Утреннее

Наверное, это прозвучит смешно,
Но я только вчера всерьез осознала,
Что справиться с этим тяжело,
Что мне не выбраться из объятий капкана
 
Собственных желаний и зависимости.
Я никогда не опущу руки, не перестану нарываться,
Никогда не сменю псевдонимов, могу признаться.
Из-за того лишь, что верю в какие-то нити.
 
Проклятый пубертатный возраст.
Есть такие моменты, когда что-то закладывается
Как вполне естественное, натуральное в памяти
Без подозрений или вопросов.
 
Я думала: это сейчас я молчать буду,
Потом все будет понятно, ясно,
Я смогу делиться мыслями без опаски,
Что меня не поймут, отторгнут, забудут.
 
Прошло время, а стало лишь хуже.
Теперь я и себе сказать не способна,
Где моей воли наивная проба
Не смогла перепрыгнуть ямы и лужи.
 
Я пытаюсь говорить: "Ну, ты понимаешь...",
Как бы глупо это ни оказывалось.
Ведь в словах все напрочь смазывается,
Когда совсем не представляешь,
 
Что можно только так или только без этого.
Черт побери, я даже сейчас объяснить не в силах,
Что это за ощущения, когда просчитываешь вдох и выдох.
Не выпустить это наружу бесследно.
 
Я рисую, на пальцах раскладываю,
А выходит грязь и нелепица.
Мне самой уже даже не верится,
Что это проделывает сознание
 
На каждое сжатие, на каждую усмешку.
Мне стыдно признаться в ночных ломках,
Просить другой нежности в потемках
Собственных мыслей, утоляя жажду в спешке.
 
Опять не умею говорить правильно,
Только смущение и проклятая спутанность.
Ведь это не имеет общего с распущенностью,
Которую-то уж все понимают.
 
Ты не помнишь, как резалась кожа в таких муках,
Как единственный шанс успокоить нервы.
Лишь сейчас поняла, зачем делался шрам первый,
А тогда ведь казалось, что это от скуки.
 
Я думала, это все просто, это все знают.
А оказалось, это совсем другая потребность,
Не похожая отнюдь на ту равномерность,
Как обычные бабочки в животе взлетают.
 
Говорят, душа живет в ямочке меж ключиц.
Поднимись на полпальца выше,
Любопытным касанием прижмись тише,
И душа вспорхнет стаей птиц.
 
Дико, да? В возрасте экспериментов
Ремни затягивала от нехватки впечатлений,
Тугой их хваткой продлевая  мгновения
Бесстрашного лета.
 
А теперь ты спрашиваешь, о чем я.
Какие могут быть правильные объяснения
Тому, что  чувствуешь лишь абсолютное отключение
Своей воли и контроля.
 
Это проклятый наркотик, проклятый якорь,
Рожденный электричеством в кончиках пальцев,
Закрученный биполярным танцем
Из безответственности и непонимания.
 
Я хочу замолчать, наконец, и не думать об этом,
Мне стыдно к этим разговорам возвращаться
И выпрашивать долгожданные мгновения транса.
Но, ты знаешь, так приятно перечить запретам.