Мир - это я и другие

Мир - это я и другие -
армия, лимит, 
разнообразнейшая гибель,
и гимн не миф.

Родился как ввалился
в спускающийся лифт,
спал и ехал,
пронзая этажи,
я  наконец с разбега
остановился - жил.

Вот я на вокзале,
на лесницах дней,
чем был занят?
Узнаваньем людей,
изживаньем страстей,
всё трудней и трудней.

Я становлюсь старым
почти без промежутка.
Подарок?
Скорее искус,
может шутка.
Я не Исус.
Зачем меня распинать?
Мои пророчесва
от одиночесва,
заскорузлая  переменчивая привычка,
обращаться к себе в стихотворной
или полустихотвоной форме.

Номер
помер.
Абонент
переехал на тот свет.
Фьють - и нет.
В результате отмены
полнмасштабной на пресреднюю
я расширил желанья вглубь.
Да, покойник был глуп,
он с котярой ест свой суп.
Слелал ручкой и - привет!
Моссовет
потерял ещё одного скромнягу, труженника,
покупателя - голубца, 
потенциального отца
и пассажира общественного транспота -
ой, маета, маета, маета...

Мне надо поставить памятник -
есть этот город!
Пустое место на постаменте -
есть этот город!
Бдет изображать меня
смысл этих дней и моего рожденья.
Я буду бесконечно прозрачен,
сквозь моё изображение
вы увидите друг друга -
собственое ваше лицо.
                11 сен. 1976

- Рано себя оплакал.
- Он жив ещё, собака!
- Но, однако...
- На что расходуется бумага?
- Сушите зад под ветром
и сохраните лес.
Читатель, вылез автор,
как новый дегустатор,
ушёл обедать и исчез.
- Он не имеет дарованья
и начинает вирши дрянью,
почище, вроде макарон.
- Не беспокойтесь. Помер он.
- Справки о смерти: Москва, число, и т. д. Подпись. Печать.
- Он у аптеки брал сегодня
две пачки папирос,
и разменял при этом сотню.
- Всё совпадает: рост, нос, и цвет волос.
- Донос? Конечно-же, донос.
Донёс,
и подпись.   

Письма в газету:
"- Придя домой с работы
увидел я покойного соседа
в компании развратнейших девиц.
Все вместе лифтом вознеслись
туда. Чем этот факт нам объяснит наука?
Опубликуйте. Жду". - Ни звука.