Аз. Буки. Веди

35% своей недолгой, но насыщенной жизни делю со стихами.
Одна знакомая дала такую забавную им характеристику: живу, чтоб любить, бухаю, чтоб жить.
Не знаю, насколько она была права, но практически все, что пишется, действительно пишется о любви. Правда, не все. Так, процентов 90. Эко меня, личность творческую, в математику понесло.
Не сказала бы, что мои стихи - это любовная лирика в привычном понимании термина. В моем понимании любовь это нечто метафизическое, глобальное и онтологическое, а не сопли с сахаром, да даже и не виски с соплями.
Не буду, как всгеда, занудничать. Пишу - потому что не могу не писать.

Стихи публиковались в сборнике "Кубань в зеркале поэзии" за 2009 год
Так же подборка стихотворений была опубликована в краевой газете "Вольная Кубань" в 2013г.
По образованию - журналист-недоучка, через год буду доучкой. Работаю по профессии, ибо больше ничего делать все равно не умею :)

***
Я училась прощать. Как по азбуке.
Спотыкаясь о тщет бытия.
Ну, Душа, не стесняйся. Рассказывай,
Как топтали и били тебя.
Аз. Тебя называл чужим именем,
Прижимаясь теснее к бедру.
Буки. Думал, глаза твои – синие,
Будто губы в январском ветру.
Дня не Веди от счета рождения,
Не Глаголе о нежности рук.
Есте. Жизни тугое сплетение
Гнет обид изжигает в золу.

Крутят сердце отчаянно черти,
Злобу маетно вертят, вертят…
Лишь любовь исцелит от смерти.
Аз.
Буки.
Веди.

***
Мне мама твердила: отмеряй семь раз,
Но мне больше нравилось резать.
Бросаться, как в омут, на старый матрац
И в клочья искрамсывать сердце.

А мама просила: учись на чужих,
Но грабли - учитель столетья.
Как фантик конфетный, я комкаю стих
И снова сижу на диете.

Талдычила мама: не все, что блестит,
Но мне - лишь бы новую цацку.
А цацачно все, что гниет и смердит
И в огненной кружится пляске.

Хоть мама твердила: что сеешь, то жнешь,
Я вдоволь камней набросала.
Теперь только гордая бесится дрожь
Под тонким моим одеялом...

***
В небе отчаянно кружится
Нервный ноябрьский смог.
Жмется озябшее мужество
У суетящихся ног.

Смятая простынь бессонницы,
Кофе на жесткий тощак.
Вроде, не глупая школьница,
Только навыворот вся.

Клены редеют шеренгами,
Скудный и чахнущий ряд.
Тех подкупаю коленками,
Кто не купился на взгляд,

Нежный, пустой и простуженный-
Первый предвестник морщин.
В небе вьет тонкое кружево
Грустный ноябрьский дым.

***
Я совсем не курю, мама.
Это врут штабеля бычков.
Я держусь, как учила, прямо,
Ровно 75 шагов.

Я ночами не пью, мама.
Это врет, как бычки, бурбон.
И ему не звоню спьяну:
Не берет давно трубку он.

Не ношу каблуков, мама.
А мозоли – так тоже врут.
Я такой же, как ты, не стану.
Ничего не попишешь тут.

Я и пью, и курю, мама.
Да и спьяну звоню, чего ж.
И в душе моей столько хлама,
Что вовеки не разберешь...

***
Две затяжки и кофе без сахара –
По утрам заедаю яичницу,
И по плану иду к парикмахеру.
Вот, опять заигралась в приличную.

Мол, не пью, не курю (да спалилась же),
Матов отроду ведать не ведала.
Он ушел? Навсегда? Да и иже с ним.
С аппетитом в кафе отобедаю.
На работе блесну остроумием,
После офиса – пресс, приседания.
Вот такая веселая мумия
Получилась назло ожиданиям.

А под вечер рыдаю на бархате
Как совсем не умеют приличные.
Ненавижу пить кофе без сахара.
Обожаю прикуривать спичками.

***
Опять скатился закат в асфальт,
И окна зажглись в домах.
Имей я билет на десяток Мальт –
Сходила б дома с ума.
И над конфоркой бы жгла стихи,
Впиваясь взглядом в плиту.
Ты знаешь, я ведь умру с тоски,
Одна, в холодном поту,
В горячем бреду, в лихорадке сна,
Ладонью ища в простынях.
Ты видел, как люди сходят с ума?
Святых и лукавых кляня?

Я буду ждать, когда бак в окне
На небо плюнет луну.
Ты знаешь, что я ищу в простыне,
Как ищут свободы в плену?
Я рифмы ищу, а еще – тебя,
В объятьях пустых одеял.
А ты воротишься домой, скорбя,
Не зная, чего искал,
Не зная, куда уходил, к кому,
Гримасничая судьбе?
Ты думаешь, делал все по уму?
Ты больше, чем я, не в себе.

А солнце, как дырка, в меня вползет,
И выпустит боль из вен.
Ты скажешь: «Дамы идут вперед».
Куда я без этих стен?
Я молча тебе паровать носки
Готова каждую ночь.
Ты знаешь, я ведь умру – с тоски,
Оставив от сердца – клочь.
И слов утешенья не скажешь мне:
Тебе до меня нет дел.
Ты думаешь, я не в своем уме?
Да в зеркало бы поглядел.

***
Знаешь, милый, ты мне до чертиков
Опостылел – до черта лысого!
Дождь идет. Как всегда, нет зонтика.
Покурить бы, в затяг, по-быстрому.
Сунуть в губы сухую, белую
Папиросу – и легче дышится.
Как бороться с тугими нервами,
Что не рвутся, а болью брызжутся?

Мокну, мокну! Опять с простудою
Мне валяться холодной полночью.
Покурить бы, в затяг, до судорог,
Только белые подло кончились.
Кашель. Душу дерет, как бешенный.
Покурить бы, и меньше слез.
Я люблю тебя. Тьма кромешная.
И в затяг курю, как взасос.

***
Ты веди себя так, будто в сердце – весна,
Будто щеки мороз не кусает.
Будто ты от любви, не от горя пьяна
И гордишься быть в легком угаре.

Ты веди себя так, словно туфли не жмут,
И на шпильках плясать – не проблема.
Словно нет за окном опостылевших вьюг
И затылком не долбишься в стену.

Ты веди себя так, будто ты влюблена
И на шее не бесится жилка.
Ты веди себя так, будто в сердце – весна,
А не полуметровая дырка.

***
Милый, брось!  Не ешь с земли,
Где я только не валялась!
Слишком долго до любви
На попутках добиралась.
 
Слишком часто жгла мосты,
Заплевала все колодцы.
Кто же знал, что будешь ты
По утрам щекой колоться?
 
Милый, брось. Не для тебя
Я валялась по сугробам,
Замерзая в февралях
И оскалившись не бога.
 
Не тебе горел огонь
В карем море арманьяка.
Не тяни ко мне ладонь,
Обожжешься. Будет драка.
 
И клоки по закоулкам
Разлетятся от любви.
Не бери меня за руку.
Милый, плюнь. Не ешь с земли.

***
Я не вечная, милый. Не вечная.
Не железная, как пруты.
Вся измотана. Изувечена.
И виной моим ранам – ты.
Я не глупая, милый. Не глупая.
Не смотри на меня свысока.
Вот такое влюбленное пугало.
Вот такая сквозная тоска.
Я не жалуюсь, милый. Не жалуюсь.
Просто скрежет какой-то в груди.
Твои руки – вот все, что осталось мне.
Твои руки – вот, что впереди…

***
Опять наполовину пуст стакан
И я пуста опять – наполовину.
Уставшей кошкой изгибаю спину
И жмусь к несуществующим рукам.

Погода – дрянь. Всю ночь – как из ведра
По стеклам лупит бесноватый ливень
И чай остыл в потрескавшейся глине,
И не дожить вовеки до утра.

Обои – дрянь. И кухня, как вокзал.
Отчаянье хрипит из темных комнат.
Кто говорит «стакан почти, что полон!»,
От жажды никогда не умирал.

***
Скромно ждет назначенную встречу
До колен обрезанное платье.
Снова оголяет свои плечи
Девочка-открытые-объятья.

Локоны терзает свежий ветер,
И на бедра опустились брюки.
Самая печальная на свете
Девочка-доверчивые-руки.

Люто жалят страшные морозы
Прямо в джинс, в коротенькие юбки.
Дерзко улыбается сквозь слезы
Девочка-оскаленные-зубки.

На груди отчаянно сверкает
Вырез новой выглаженной блузки.
Снова вечера проводит в баре
Девочка-растерзанные-чувства.

***
Вновь утро пустое, как кофе, горчит
И щурится зло из омлета.
Помада, пальто, от машины ключи
И девять звонков без ответа.

Вновь пробки пустые, клаксоны гудят
И скалятся зло пешеходы.
И, если украдкой косится назад,
То верить не хочется в бога.

Коллеги, пустой бабский треп невпопад,
Зацепка на новых колготках.
А вечером вновь облюбованный паб,
Затяжка и стопочка водки.

Знакомство, коктейли, пустые слова,
Такси и обивка дивана.
И, если сегодня опять неправа –
То спорить бессмысленно с пьяной.

Как выпивший бармен, пустая кровать
Полезет со мной обниматься…
Ты снова возьмешься, как бог, осуждать
Мое оголтелое ****ство?

***
А где-то в душе – ливни с грозами
И драмы бездомных собак.
Зачем засыпаешь вопросами?
Ведь я отвечать – не мастак.

А где-то вдали – грозы с ливнями,
И луж почерневших гуашь.
Читай по руке моей линии,
Как пастырь прочтет «Отче наш».

А где-то в тиши – грозы корчатся
Под крики промокших ворон.
В кафе нам седая уборщица
Бубнит, мол, катились бы вон.

А где-то внутри– ливни маются,
Плюют на ряды черепиц.
Змеей пустота улыбается,
Свернувшись под негой ресниц.

А где-то в душе – кошки бесятся,
Скребутся о старый паркет.
Где ливень хлестал щеки вечности,
Нет гроз. Ничего больше нет…

***
А люди иногда – смешные существа:
Клянутся, не спеша исполнить клятву,
Уходят не на миг, уходят – навсегда,
Бросают тех, с кем вечно быть бы рядом.

А люди иногда – ужасные глупцы:
Смеются, бед чужих не замечая,
Не слушают того, что говорят отцы,
Портачат, а потом всю жизнь страдают.

Одни не знают зла, другим не ведом стыд,
А третьи – так жестоки, что не любят.
Болит о них душа, болит о том навзрыд,
Что люди иногда – совсем не люди…