Даже самые близкие. Даже для самых верных

Вечер выдохнул медленно пряной корицы узор.
И истерзанным облаком ляжет на стол тетрадь.
Я молчанием чутким веду непростой разговор,
В то же время не зная, с чего же его начать.
А свирепая Боль вновь рождает из крови цветы.
Как же хрупок ладоней моих белоснежный пергамент.
Совершенный пейзаж, аксиома моей Пустоты.
Красно-белый мотив и чарующе черный орнамент.
Забывалась луна в лихорадочном диком сне,
В мои окна ломилась с отчаянным, жутким криком.
Моя линия скачет, но быть ей прямой по весне.
Жаль, не этой весной... Что поделать, я ныне безлика.
Я есть сон Пустоты, что застряла на дне, в колодце,
И забыла дорогу на Волю, дорогу наружу.
Но откроет мне Путь символ Вещего - Черное Солнце,
И навек исцелит обожженную светлую душу.
Ясность мысли и чувств вновь по мне ударяют молнией.
Рождена умирать. Я смеюсь, поплатившись беспечностью.
То, что я ощущаю - это Любовь-как-Безмолвие,
Я продляю ее в Изначальном Единстве с Вечностью.
Сколько славных из тех, кто позволит тебе сгореть.
Те, кого подпускаешь, будут из самых первых.
Они все предают. Лучше нож при себе иметь.
Даже "самые близкие". Даже для "самых верных".