Н. В. Л

Плевалась синяя пучина,
Бурлила, гневаясь на что-то.
Вдали фигурка, по видимому мужчина…
Искала в беспросветной мгле светлого брода.
Седы были его колтуны,
Лохмат он был и не ухожен,
Не видя лучшей участи, чем тонущее тело среди тьмы,
Бесстрашен был и не встревожен.
Хоть ломит влажность и холод ребра
И не отёсан, как полено.
Нет гибкости прежней кобры,
Но уголек надежды все же светит сквозь немого плена.
А сутки сутками себя съедают;
Ноль, полдень, день и всё по новой.
То солнце, то луна на горизонте тают,
Синяя краска сменяется багровой.
Крутит весла старичок,
Мозоли в кровь ладони разорвали,
И… Что же это? Маячок?
Или я мыслями у порога рая?!
И правда, маяк!
Светло-зелёный отсвет от бездонной влаги!
Давай, крепись, сам себе моряк!
Осталось немного, чтоб поставить точку на бумаге!
Стихия становилась всё капризней,
Деревяшки её сверлили.
Рука, что отдавала честь отчизне,
Ветками путь себе рубила.
И вот он, сладостный оазис,
Глаз, видевший не одну тысячу приливов и отливов,
Потерянный гумуса базис…
Земля… ты никогда не была так дорога и так красива!
Целуя грунт, целую стены,
 Рыхля губами всё вокруг.
На мясо пущенный, ты вышел победителем с арены;
Характер, спасибо, мой давний выкованный друг.
Он плыл, крутилась сфера,
Совсем один и небытие,
Но оставалась в глубине вера:
Будет что-то, пусть даже за тысячи лье.
Что дальше? Неизвестно.
Это другой истории пролог.
В этой старик нашёл себе место.
Боролся… Не занемог.
Запах свободы великие высоты гнет.
Не получилось, - плюнь, начни всё вновь!
Кто ищет, тот всегда найдет!
Храни внутри надежду, веру и любовь.