Но не был Анненский последним...

                Царскосельский пейзаж.
                Надежда Колдышева.


Но не был Анненский последним
из царскосельских лебедей.
Доверься, друг, сердечным бредням,
зови в последний раз людей.

Я не была ни торопливой,
ни робкой... Строгий кабинет
был не спокоен как строптивый
блондин-брюнет.

Где жгли седеющие бредни
и пел бесформенный поэт.
Невесть и Анненский - последний
сходил на нет!

Слыла живой в своей квартире.
Конфликт - иль есть он, или нет.
Мечтания слабого в сортире -
он не поэт!

Выбрасывай в пространство рваных
и безымянных лебедей.
О, сумрак ласковых и славных!
В ничьём соавторстве - ничей!

Заблаговременно воркуя,
как бы случайно оброня,
вдуваю жизнь, со льдом флиртуя,
в бесславную ВСЕЮ МЕНЯ.

И этот голос поперечный,
уже слагающий стихи,
был всё ж моим, живым и вечным,
сквозь непроявленность стихий.

В них плакали иные духи,
иная мера нежно жгла.
И еле слышная сквозь уши
другая жизнь в миру текла.

Обида бредила грозою.
Гремела медь, ведь шла арба
от переполненных собою
ваз Эврипидова стекла.

Глаза горящие сказали:
я на пригреве рядом с НЕЙ.
А дали сине сомневались:
ты был ли в черноте аллей?!

И был ли в золоте? Едва ли...
Как покушением - мрамор слит.
Я - женщина! Поэты врали.
Кто жив ещё, кто перебит...

Творю пространство, что не значит,
а только чувствует как мгла,
что каждый день мой полдень плачет
в сети уютного стола.

Журчит вода как озарение,
и травы пахнут донельзя!
На берегу ПЛОДОТВОРЕНИЯ
из бездны Царского села!

            9августа 2007года