Тадеушу Ружевичу, поэту

Перевод с польского


Тогда единодушны в радости все инструменты,
Когда поэт ступает в сад земли.
Четыре сотни синих рек струились до момента
Его рождения - едва текли.
Ради него вил шелкопряд блестящий кокон.
И мотылёк, что улетает прочь,
Атака комара-корсара на болоте,
Люпины в поле, озаряя ночь,
Поднялись ярусами - для него.
Затихшие в футлярах черных инструменты
И дремлющие в зелени чехлов,
Готовы петь лишь от его прикосновенья.

Стране, что родила для нас поэта слава!
Промчалась весть об этом по воде
До стай уснувших чаек, берегов туманных,
от тихой бухты к мачтам кораблей.
Известие о том, пройдя по горним тропам,
Укажет на поэта за столом -
В безвестном городке, чей бег нерасторопен,
Где бьют часы на башне за окном.

Здесь дом его: в игле сосны и крике серны,
Во всплеске звёзд и линиях судьбы.
Зов его песен пронесут века, сквозь время,
их отголосок будет слышен из глубин.
Да, у поэта даже шёпот звучен, мощен -
Поддержка и опора для людей,
И чем народу услыхать поэта проще,
Тем выше его правды апогей.

Фразёры выкажут поэту недовольство.
Они на хрупких стульчиках сидят,
Разматывая метры свитков благородства,
Под звонкий хохот. Ведь поэта взгляд
На жизнь других - безмерен в превосходстве.

Во гневе риторы - трещат под ними кресла,
А снизу бездна, забытьё и страх -
Ни жизни, ни травы. Круги сгоревшей серы…
Обходит муравей бесплодный ржавый прах.

Чеслав Милош
Вашингтон, 1948