О Васе

У каждого есть дом, родной и добрый.
А в доме – хлеб и теплая кровать.
Так почему ж нам всем так неудобно
Бывает милостыню подавать?
Они, бомжи, -- безадресны, как птицы,
И к нам в кошмарах не придут во сны. –
Не потому ль, что чувствуем частицу
В страданьях ихних – и своей вины?
… Никто не знал, откуда  здесь он взялся,
И как бездомный вытянул билет.
Но говорили женщины: вон Вася,
Еще не старый, вроде, средних лет.
Он по утрам надрывно, глухо кашлял.
Чахотка, и возможно – отсидел.
И видно, жизнь сплошной смешалась кашей,
И вот теперь -- у жизни не у дел.
Он был у мамы солнышком когда-то,
И поцелуй ловил горячим ртом.
Ну, а потом – смешались люди, даты…
Никто не знал, что грянуло потом.
Пока тепло, с трудом он поднимался
(Заметно было: из последних сил).
И на ногах дрожащих дыбал Вася,
И закурить у мужиков просил.
И те по пачке сигарет дешевых
Ему давали, бросив по рублю.
Согревшись дымом и довольный, шел он
В свое именье – на чугунный люк.
Сидел весь день. Никто его не трогал.
Когда стемнеет – на подстилку, спать.
Своих хлопот. Ну, жив, и слава Богу.
Не вышло, значит, время умирать.
Была у Васи голубая кружка.
И в ней виднелись -- пиво иль вода.
С домов соседних добрые старушки
Ему носили ужин иногда.
И подойдя, на люк поставят -- скраю,
Как повелось с глубинных русских пор --
И уходили, слезы утирая,
Вести не в силах долгий разговор.
А в октябре -- земля покрылась белым,
Впивались в тело сотни жгучих жал.
Все тише кашлял. Все больней слабел он.
Свалившись с ног, беспомощно лежал.
Известно, бомж. Никто о нем не думал.
Жалели молча, не желая зла.
Когда не встал (морозный ветер дунул),
Еще живого «скорая» свезла.
Был человек – и нет, пропал курилка.
И слава Богу! – выдохнул квартал.
И памятью единственной – подстилка,
Что дворник утром в мусорник убрал…

Мы знаем слог, и много разных писем,
Творю сей стих не ради красоты,
Взываю к сильным -- от кого зависит
Хоть одного! -- бездомного спасти.
Бомжей несчастных развелось – уж слишком,
Тревожа  совесть, оскорбляя взор.
На улице и старец, и мальчишка --
И наш, в домах ухоженных, позор!

Нам всем судьба нелегкая далася,
Но от такой – уж Господи, спаси!
Лишь женщина всплакнула: нету Васи,
И теплый ужин некому носить…
Он мне никто. Но все ж бывает  грустно,
И сердце болью захлебнется вдруг,
Там, где был Вася -- Васи место пусто,
И остывает Васин теплый люк.
И как он молча корчился в судоме,
Глотая ветер и не пряча слез.

Прости нас, Вася, в нашем теплом доме --
Что для тебя там места не нашлось.