Праздник

Немецкий узник.

Утром, после завтрака, Тойво Лукконен сложил грязную посуду в посудомоечную машину, а его сокамерник Онни Кокколо принялся что-то паять в наспех вылепленном из хлебного мякиша транзисторе. Как внезапно скрипнуло смотровое окно в камеру.
- Я ещё не помыл посуду, - повернулся Тойво.
В дверях лязгнул ключ и глухо щелкнул засов. Дверь распахнулась, и на пороге возникла двухметровая фигура старшего надзирателя Пукконена с широким жестом Ильича:
- А в этой камере сидит гордость нашей тюрьмы! Когда он сюда попал, то был абсолютно неграмотным. Мы научили его читать и писать, теперь он сидит за подделку документов. Гербовые печати из мякиша лепит.
- У нас две шконки, - не отрываясь от работы, разрушил резюме старый зек. Из под паяльника пошел дымок, запахло жареным хлебом.
- Демлер Андрей Викторович, 58-я, - представил нового сокамерника Пукконен. – Русский немец. Транзит со Сталинградского лагеря в Берлин.
Дверь захлопнулась.
- С какого лагеря? – Не расслышал Тойво.
- Со Сталинградского, - поставил котомку в шкаф-купе бродяга.
- Не понял. – Тойво зачем-то посмотрел на часы с кукушкой. - А сегодня, какой год?
- 2013-й. Я и то знаю, - пыхтел над транзистором Онни.
- А Сталинград переименовали в Волгоград, если я не ошибаюсь, в начале шестидесятых, - отобрал у старика пых Лукконен и, быстро накурился. 
- В 1961-м. – Подтвердил Демлер. – Но некие клоуны решили на два дня, на окончание сталинградской битвы 1943 года, переименовывать Волгоград в Сталинград. А ГосДума, на эти два дня, Россию в СССР.
- Прости, перебью, - поднял руку Тойво. – Анекдот вспомнил.

Сидит Рабинович на Привозе и думу крепкую думает. Его спрашивают: - О чём думаешь?
- Думаю, - отвлекается он: - Нахуя в имени Моисей - буква «Р»?
- Но там нет буквы «Р»!! – удивляется народ.
- А если вставить?
- Зачем?!! – переглядываясь, народ пожимает плечами.
- Вот, я и думаю, - нахуя она там нужна?!!

Свежий узник рассмеялся, и продолжил, что в Новосибирске единороссы замутили фестиваль «Крутое пике звёзд шансона над Сибирской тайгой» в честь 100-летия знаменитого лётчика-истребителя Александра Покрышкина.
И тут же рассказал о празднике  душещипательную трагедию, достойную пера Говарда Уткина.

Праздник.

Оркестр пьяных человечков выдувал в медь ноты и бил в литавры. Стояло яркое, солнечное, как в Швейцарии, утро, которому  девки из группы поддержки махали своими блестящими мочалками, и задирали голые коленки, и жирные ляжки. Барабанщик лупил в тугой барабан.
Был праздник.
Старейшины этого старинного городка тихо сидели по домам с бабами и бабками, а распоясавшая молодёжь уже вовсю безумствовала.
Тут и там дрались. Истерили визги. Шлепки. Мат. Барабан и оркестр. Дефки поддержки. ШарабАнты. Шары и банты. На ходулях клоуны. Веселье. Голые ляжки и коленки. Петарды, шутихи, салюты. Барабан и железо. Быжь-Быжь-Быжь!!!
Праздник, хули!


Немецкий узник – 2.

- Вам бы, детям, всё веселиться, - гундел  и скорпел над приемником старый Кокколо.
- А что тебе к 58-й припаяли? – прищурился Лукконен. *

*(Статья 58 УК РФ. Назначение осужденным к лишению свободы вида исправительного учреждения).

- Ничего, – пожал плечами Демлер. – Президент, в своей манере, тут заявил на центральных каналах, что если кто о нём подумает плохо, в сортире их мочить не будет, но можно смело самому вольнодумцу идти в тюрьму на «двушечку» без суда и следствия. Сам не придёшь, другие доложат. Там – «пятнашечка». Назначил ценник за фискальство, и депутаты ГД уже проголосовали и приняли Закон, ещё до окончания прямого эфира с президентом.
- И … ? – Из Тойво выпала жувачка.
- Я – россиянин. Русский. Немцы – мои предки. Но с их педантичной точностью я сразу поехал, и встал в очередь  перед тюрьмой с единственной мыслью, что немцев сразу депортируют за счёт моих уплаченных налогов. Не хватило. Пришлось доплатить, чтоб меня, во-первых: посадили, согласно  нового Закона; и чтоб депортировали, в честь сталинградской битвы, в Германию.
- Сложная судьба, - пробормотал Кокколо, паяя из хлеба микросхемы.

;)))
 6.4.04 - 9.2.13