Разговоря

Субботний день. Банный.
Волокут бабы санки с флягами на ручей. Котлы на камелёнках нальют к  вечеру байны топить задумают.
Вон Нинка в клюквенном шерстяном  плату. Саночки у неё поданые: ручка под поясок, полозья широкие. Считай, сами едут. Катит себе легонечко одной рукой, другой семечки полузгиват.
Дивья ей. Мужик-то у ней баской да справный. Всё хозяйство на нём. Дров без спросу навозит, сена без процентов накосит, на обед курочку съест, водочкой запьёт, робёнка на ноге покачат, жоне шёлковый платок купит...
 А Нинке и делать нечего. Она в субботу на ручей с флягой так просто, из-за интересу  ходит. У нас где еще выслушашь, у кого сколько дров из дровяника спёрли  да которой бабе мужик изменят...

А ивоно Тамарка из-за поворота прёт. Почитай, целые дровни. Две фляги нагромоздила, чтоб лишний раз к ручью под гору не спускаться. Перекладины на санях тяжёлые, полозья деревянные, - так снег и режут.
Нет, не сила у Тамарки, а силища! Что ей этот груз. Даже, если бы она свою семидетную ораву да своего  хиляка бажоного сверху кинула, всё равно, тащила бы без задышечки.    
 Бывало, девушка, они сено  убирали. Вокурат о Николеном дне. Муженёк ейный с саней кидал, а она на сеновале принимала. Не поспевал да замешкалси, а она, сугревушка, невидючи, его вместях с сеном за ремень на вилы подцепила да и шваркнула в дальний угол:" Топчите, робята!" К ужину хватились, нет отца. Побежали скоря, да на силу его из-под сенца выволокли. Едва не задох.До самого полу  загнели. Не мудрено, четырнадцать ног топтало...
Да-а! Дивья Тамарке! Дал Господь здоровьица...

Глянь-ко! Галька-модница фигурой выводит. Губки накрашёны, щечки нарумянёны. Платочек с кистьёй. Полушубочек на свету так плюшем и переливается. Через дорогу плетеные чуночки за кушачок везёт. А в них не фляга, а узкогорлый бидон для профору. На бидоне с боку алый цветок нарисованный. Ишь, идёт себе, улыбается.
 Уж, раз с бидоном, нужна ей вода? Так уж, - себя показать.
Дивья ей. Молода да забасовата. Глазками поведёт, не то что парни, мужики рты раззевают.
Мой-от карась, как завидит её бестыжую, глаза вылупит, уши заложит. На всю свою плешиву  голову хворым становитси.
Вчерась из-за неё чуть меня не убил. Спустилась я, милая, с ведром  в картофельну яму, картошки пОлно нАбрала, ему пОдала, он выздынул. Чтобы ему сразу-то мне друго, пустое вёдро подать, а он, старый ухват, где-то ухватил взглядом  Гальку, опешил, да вместо пустого-то мне обратно с картошкой сОвсего маху на голову и спустил.
Все темя отбил. Еле меня оттультам  выволокли беспамятную.
Вот так и живу, матушка ты моя, мучаюсь. Уж дивья ли мне от жизни моей?

Ладно, пойду. Некогда лясы точить.  Да и непоштО, кажись, катаники к снегу пристыли...

Сейчас вот, с ручья домой приду, лед в вёдрах расколочу, самоварчик согрею, чайку напьюсь и  буду у окошечка сидеть-посиживать, на людей добрых поглядывать...