду мне идти к венцу,
Мне турецкий не к лицу.»

Поднимаемся, бояре,
Мы то с ним сражались в паре.
Угодим городовому ;
Перетрусим всю солому,
А найдем стеклянный глаз,
Заработаем на квас…»

«Гей! Сюда родная свита,
Тут он вылез из орбиты.
Посветите под кустом,
Византийским фонарем…»

«Тут один сухой лопух.
Эко, черт, фонарь потух.
А ведь это катастрофа.
С нами дьявол, дело плохо…»

«Тут гнездо какой-то птички,
Зажигай скорее списки.
Не пойму я: в нем кольцо
Или беркута яйцо?..»
Э…да это же, как раз,
Мой родной, стеклянный глаз!»

Тут бояре всей ватагой
Свой успех запили брагой.
Царю ноги развязали,
Впереди себя погнали,
И, добравшись до столицы,
Заперли его в темницу…

…Как я дыни воровал,
На колючки наступал.
Взяла матушка лозину:
«Ах ты, сына, моя сына!
Тебе надо лупки дать.
Грех, сыночек воровать.

Наказал тебя Господь!
Ты ж моя душа и плоть.
Залезай-ка на колени,
Лепесточек мой весенний,
Закрывай глазенки ручкой,
Надо вытащить колючки.

Зубки заинька сцепи,
И терпи, сынок, терпи!»
«Мама! Ты только скажи
И меня чуть-чуть держи».

Мысли детские туманом
Навалились на Ивана.
Тяжелехонько вздохнув,
Он на серый пол взглянул:
«Хорошо моё жилище,
Соловей тут не засвищет.
Склеп, как каменный мешок.
Светит лишь один волчок.

Что ж на воле происходит?
О, смотри-ка стража ходит.
Видно, тут у них порядок.
Часовой, как боров гладок,
И у правого бедра
Приютилась кобура».

«Слушай, отче, как мне быть?
Я хочу воды попить».

«Что не ведаешь охальник,
Что меня зовут начальник?
Наша стража знамо дело…»
Дверь железом загремела,
В неё медленно, как вол,
Стражник с чайником вошел.
Арестант воды напился.
Стражник жажде подивился:
«Ну, бродяга, будь здоров!»

«Слышь, начальник, от клопов
Принеси чего-нибудь,
Твари не дают заснуть».

«Горемычный! Ну, даешь,
То клопы тебе, то вошь.
Что не можешь почесаться?
По ночам не надо драться.
Тут тюрьма, брат, не курорт.
Я б принес тебе и торт,
Пригласил бы и невесту,
Да ведь мало у нас места.
Вот китайский карандаш,
Нары им слегка помажь.»

«Отче! Слышишь часовой,
Что ты, как мегера злой?»

«А чего мне веселиться,
Когда белый свет мутится?
Посходил народ с ума.
С вами-то работы тьма!

Что со свитой ты делил?
Все весло на ней побил.
Должностные-то все лица…
Жизнь она юнец, как птица,
Раз-другой её пугнешь,
Улетит и не вернешь».

«Я судьбину не кляну,
Я в тюрьме хоть  отдохну».

«Э… съедят клопы с тоской…
У меня сынок такой.
Ну, не чадо, страшный суд!
Веришь? Бросил институт!

Просит денег у отца
На седло и жеребца,
В голове цветет дурман…
Он ; казачий атаман!

Охо-хо! Ну молодежь,
Пострашней чем в нарах вошь!»

Отче! не переживай.
Вот записку передай
Молодому лиходею…
Сообщить тебе я смею ;
Я ходил с ним в третий класс.
С ним коров когда-то пас».
«Не положено, мой друг!
Я тебе то не лопух…»
«Отче! Передай, не трусь.
Я за грех твой отмолюсь…»

«Попадусь я…Ох холоп!
Ты страшней, чем в нарах клоп!..
Наша служба знамо дело»
Дверь железом загремела.
И закрылась на замок.
Стал светить один волчок.

Царь Иван на голых нарах
Растянулся, будто барин.
Повертелся так и сяк,
Бросил в головы кулак.
Пятки к заду подтянул
И на зорьке прикорнул.

АТАМАН

«О чем, осенний ветер, плачешь?
Куда стремительно летишь?
О чем задумался, казаче?
О ком так горестно скорбишь?»

«Дружине больше не подняться,
Отпировали казаки.
На красном поле шевелятся
Одной пшеницы колоски.

Я буйну голову ломаю:
Зачем я жил, чего достиг?
Невесту в черном поджидаю,
Я не один у ней жених…»

По Кубани и по Дону
С песней, пляской да со звоном
Едут, мчатся казаки.
Серебром блестят полки.

Сабли месяцем играют.
Очи девичьи сверкают,
Мы из Муромской станицы,
Где ты царская столица?

Хлопцы в розовых кубанках.
Бабы движутся, как танки,
Все сметая на пути:
«Атаман, нас в бой веди!

Нет предела бабьей силы,
Не хотим держать мы вилы.
Мы ходим плясать и петь,
На царя хотим глядеть!

Подкатить ему словечко.
Приоткрыть свое сердечко.
Чтоб за хлебец уплатили.
Чтобы всех нас оценили.
Чтобы нам до петухов
Ворковали про любовь».

Атаман под звон подковы
Шепчет нежно чернобровой:
 
«Моя радость, улыбнись,
На коня со мной садись.
Хочешь, я тебя подкину,
Словно ягодку малину,
Выше хаты, дымаря!
Ты же мне милей царя!

Любы мне твои веснушки.
Хоть поставь у дома пушки,
Лишь куплю в Москве фату,
К тебе свататься приду.

Посмотри, моя орлица!
Мы приехали в столицу.
Гей! Ты, праведный народ,
Расступись, казак идет!»

А народец злой, как квочка.
Тут его ; как сельди в бочке.
Негде яблоку упасть.
Выбирают, значить, власть!

Не видать царя на троне,
Там лежит одна корона.
Перед ней, ну тот же щит,;
Свита царская блестит.

У трибуны дорогой
Встал с трубой городовой,
Её к небу приподнял:

«Гей! Народ, наш царь пропал.
То ль сбежал, иль заблудился;
Как сквозь землю провалился!
А скорей, быстрей всего ;
Его сперло НЛО!

Надо горюшко стерпеть,
По церквям его отпеть.
Вот вам новый царь-отец,
Удивительный мудрец.
Мы при батюшке таком
Горе в цепи закуём.
Вася! Слышишь, не ленись,
А народу покажись.
Встань под тучные знамена,
Блямбу-то прикрой короной…»

Махом царский казначей
Со всей удалью своей
Вмиг корону нацепил,
Блямбу царскую прикрыл.

Руки бросил на бока,
А корона велика.
На башке перекосилась,
Прямо на нос опустилась.

Казначей и так и сяк.
А народ-то не дурак,
Свиту криками штормит,
Как ошпаренный, визжит:

«У него подбитый глаз,
Как он будет видеть нас?
Нам-то нужен богатырь,
Чтоб не свел под монастырь.

Чтобы был не глух, не слеп.
Чтобы в царстве сеял хлеб,
Был красивым и с умом,
И поил нас молоком».

Христиане загалдели:
« Вы куда Ивана дели?»
Вспыхнул спор, затем костер!
Треснул каменный забор.

Стекла в окнах полетели,
Небо стало, как качели…
Вдруг казачий атаман
На коня, ну,  как орлан,
В бурке с крыльями взлетел,
Над толпою загремел:

«Тише, дьявольский народ!
Ты обрушишь небосвод.
Не стрелять, не жечь, ни с места!
Я ; не царская невеста.
Саблю выну, не сдержусь,
В перепляс лихой пущусь…
Царь Иван вполне здоров.
Он в глухой тюрьме клопов
Своим царским перстнем давит,
А народом свита правит.
Я поехал за царем,
Вы ж не балуйтесь с огнём!»

Сход залил огонь водой
И отправился домой.