Как один мужик чертей проверял

               

 На украине земли Русской, в деревеньке глухой. Там где лес дремучий да болота трясучие, где снег по колено, да мороз такой, что рёбра трещат, жил мужичок один. Не стар, да не молод, не высок, да не низок, не богат  да не беден. И хозяйство у него было ладное и лошадь сытая, и корова дойная, вобщем всё бы нечего, вот только жена больно сварливая с годами стала. Всё пилит его да пилит, житья не даёт. Возьмётся мужик дрова колоть, а она уже с окна кричит: «Ох, ты дурень! Ет кто ж так колет! Ты ж мне, Корень мохнатый, чурками своим, в хате, все окна переколотишь»! А то соберётся мужик в лес на медведя, сидит на завалинке, рогатину точит, а она уж тут как тут. «Ах, ты ж паразит! Дома не сидится, всё по лесам рыщешь, как леший! Вон и бороду такую же отрастил. Ух! Одна польза, голым пойдёшь, хоть срам прикроет»! А мужик то на это только усмехается:
« Борода – это честь, а усы и у бабы есть». И дальше, знай себе сидит, табачком попыхивает да рогатину потачивает.
  Но бывали и просветленья у неё, на праздники святые-богоугодные. Достанет из подпола бутыль ведёрную, вина красного и лилейным голоском так: «Налить ли тебе муженек чарку хмельную»? А он ей: «Конечно, любимая, во славу Христа нашего спасителя»! Но на этом всё и заканчивалось, корче говоря, срывалась жена: «Ах, пёс ты шелудивый, пень замшелый, сколько ж пить то можно»! Вот так и жили, жена ругаясь, а мужик ухмыляясь.
 Зима пришла, завьюжила, Рождество уж скоро. На улице завечерело, ребятишки на печке греются, пироги с капустой уплетают, жена горшками брякает, а мужик бандурку достал да частушки напевает;
                Стоит баба на морозе,
                Раскраснелась как свекла.
                А из под широкой юбки,
                Торчат ноги мужика.

Бандурка звучит, мужик напевает, да на жену с прищуром поглядывает.

                На дворе стоит берёза,
                Та берёза белая.
                А Семёновна, соседка,
                Тыква перезрелая.

                Из-за моря окияна,
                Приплыл англицский купец,
                Напомаженный как кукла,
                А колготки жмут попец.

Ребятишки от смеха заливаются, а мужик продолжает;

                От медведя старый Тихон,
                Схоронился в сена стог,
                Бог укрыл его от лиха,
                Да  порток не уберёг.

                Баба с возу - волки сыты,
                Баб на свете как сорок!
                Две ещё в санях укрыты,
                Их скормлю на посошок.

Вот тут и началось, повернулась жена, да как закричит:
-Тебе, старый, совсем смотрю заняться нечем! Это надо ж! Этакую похабщину сочинять! Голова от песен твоих кругом. Вставай-ка, бери мешок и иди-ка ты в лес, на болота!
-И чего я там забыл»? – отвечает ей мужик.
-  За картошкой сходи!
- Так зима на дворе! И откуда ж картошка на болоте?
-Да и чтож тебе всё не так! – кричит жена.
-Смотри-ка, зима ему помешала! Иди, иди с глаз моих  долой и без картошки не возвращайся!
- Куда же я пойду, спрашивает мужик, канун Рождества на дворе, все люди, как люди, по домам, сидят, горькой греются, одни черти по улице шастают…
- А вот к ним и иди! Крикнула жена и вытолкнула мужика за дверь.
               
 Делать нечего, взял мужик верёвку, да топор, мешок за пазуху засунул. Лицо жиром гусиным намазал, насыпал горсть углей остывших  в карман и пошёл чертей искать. Не успел от дома отойти, а дверь снова отворилась и бандурка его в сугроб следом вылетела. Подобрал мужик бандурку и пошёл, куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли шёл он по лесу, вокруг темнотища, а он инструмент верёвкой обвязал, на шею повесил, знай себе играет, да песни поёт.
               
                Как пошёл я на охоту,
                Наловил чертей мешок,
                Сшил бы бабе из них шубу,
                Да вот дотащить не смог!
                Нагуляли аки свиньи,
                В каждом сала целый пуд,
                Ну а рожи их такие,
                Словно лошадиный круп….
Звучит  инструмент в ночи, мужик надрывается, а на душе- то горько так, хоть волком вой. Вдруг видит, меж деревьев блеснуло чтось.  Он тут же играть перестал и туда скорей. Подкрался, значится, так потихонечку и смотрит, что там делается. А в то время, затеяли черти, на пне вековечном, в карты сыграть и условились между собой, мол, кто проигрывает, тот в деревню бежит и пакость какую-нибудь, людям строит. Мужик то наш тоже до карт, больно, охоч был.  Вот он стоит и думает, а не пойти ли к костерку, да не сыграть с ними, чай не сожруть. Выбрался он из кустов потихоньку, углей достал с кармана, в руках растёр, да по лицу размазал. Рожа страшная, перекошенная, как у погорельца, стала.   Подошёл, сел к ним спиной, а к огню лицом и молчит.  Черти, от такой наглости, так и оторопели! Сидят, карты пороняли, пятачки копытцами теребят. А мужик, вспомнил мудрость одну,  которой отец его учил, а отца ещё дед, а кто деда учил - одним чертям ведомо. Мотивчик заиграл и  хриплым голоском затянул…
               
             Ун кофрэ дэ гран ригъеза,
             Халрон дэнтро ун пилар,
             Дэнтро дэл, нувас бандэрас
             Кон фигурас дэ эспантар !
             Аларабэс дэ кобало,
             Син подэрси мэниар,
             Кон эспадос, и лос коэлос,
             Балестас дэ буэн эхас!

Черти, ошалело, рты пораскрывали, глаза выпучили и от неожиданности с места двинуться не могут. Самый маленький не выдержал, да в обморок так и плюхнулся. Мужик бандурку отложил и говорит:
- Ну что же вы, родимые, застыли?
Тот, что покрупнее,  пересохший пятачок облизнул и прохрюкал:
-Ты кто будешь, мил человек? Ты откудова здесь и почто пришёл?
-Я, отвечает мужик, рода бесовского знатного, к Сатане приближённого, меня в преисподней каждая собака знает. Шёл я дорогами длинными, реками глубокими, лесами тёмными, чтоб вас проверить, как вы службу бесовскую здесь перед Рождеством несёте.
Испугались черти, гостю такому и говорят:
-Признали мы тебя, не гневись Батюшка, служим мы здесь исправно, лучше садись, откушай с нами, да вина выпей, поди устал с дороги.
А мужик тому и рад. Уселся за пень, а черти его и давай почивать, достают еду из мешка, да мужика угощают. А сами слюной давятся, животами урчат: « Вот так  ревизор! Ест за троих, пьёт за пятерых, так и нам ничего не останется»!
 Вот наелся мужик, хорошо ему стало, он и говорит:
-Вот смотрю, я карты у вас есть и место свободное, не сыграть ли нам?
-Отчего же не сыграть, Батюшка, отвечают черти. А на что?
Мужик и говорит:
-Всё у меня есть, всего вдоволь. Да и с вас, сирот убогих, брать нечего.
Черти закивали согласно, мол: « Нечего»! А сами глядят во все глаза, что придумает ревизор-то.
-Быть может, на желание сыграем?
-Эт ты хорошо задумал, лебезят черти.
-Коли вы выиграете, то уйду от вас и похвалы лишь Сатане передам. Ну а коли Я, так запряжётесь в упряжку, в сани два мешка положите, один с картошкой, второй с золотом и повезёте меня в деревню, в тот дом, где баба мужика, ночью в лес выгнала.
Ударили они по рукам и играть начали. А играли они знамо во что. В ту игру, в которую только солдаты, да черти играют. В козла!
 Вот уж луна к зениту подходит, проигрывают черти! И решили они мухлевать. Мухлевали, мухлевали – не выходит, не обмануть мужика. Проиграли! Тогда, тот, что старший был и говорит:
-Видно и правда ты рода тёмного, раз в наши карты верх над нами взял.
А мужик и отвечает:
- Это что! Вот у нас в преисподней, жид один есть, так я ему помнится, половину урожая проиграл!
Черти встрепенулись:
-Какого такого урожая!
-Так знамо какого. Грешников!
 Вовремя спохватился мужик. И решил молчать впредь, чтобы лишнего не сболтнуть. Щёлкнули черти хвостами, свистнули. Достали из под пня два мешка, на сани погрузили и встали впереди.  Мужик обвязал их верёвкой, на мешки уселся и давай покрикивать! «А ну, живей»! «Пошли, родимые»! И ну по спинам вожжами поддавать! Потели черти, хрюкали от боли, но долго ли коротко ли дотянули сани. А жена в окно увидела, на улицу вышла, скалкой в руке поигрывает, встречает, значится, мужика. Он ей с саней и кричит:
-Во! Мать, смотри, каких я тебе козлятушек привёл, будет тебе шубка знатная, а ну лови скорей!
Черти поняли, чем дело пахнет и врассыпную, но верёвка-то держит. А баба не растерялась и давай рогатых тех, по загривкам, скалкой охаживать! Тут полночь пробило. Черти под землю провалились, а мужик с санями остался, стоит и ухмыляется.
Она ему:
-Где картошка!?
-А он ей мешок с золотом. Бух! К ногам. А после и с картошкой.
Вот стой поры жена добрая, добрая стала, а мужик у нее золотой стал.
                А что ещё для счасть-то надо?