Амазонка. 965 год

Господи, прости меня, грешницу!
Дал ты мне дороженьку трудную…
Смолоду читала по-гречески
Геродотову «Историю» чудную.

Летом под раскидистой грушею
Я прочла, от жары раскисшая,
Как скакали девы с оружием
Вольными степями фракийскими;
Как стояло царство их женское
Вечною соседям угрозою…

Игорь хохотал: «Ну, блаженная!
Бабы, бабы, — всех бы вас розгою!..»

Я от мужа птицею бросилась,
Слезы потекли — не до чтения…
Он догнал и обнял за рощею,
Кареглазый, — просил прощения.
Сердце молодое отходчиво.
Лишь бы очи ласково глянули…

Игорь мой до брани охочий был.
Миром не поладил с древлянами.

Землю в шапках несли дружинники...
Дворня  зашепталась по горенкам:
«Вишь, вдовица наша — двужильная!
Хоть бы раз повыла от горя-то!
Не блюдет обычай, не плачется, —
Вот так тризна, и глянуть не на что!..»

Только слезы высохли начисто.
Мне ль, княгине, бабой быть немощной,
На кургане биться подстреленно?!

Сказка вспомнилась Геродотова.
У меня валились под стременем
Избы — домики городошные.
На Искоростень* пала соколом,
Растерзала землю окрестную…

За гордыню злую, бесовскую
Господи, прости меня, грешную!

Над моими бреднями ратными
Игорь даром тешился, право же…
У ромейского императора
Сиживала об руку правую.

Пурпурную мантию жаловал,
Называл сестрою, владычицей…

Ночью ветер воет так жалобно;
Тяжко, тяжко в тереме дышится!

Чтоб ромеев сдерживать дерзостных,
Чтобы миром земли насытились,
Я отвергла идолов дедовских,
Поклонилась греку — Спасителю.

А Спаситель тихий да благостный…
Привязалась к нему по-девичьи: 
Есть кому на старость поплакаться…
Баба все-таки, куда денешься!

Скину княжье корзно пудовое,
Праздник, перед людьми наигранный.
На иконе очи — предобрые,
Карие…
         Ну, точно у Игоря!

Ночью он склоняется ласково,
За плечами поляны светлые:
«Оля! Оленька, лада моя!..»

…Господи!
                Грехи мои смертные!      




*И с к о р о с т е н ь — столица племенного княжения древлян, согласно «Повести временных лет», сожженная княгиней Ольгой.
   
                1973