Письмо к матери

 
 Письмо к матери  (отрывок из романа)

«Здравствуй мама! Как твои делишки?
 Не писал тебе четыре дня.
 Или больше… Всё читаю книжки,
 Скоро ведь экзамен у меня.
 К дяде я не очень лезу в дружбу,
 Да и он тому как будто рад.
 Он с утра торопится на службу
 Два-три слова бросив невпопад.
 Правда, мы друг с другом не враждуем,
 Он неглупый, в общем, человек,
 Но, как по нему судить могу я,
 Прожил он не так как надо век…»
 
Панчо видит статную фигуру,
 А в руке потрёпанный порт-сак;
 Как тогда взглянул священник хмуро
 И сказал: – Эх, жизнь прошла не так…
 Панчо посмотрел в окно, на стены,
 Над бумагой замерла рука:
 Кто же он такой, какие сцены,
 Так тревожат душу старика?
 
«Мама-мама! Дорогая мама,
 Как сейчас нужны твои слова!
 Ты вот говоришь, что я упрямый –
 Что же, ты, наверное, права.
 Я ведь тоже замечаю это
 И в своих поступках и в уме,
 Потому и жду всегда совета
 От тебя в любом твоём письме.
 Я исправлюсь, помни это слово,
 Первый мой мальчишеский обет:
 Как бы жизнь не обошлась сурово
 Слов своих я не забуду, нет!
      В городе два дня была тревога,
 Вся столица паники полна.
 Дядя объяснил мне понемногу:
 К выборам готовится страна.
 К выборам! Да что-то очень странно
 Выступает каждый кандидат –
 Радио разносит рёв гортанный,
 А вокруг полиции наряд.
 Что творится! Сущая Гоморра,
 Я ещё к такому не привык;
 Зол народ, как будто гончих свора,
 И плакатов многоцветный крик.
 И у вас, наверное, плакаты
 Лидеров и профиль и анфас,
 И столичных выборов раскаты,
 Верно, докатились и до вас? -
 Вы простите, мы не виноваты,
 Что вокруг такой ажиотаж,
 Здесь у нас какой-то бесноватый
 С группой молодёжи входит в раж!
      Вы ведь там душой и сердцем чисты,
 Вам и не понять, быть может, как
 Поднимают голову фашисты
 И заносят огненный кулак.
 Вот они идут неровным строем,
 Выправка военная у всех, ¬
 С громким пеньем, с барабанным боем,
 Вскидывая часто руку вверх.
 На огромном чёрном флаге - утка,
 На повязках - силуэт ножа…
 Мне бывает, мама, очень жутко,
 Хочется скорее убежать;
 Что они хотят – мне неизвестно,
 Но их бесноватый кандидат
 Действует заведомо бесчестно,
 Он во многих кознях виноват:
 Там сгорел предвыборный автобус,
 Там убит невинный человек –
 Свистопляска вертится что глобус,
 Поставляя лекарям калек…»
 
 Панчо обмакнул перо в чернила
 Снова на окно уставил взгляд:
 Что же эта банда учинила
 Всего два-три дня тому назад?
 «На ближних подступах к столице
 Есть деревенька Вуалей,
 Где речка быстрая струится
 Меж тихих рощиц и полей.
 Едва зари померкло пламя
 Собой венчая день труда,
 Курьер газеты «Наше знамя»
 На митинг поспешил туда.
 Обычный приближался вечер
 Под лёгким пологом теней…
 Вдруг, агитатору навстречу
 Из рощи вышло пять парней.
 В руках ножи, во взорах злоба,
 Они курьера взяли в круг,
 Следя за бедным парнем в оба,
 Чтоб не явилась помощь вдруг;
 –  Коммунистическая сука!
 Куда ты разбежался так?
 Тебе знакома эта штука? –
 И врезался в лицо кулак…
 Что было дальше, знает речка
 Да почерневший косогор:
 Горел парнишка, словно свечка,
 Поднявши к небу скорбный взор…»
 
 Прочёл мой Панчо вести эти
 (Он будто видел жуткий сон)
 В коммунистической газете,
 Что дал ему товарищ Джон.
 Сперва подумал: Это слишком!
 Неправда дикая, памфлет!
 Но был, увы, внизу портрет –
 Хитро с него смотрел парнишка
 Быть может двадцати двух лет.
 Вглядевшись, Панчо замер в страхе:
 Ведь он встречал его не раз!
 В линялой ситцевой рубахе,
 С прищуром тёмно-серых глаз;
 Он бегал, напевая что-то,
 Тряся копной ржаных волос,
 Но в чём была его работа,
 Узнать лишь нынче довелось.
 Да, Панчо, есть такие люди,
Кому не страшен смерти ад.
 Они и в праздники и в будни
 Дела нелёгкие вершат.
 А ты?.. – вдруг замер он в испуге,
 Прервав свой тягостный рассказ,
 В душе у Панчо выли вьюги
 И слёзы хлынули из глаз…
 «О мама! Как мне мерзко это!
 От них такого я не ждал.
 Всю ночь в испуге до рассвета
 Я всё по городу блуждал.
 И в темноте  бездонной ночи,
 Тревожно вопрошая всех,
 За мной его следили очи
 И слышался… задорный смех!
 Прости. Но мне сегодня снова,
 Всё те же думы не унять:
 О нём хотелось молвить слово.
 И ты поймёшь меня как мать.
 И у него осталась мама –
 Я с нею встретился на днях.
 Она меня спросила прямо,
 Седую голову склоня:
 – Вы с ним дружили, милый Панчо?
 И я ответил ей кивком…
 Солгал! Я, мам, не мог иначе,
 Хоть даже не был с ним знаком.
 Тебе скажу я по секрету,
 Но дяде ты – ни слова, мам,
 Ведь захожу я в ту газету
 И подрабатываю там.
 Я кое-что для них рисую,


Порою пробую писать;
 Я не теряю время в суе,
 Ведь город может засосать.
 Конечно, платят маловато,
 Но ты поймёшь меня без слов ¬¬–
 Там интересные ребята,
 Относятся ко мне тепло.
 А это мне всего дороже:
 Вдруг понял я с недавних пор –
 В отделе каждый мне поможет,
 Коль горе явится во двор.
 Они во мне, признаюсь честно,
 Сломить сумели страх и жуть,
 Работать с ними интересно,
 Я этой дружбой дорожу.
 Прости мне, мама, бога ради,
 Коль было что у нас не так;
 Тебе большой привет от дяди,
 Да вот писать он не мастак.
 Сними с души у сына камень
 Святой молитвой и постом:
 Иду я завтра на экзамен!…
 Всё опишу тебе потом.
 Ну вот, всё рассказал я вроде,
 Письмо кончаю. В этот час
 Святой отец домой приходит.
 Прощай!  Целую много раз…


  (1973 г.)