Любовь как auctoritas и как potestas

Внутри властного дискурса маркетинга в День Святого Валентина, семейной политики государства и эпохи свершившейся сексуальной революции, любовь становится некоторым видом властности, по крайней мере перенимает на себя ряд её свойств. В русском языке область применения слова «любовь» весьма широка. Любить можно родину, друга сердечного, пирожки с мясом, родителей и малопонятные тексты. Не смотря на разнообразие, я полагаю, что в современном обыденном употреблении живут не четыре греческих смысла, а только два, из латинского и не совсем про любовь.
Однако стоит сперва разобраться с греческими. Агапэ (или агапи в новогреческом произношении) мыслилась как мягкая жертвенная любовь к близкому. Такое понятие любви мы можем встретить в песнях о войне или бразильских сериалах (во втором случае, конечно, в переигранном виде), но не в типичном словоупотреблении. Эрос символизировал любовное влечение, обеспечивающее продолжение жизни на Земле (а вовсе не гомосексуальные связи, как принято считать сейчас). Значение эроса и эротизма в современной русской культуре приобрело совсем иные значения. Сторге же наиболее точно из всех представленных определимо — это  родительская любовь. С филией гораздо сложнее. Это и дружественность, и дружба, и любовь, иногда использовалось и применительно к родителям. Аналога этому слову или, как мне кажется, даже иного отражения феномену у нас не представлено.
В русском языке любовь созможно свести к двум проявлениям: auctoritas и potestas. В Средние века на латинское первое обозначало волю, авторитет и духовную силу, а второе физическую силу и властное принуждение, а также возможность обеспечить принуждение. Аналогичным образом с любовью здесь и сейчас. Любовь может пониматься как духовная сила, собственная духовная привязанность к объекту любви и, в некоторых случаях (с сердечным другом это успешный вариант, а с пирожками скорее нездоровый), как способность вызывать эту привязанность у объекта. С другой стороны, любовь – это некоторые действия или способность создавать с объектом любви эти действия, как в одном из анекдотов:
- Дорогой, ты меня любишь? - спрашивает женщина в постели.
- А что я по-твоему делаю??
Такая любовь базируется на физической стороне, жёстко властной, не случайно возникают такие эпитеты, как “обуздать”, “завалить”, “затащить”, “завладеть”.
Здесь возникает интересная аналогия, вроде ницшевского вечного возвращения. Как в начале XIV века Папа Бонифаций VIII, желая прочнее утвердить себя на фоне усиливающейся власти французского короля Филиппа IV в своей булле писал уже не о духовной силе церкви, но о физической. Так и сейчас на первый план выходит не auctoritas, а potestas, которая, тем не менее, может образовать некоторую иллюзию существования auctoritas.

Так что, как говорится: In potestas veritas!