Розенкрейцер ищет любовь

     Ранее опубликованные на Сервере рассказы в диалогах о Розенкрейцере объединяю в пьесу:
 
               Р о з е н к р е й ц е р  и щ е т  л ю б о в ь





               
   



                Действующие лица

Р о з е н к р е й ц е р, член тайного общества «Роза и Крест».
Е к а т е р и н а II, императрица.
К а т е н ь к а, камерфрейлина двора Екатерины II, племянница      
     князя Потемкина.
А х м е т, друг и помощник Розенкрейцера в управлении
     государством в другой реальности.
А л м е я, наложница Розенкрейцера.
Н е з н а к о м е ц, возлюбленный Алмеи.
Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в.
О т е ц  Г е о р г и й, священник дворцовой церкви.
П е т я, студент МГУ.
Н а т а ш а, студентка МГУ, подруга Пети.
Л и л я, подруга Наташи.
Г о с т и, т а н ц о в ш и ц ы, Г о л о с  с в е р х у.





          

       

                Первый акт

           Зимний дворец. И м п е р а т р и ц а  Е к а т е р и н а и  К а т е н ь к а.

     Е к а т е р и н а (встречает Катеньку). Я рада, дитя мое, снова видеть твою улыбку. Розы снова цветут на твоих щеках. (Берет за руки Катеньку и сама улыбается.) Не могу равнодушно смотреть на твою улыбку… Вкралась ты в нашу милость, прямо беда. Иной раз и хочется тебя отругать, а не могу… Ну, садись и рассказывай. Я горю вся от нетерпения.
     К а т е н ьк а. Что рассказывать, ваше величество?
     Е к а т е р и н а. И она еще спрашивает! В моем дворце умирает графиня. Молодая девушка. В сущности, еще ребенок. Тебя в нервном расстройстве кладут в постель. И ты спрашиваешь, что рассказывать? Согласись, не каждый день такое во дворце случается. (Видит удрученное состояние девушки.) Я знаю, тяжко тебе говорить об этом. Но ничего не поделаешь… Дитя мое, никто тебе не даст лучшего совета, чем я.  После отъезда Светлейшего князя Потемкина, твоего дяди, я тебе  его заменяю. Помни это.

                Катенька делает глубокий поклон императрице.

     К а т е н ьк а. Простите меня, ваше величество, если я вас огорчила.
     Е к а т е р и н а. Успокойся и расскажи мне всё, как оно было. Но расскажи подробно, не галопом, перепрыгивая с одного на другое, как ты иногда делаешь.
     К а т е н ь к а. Это всё этот ужасный человек… Из-за него она умерла!
     Е к а т е р и н а. Ты говоришь о Розенкрейцере?
     К а т е н ь к а. О нём, ваше величество… Сначала он ухаживал за графиней. А когда ему удалось влюбить в себя ее, и не просто влюбить, а приобрести над ней непостижимую власть, он охладел к ней.
     Е к а т е р и н а. Если ты это видела, почему мне не сказала?
     К а т е н ь к а. Это всё мои наблюдения. У меня не было прямых доказательств.
     Е к а т е р и н а. Об этом после расскажешь. Продолжай!
     К а т е н ь к а. А на празднике в Смольном монастыре он вдруг начал ухаживать за мной. Весь вечер пожирал меня своими ужасными глазами. Под его взглядом я потеряла сознание прямо на сцене. С тех пор этот взгляд  за мной следует неотступно. Ходит, будто тень отца Гамлета, за мной по пятам. Видя всё это, графиня от ревности  потеряла рассудок.
     Е к а т е р и н а. Уж это-то ты могла мне сказать?!
     К а т е н ь к а. Простите меня, ваше величество… А вчера вечером графиня пришла ко мне в комнату, чтобы объясниться со мной. Сначала мы мирно беседовали, но потом с ней сделалась истерика. Пена появилась на ее губах, её поразил удар. Послали за доктором, но  поздно. В несколько минут ее не стало. В ужасе смотрела я на её бездыханное тело и думала, что сойду с ума… Это непостижимо, как ему удается оказывать такое влияние на нас. Я хожу под властью его чар, и нет силы, которая могла бы их сбросить. Ваше величество, что мне делать?
     Е к а т е р и н а. А как же Алеша*? (*Алексей Бобринский внебрачный сын Екатерины II и Григория Орлова.) Ты была к нему благосклонна. Дело чуть до венчания не дошло.
     К а т н ь к а. Ах, ничего я не знаю, ваше величество! Ничего я не знаю.
     Е к а т е р и н а. Не такого ответа я от тебя ждала... Ты же знаешь, Алеша Бобринский мне как сын. Я обещала его покойной матушке заботиться о нем.
     К а т е н ь к а. Ваше величество, сейчас я не могу ни о чем думать, кроме как об этом проклятом Розенкрейцере. Одна мысль сверлит мою голову: как сбросить его ужасные чары!
     Е к а т е р и н а. Ты думаешь, он околдовал тебя?
     К а т е н ь к а. Больше это ничем объяснить нельзя.
     Е к а т е р и н а (с улыбкой). Нет такого колдуна и чародея, которого нельзя было бы разоблачить. Уж каким чародеем и колдуном был Калиостро, делавший золото в лаборатории князя Потемкина! А где он теперь? Он одурачил столько людей в Петербурге. Только не меня. Уверена, что и твой Розенкрейцер такой же… Пригласи-ка его ко мне. Мне надобно переговорить с ним.

Только проговорила это императрица, как перед  ней возникает сам Розенкрейцер.

     Р о з е н к р е й ц е р. Вы меня звали, ваше величество?

Слабый крик вырывается из груди Екатерины, а Катенька, дрожа от страха, прячет свою голову в коленях императрицы. Розенкрейцер смотрит на Екатерину своим спокойным, пронзительным взглядом. Царица теряет сознание. Глаза ее с расширенными зрачками становятся неподвижными. Розенкрейцер подходит и прикасается к голове Катеньки. До этого трепетавшая, Катенька замирает.

(Повелительным голосом обращается к Катеньке.) Встань!

Та встает, делает несколько шагов по комнате и опускается в кресло.

Можешь ли ты отвечать мне?
     К а т е н ь к а. Могу.
     Р о з е н к р е й ц е р. Знаешь ли ты, что судьба сводит нас друг с другом и что мы не должны бороться против этого?
     К а т е н ь к а (снова дрожит). Знаю.
     Р о з е н к р е й ц е р. Ты боишься меня?
     К а т е н ь к а. Да.
     Р о з е н к р е й ц е р.  Неужели ты думаешь, что эта связь для того только родилась между нами, чтобы я тебя погубил? Скажи мне: я могу тебя погубить?
     К а т е н ь к а (едва слышно). Можешь.
     Р о з е н к р е й ц е р (повышает голос). Да, могу! Но я не сделаю этого! Не на погибель судьба сводит нас, а на спасение. Ты не должна страдать, ибо ты не вынесешь любовной муки. Ты слишком нежна и молода для нее. Поэтому я пришел. Я освобожу тебя от страданий. Моя душа приказывает тебе: перестань страдать! Слышишь ли ты меня?
     К а т е н ь к а. Слышу.
     Р о з е н к р е й ц е р. Исполнишь ли, что я приказываю?
     К а т е н ь к а. Я постараюсь.
     Р о з е н к р е й ц е р. Верю, что так это и произойдет.

                Розенкрейцер подходит к Екатерине.

Ваше величество, поручаю вам эту девушку. Она мне дороже всего на свете. Не отвращайте ее от вашего сердца. Я спрашиваю вас: исполните ли вы мою просьбу?
     Е к а т е р и н а (шепотом). Исполню.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я сейчас вас разбужу, и вы забудете все, что здесь происходило. (Властным голосом приказывает.) Проснитесь! 

Обе женщины выходят из состояния неподвижности. Екатерина, устроившись поудобней в кресле, как ни в чем не бывало, продолжает, будто бы прерванный накануне, разговор своим обычным голосом.

     Е к а т е р и н а (Розенкрейцеру). Вы недавно вернулись из Европы. Изрядно там поусердствовали в науках. Настало время послужить своими знаниями отечеству на государственной службе. Мне нужны просвещенные люди.
     Р о з е н к р е й ц е р. У вас их без меня достаточно, ваше величество. Вы обладаете даром находить нужных людей. Только на этот раз вы обращаетесь не по адресу: я не способен к практической деятельности.
     Е к а т е р и н а (удивленно). Вы отказываетесь? В чем же причина вашего отказа? Может быть, лень кабинетного ученого?
     Р о з е н к р е й ц е р. Не буду вам лгать, ваше величество. Меня не может заинтересовать ни одно из дел, которые вы можете предложить мне.
     Е к а т е р и н а. Но почему?
     Р о з е н к р е й ц е р. Мои занятия и приобретенные познания увлекли меня слишком далеко от практических и государственных интересов.
      Е к а т е р и н а (насмешливо). Государственные интересы кажутся вам недостойными, чтобы обратить на них внимание?
     Р о з е н к р е й ц е р. Представьте! Государство – большая, стройная машина. Машина эта бесперебойно работает лишь в том случае, когда в ней всё до мельчайших винтиков на своем месте. Я же ни под каким видом не могу стать одним из винтиков.
     Е к а т е р и н а. Мне жаль вас со всей вашей ученостью, со всем вашим пренебрежением к обычным людским интересам. Вам бывает, наверное, невыносимо скучно.
     Р о з е н к р е й ц е р. Невыносимо скучно?!
     Е к а т е р и н а. А мне вот – нет! Тяжко бывает, но скучно – никогда! Жизнь и то, что она может дать человеку, прекраснее всего. Если вы считаете себя выше ее радостей, то это оттого, что вы не испытали этих радостей.
     З и н а и д а. Как я с вами согласна, государыня! Убедите его, что он не прав во всем! во всем! Вы посмотрите, как он страдает, как он несчастен!
     Е к а т е р и н а. Вы находите, что быть философом и ни в чем не чувствовать потребности выше, чем быть владыкой. Но это вам так кажется, потому что вы никогда не были владыкой и никогда не будете им… Да, еще вот что. Вы уезжали заграницу Турчаниновым, а  вернулись оттуда Розенкрейцером. Это что, ваша новая фамилия?
     Р о з е н к р е й ц е р. Нет. Так называют меня мои братья, члены общества «Роза и Крест». В России это закрепилось за мной как моя новая фамилия.
     Е к а т е р и н а. Вы член тайного общества? Уж не бунтовщик ли вы?
     Р о з е н к р е й ц е р. Нет, ваше величество. Я не бунтовщик. Наше общество не имеет ничего общего с революциями. Мы лишь углубленно изучаем мир и возможности человеческой воли. А тайным оно является потому, что мы держим на замке наши знания, не делая их достоянием общества.
     Е к а т е р и н а. И на том спасибо.

       Екатерина смотрит на часы и протягивает Розенкрейцеру руку для поцелуя.

Благодарю вас, князь, за беседу.

Зал в Зимнем дворце преображается в кабинет Р о з е н к р е й ц е р а. Розенкрейцер один.

     Р о з е н к р е й ц е р. Как это сказала императрица? Вы находите, что быть философом выше, чем быть владыкой, только потому, что вы никогда не были владыкой и никогда не сможете им стать. Ошибаетесь, ваше величество. Я могу стать владыкой! Ибо прав был великий старец, неоспоримый глава всех розенкрейцеров, когда говорил: истинный адепт обладает такой волей, которая способна наделить воображаемый мир материальной жизнью. Много раз я проверял это на себе, и убедился: я способен на это! Я развил в себе такую волю, что могу призвать к жизни любой мир, какой захочу. Мир, в котором я обрету счастье. Мир, в котором я буду единственным и безусловным владыкой! (Достает из шкатулки граненый флакон и выпивает из него глоток темной жидкости. Падает в забытьи в кресло.)

Сцена на некоторое время затемняется. А когда вновь дается свет, Розенкрейцер открывает глаза. Вокруг него все изменилось. Он находится на обширной веранде: перед ним с одной стороны покрытые нежной зеленью горы, а с другой – синее, слегка подзолоченное солнцем море. Розенкрейцер три раза хлопает в ладони. Тот час же перед ним возникает  А х м е т, одетый в такую же, как и он, широкую и красивую одежду.

     А х м е т. Мой повелитель, я счастлив, что вижу тебя вновь здоровым и бодрым. Надеюсь, твое нездоровье прошло?
     Р о з е н к р е й ц е р. Друг мой Ахмет, сегодня я чувствую себя отлично. Сон подкрепил мои силы.
     А х м е т. Сегодня светлый праздник по случаю обретения нами независимости, господин. Твой народ предается веселью. Позволь проводить тебя в твои чертоги. Там уже накрыты столы. Знатные гости собрались и ждут тебя.
     Р о з е н к р е й ц е р. Веди, мой друг!

Они проходят в чертоги. Г о с т и встают и почтительно кланяются им. Все садятся за стол. По правую руку от Розенкрейцера Ахмет, по левую девушка ослепительной красоты по имени А л м е я.

     А л м е я (Розенкрейцеру). Мой повелитель, за что ты сердит на меня?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я? сердит? Я не могу на тебя сердиться.
     А л м е я. Ты не сказал мне ни единого слова.
     Р о зе н к р е й ц е р. Я любуюсь тобой, Алмея, и мой взгляд должен выразить то, что не смеют сказать уста.

 Алмея улыбается ему, польщенная его словами… О, эта ее улыбка! Она делает из него воск. Он едва удерживается, чтобы не покрыть всю Алмею поцелуями. Но пересиливает себя и делает повелительный жест невидимому оркестру. Мелодично звучит упоительная музыка, сопровождаемая приятным пением. Д е в у ш к и  в блестящих светлых шароварах исполняют танец живота.

                П е с н я*
(*Стихи А.С. Пушкина из поэмы «Бахчисарайский фонтан».)

                Дарует Небо человеку
                Замену слез и частых бед.
                Блажен факир, узревший Мекку
                На старости печальных лет.

                Блажен, кто славный брег Сарая,
                Своею смертью  освятит.
                К нему  навстречу дева рая
                С улыбкой страстной полетит.

                Но тот блаженней, о Алмея,
                Кто мир и негу возлюбя,
                Как розу, в тишине аллеи
                Лелеет, милая, тебя.

Во время пения Розенкрейцер неотрывно смотрит на Алмею. В глазах его мольба в ожидании ласк страстной ночи. Еще один человек за столом так же страстно пожирает глазами Алмею. Но этого он (увы!) не замечает.


                По прошествии месяца та же веранда дворца. Розенкрейцер один.

     Р о з е н к р е й ц е р. Прошло немного времени, как я царствую здесь, а мне уже скучно. Все мои инициативы по дарованию народу демократических свобод натолкнулись на непреодолимые преграды. Мне говорят: зачем народу свобода? Он и так счастлив, и ему ничего не нужно. А между тем, я вижу кругом убожество, нищету, бесправие. Мой друг Ахмет оказался не таким уж преданным. Ловкий царедворец, он не упускает случая, чтобы не нажиться за счет государственной казны. Одна любовь меня удерживает здесь. Нет ничего сладостней поцелуев Алмеи!.. Но что это? Из сада доносятся какие-то голоса.
     П е р в ы й  г о л о с (незнакомца). Не держи меня в неведении! Дай освободиться от яростных терзаний ревности!
     В т о р о й  г о л о с (Алмеи). К чему твои сомнения? Они только портят и сокращают быстротечные минуты нашего сладостного свидания.
     Н е з н а к о м е ц. Но я не могу избавиться от них! Я мучительно слежу за тобой, когда тебя нет со мной. Ловлю твои движения, взгляды. И когда я вижу, что ты ему улыбаешься и нежно на него смотришь, мое сердце разрывается от боли и ревности. Страшное сомнение закрадывается в мою душу. «Она любит его!» – эта мысль терзает меня.
     А л м е я. Если бы я его любила, разве ты мог бы быть со мной сейчас в этой беседке? Разве пришла бы я ночью, тайком к тебе на свидание? Если я здесь, значит, люблю тебя.
     Н е з н а к о м е ц. Ты любишь его! Ты не можешь его не любить!
     А л м е я. Никогда не любила его как тебя. Но совсем отказываться от его любви было бы глупо. Да это и невозможно: он властелин! Одно его слово – и… Или исполнение его воли, или погибель. Так сказал мне Ахмет. А ты знаешь, Ахмет беспощаден.
     Н е з н а к о м е ц. Я не верю твоим словам! Загляни в свое сердце. Он властелин, в нем власть и сила. Несокрушимое могущество. И это всё – его обаяние. Женское сердце склоняется перед силой и боготворит ее.
     А л м е я. Может быть, может быть. Я, наверное, полюбила б его и склонилась бы перед его силой, но для этого нужно было одно: чтобы он не любил меня. Тогда бы, если б он не замечал меня, а, заметив, остался бы ко мне равнодушен, тогда я, может быть, и увлеклась им. Может быть, я бы даже боролась за его любовь и в этой борьбе опалила бы свое сердце. А теперь… Он полюбил меня, и я сразу увидела, как он трепещет и млеет от моего взгляда, от моего прикосновения… Где его сила? Где могущество? Он для меня не властелин, а раб. А раба я любить не могу. Я презираю его, он мне жалок, смешон. Я должна выносить его любовь. Но помни: даже  в его объятиях я всегда с тобой. Мой милый, мой ненаглядный! От него я спешу к тебе, чтобы ты скорее согрел меня. Чтобы стер своими лобзаниями его противные поцелуи.   
     Р о з е н к р е й ц е р. Алмея, Алмея... Удар в спину мне нанесла та, которую я любил больше всего на свете... И поделом тебе. Не будешь таким наивным и откровенным. Открытость, исренность – вот что погубило меня! Ну, как же не постиг я этого со своим умом раньше?.. Ничто не удерживает меня больше здесь. Прав был несомненный глава нашего союза, когда предостерегал меня от любви к женщине. (Кричит.) Отец, где ты? Явись и помоги сыну!

 Мы вновь в кабинете Розенкрейцера.  Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в  перед ним неожиданно возникает.

     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Я здесь, сын мой.
     Р о з е н к р е й ц е р. Отец, почему она так поступила?
     Г л а в а   р о з е н к р е й ц е р о в. Такова участь всех розенкрейцеров. Воля и познание – вот путь, по которому мы идем. А на этом пути нет места любви.
     Р о з е н к р е й ц е р. Для чего мне моя воля, мои познания, если я не могу быть счастливым?
     Гл а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Придет время и мы сделаем счастливым весь мир.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я не хочу ждать, когда мы осчастливим мир.
     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Сын мой, перед человечеством стоят такие задачи, перед которыми любовь отдельного человека меркнет. Кажется таким пустяком, о котором и думать не стоит.
     Р о з е н к р е й ц е р. Любовь придает смысл существованию человека.
     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Совершенствование воли и разума придает смысл существованию человека. Ты посмотри, куда мир движется. К жалкому потребительству! «Имеешь потребности? Ну, так и насыщай их! И  даже больше: преумножай их, сколько можешь!» Так понимается свобода многими в наше время. А что из этого может выйти? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных – зависть и убийство. Люди станут жить для зависти друг к другу, для чревоугодия и чванства. Станут приобретать множество бессмысленных и глупых желаний. У бедных неутоление потребностей и зависть пока заглушаются пьянством. Но вскоре вместо вина упьются кровью. К тому всё идет.
     Р о з е н к р е й ц е р. Какую мрачную картину нарисовали вы, отец мой.
     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Я спрашиваю тебя: свободен ли такой человек? Нет! Вместо свободы впал в рабство от своих же потребностей и желания выставить их на всеобщее обозрение и вызвать зависть тех, кто не может утолить их. В уединении он, и какое ему дело до всех.  Вещей накопил больше, а радости стало меньше. Да и та радость, что он имеет, фальшивая, показная. Другое дело наш союз. Мы создаем элиту, возвышающую природу человека, а не искажающую её теми, кто понимает свободу как преумножение и скорое утоление потребностей.
     Р о з е н к р е й ц е р. Отец, я ни на минуту не сомневаюсь в правильности и могуществе нашего учения.
     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. И с любовью у нас будет все  в порядке. Дай только срок. Когда мы обретем силу, достаточную для изменения хода истории, мы выйдем из подполья. И тогда полюбят не только наши идеи, но и нас самих. Так будет! будет! дай срок.
     Р о з е н к р е й ц е р. Простите отец, что обеспокоил вас, отнял ваше драгоценное  время своим ничтожными вопросами.
     Г л а в а  р о з е н к р е й ц е р о в. Я всегда рад встречи с тобой, сын мой. Ты же знаешь. Ты у меня на особенном счету. Среди всех братьев только ты можешь перемещаться во времени. Поэтому ты один именуешься не просто братом, а Розенкрейцером. (Смотрит на часы.) Ну, мне пора… Постой! Я вижу, что к тебе спешит девушка. (С улыбкой смотрит на Розенкрейцера.) С нею ты не будешь страдать. Поверь мне. Она будет, а ты – нет. (Исчезает.)

                К а т е н ь к а вбегает.   

     К а т е н ь к а. Я не могу! не могу больше! Освободите меня от этого наваждения! Это выше моих сил. Я хочу, как прежде, веселится с моими подругами, читать императрице книги, вязать с ней… Я хочу жить прежней жизнью. Освободите меня, прошу вас! Вы же всё можете. Освободите! ну что вам стоит? Заклинаю всеми святыми! Иначе не вынесу, не вынесу я!.. Я не знаю, что я с собой сделаю. Я готова на всё. Спасите меня!

                Рыдая, Катенька падает на колени.       

     Р о з е н к р е й ц е р (поднимает ее). Что вы, Катенька! Что вы! Встаньте сейчас же!.. Вы говорите: я все могу. Но так ли это?
     К а т е нь к а. Вы же обещали! Клялись.
     Р о з е н к р е й ц е р. Положим, не клялся…  Я хочу вам помочь. Хочу. Но я не могу. В любви я такой же, как все. А может быть,  даже хуже и ниже всех. 
     К а т е н ь к а (удивленно). Не можете?
     Р о з е н к р е й ц е р. Да. Я такой же, как вы… Вы же видите, я хочу вам помочь... Очень хочу, вы же видите. Но как?
     К а т е н ь к а. Вы не любите меня – вот что я вижу! Не любите! (Убегает.)
     Р о з е н к р е ц е р. Не любите!.. А что если и впрямь не люблю? если права Алмея, и раба полюбить нельзя? А Катенька… Ведь у неё рабское чувство ко мне! Что же делать? Что делать?.. Сердце мое, как мне постичь тебя? Как понять твои перемены? Из-за меня погибла графиня, а теперь – Катенька. Что творишь ты со мной, сердце?! (Задумывается.) Я научился управлять временем. Но любовь для меня также непостижима, как жизнь.
      
                Е к а т е р и н а  входит.

     Е к а т е р и н а. Не удивляйся, князь. Я на минуту. Завернула к тебе с прогулки. Благо дом твой на Дворцовой площади рядом с Зимним дворцом стоит.
     Р о з е н к р е й ц е р (подходит к ручке Екатерины). Чем обязан я столь неожиданному визиту, ваше величество?
     Е к а т е р и н а (отнимает руку). Избавь от этикета, князь. Во дворце надоел. Я пришла говорить с тобой не как с придворным, а как с мужчиной. Мой тебе совет: брось дурить голову Катеньке! не баламуть мою камерфрейлину!
     Р о з е н к р е й ц е р. Я люблю ее.
     Е к а т е р и н а. Ты? Любишь? Ты свои ученые книжки любишь!  Ты посмотри, до чего ты довел девицу. Когда любят друг дружку, купаются в счастье, а не изводят себя. К тому ж у нее жених.
     Р о з е н к р е й ц е р. Катенька вольна сама выбирать...
     Е к а т е р и н а. Вот это ты правильно сказал, князь: вольна выбирать. Именно  в о л ь н а!  Но для этого нужно, чтобы у нее была воля. Верни ей волю, и тогда пусть выбирает... Сними с нее свой гипноз. Слышишь? Это наше последнее слово. Выполнишь сей приказ, другом нашим навек сделаешься.
     Р о з е н к р е й ц е р. Хорошо, ваше величество. Я выполню вашу просьбу. Приказов я давно уже не выполняю.
     Е к а т е р и н а. Это как тебе будет угодно считать. Главное,  оставь в покое ее… Надеюсь, князь, на твое благородство. О нашем разговоре Катеньке ни слова.
               
                Розенкрейцер в знак согласия наклоняет голову.

               
                Зимний дворец.  Е к а т е р и н а  и  К а т е н ь к а.

     Е к а т е р и н а. Ну, как ты не возьмешь себе в толк, душа моя,
что не нужен тебе он ни с какого боку. Этот крепкий орешек не по твоим зубам. Его каменным сердцем гвозди забивать можно, а ты любви от него ждешь.    
     К а т е н ь к а. Я раньше тоже так думала, что он сухой и чёрствый.
     Е к а т е р и н а. А теперь ты так не думаешь?
     К а т е нь к а. Из нашего последнего разговора с ним я вынесла: он такой же, как все. Он слабый. (Видя скептическую улыбку Екатерины.) Да, слабый! слабый! ваше величество. Вы не видели его в эту минуту! Он стоял как ребенок в растерянности и не знал, как со мной поступить. Как утешить, как успокоить. Мне стало жаль его. Право.
     Е к а т е р и н а. Сроду не поверю в это… У них там своя секта. Железная воля. Они там все молятся своему богу, а люди для них вроде семечек. Лузгают и выплёвывают. А ты жалеешь его. Это тебя надо жалеть… Разве такой жених тебе нужен? Алеша Бобринский – вот твой жених. И собою хорош, и богат, и любит тебя. Чего тебе еще надо? Вот ты послушай, что он о тебе пишет. (Достает и пробегает глазами письмо.) Вот здесь. (Читает.) «Как там Катенька? Поцелуйте ее. Я поиздержался в Париже…» Ну, это уже о другом. Ты слышишь? поцелуйте ее! А как вы резвились здесь у меня в кабинете, ты помнишь? Помню, мы были с ним в опере в нашем дворцовом театре. Так он что сделал? Чтобы лучше видеть тебя, он выломал решетку ложи, в которой мы сидели. И тогда прощай опера! Он не обращал на нее никакого внимания. Так и глядел все представление на тебя.
     К а т е н ь к а. Мы были тогда детьми.
     Е к а т е р и н а (убежденно подводит итог). Лучшего жениха тебе не сыскать. Попомни мои слова.
     К а т е н ь к а. Когда вы так со мной говорите, я готова во всём  согласиться с вами. А стоит услышать его голос, весь мир передо мной собирается в одну точку, и тогда я вижу только его.
     Е к а т е р и н а. И как далеко ты намерена зайти в этих своих видениях?
     К а т е н ь к а. Это не от меня зависит.
     Е к а т е р и н а. Э, не скажи. Мужчинам только кажется, что они правят бал. На самом деле они идут туда, куда мы укажем, и продвигаются ровно настолько, насколько мы им позволяем… Ну, так, как? 
     К а т е н ь к а. Не знаю, ваше величество. Ничего я не знаю.
     Е к а т е р и н а. Упрямая ты, Катенька. Вся в своего дядю, Светлейшего князя Потемкина… Успокойся. Я пригласила сюда твоего Розенкрейцера. Сейчас здесь будет. Оставлю вас двоих. Хоть не лежит у меня сердце к нему, от своих принципов я не отступлюсь. Как вы решите, так оно пусть и будет. А я покуда спущусь в нашу дворцовую церковь. Помолюсь за счастливое разрешение этого дела. (Уходит.)


Р о з е н к р е й ц е р  входит. Катенька непринуждённо и важно кланяется ему.

     К а т е н ь к а. Рада вас видеть, князь.
     Р о з е н к р е й ц е р (удивлен и несколько обескуражен такой переменой). Не ожидал вас увидеть такой... Выглядите прекрасно. Нет и тени прежнего… беспокойства.
     К а т е н ь к а. Спасибо на добром слове, князь.
     Р о з е н к р е й ц е р. Как вы изменились, Катенька!
     К а т е н ь к а. А как вы себя чувствуете, князь?
     Р о з е н к р е й ц е р. Благодарствую, хорошо.
     К а т е н ь к а. Я рада за вас. (Помолчав.) А у меня новость. В юности я была дружна с графом Бобринским. Теперь государыня решила нас поженить.
     Р о з е н к р е й ц е р. Да?.. И вы согласились?
     К а т е н ь к а. Не могу же я идти против воли ее величества. Коль это дело решено ею, стало быть, так тому и быть...  К тому ж я пришла к выводу, что никакой любви на свете вовсе  не существует. Есть только одни слова про любовь, а любви самой нету.
     Р о з е н к р е й ц е р. И это говорите вы? которая еще недавно…
     К а т е н ь к а. Что недавно?.. А ничего не было недавно. Не было! Запомните это хорошенько, князь.
     Р о з е н к р е й ц е р. Как быстро вы переменились, Катенька!.. И когда же ваша свадьба с Бобринским?
     К а т е н ь к а. Не знаю. Граф сейчас в Париже. Изучает  тамошние достижения с тем, чтобы перенять и перенести их на  российскую почву. Так ее величество мне сказывали… Думаю, скоро вызовут его сюда на нашу помолвку.
     Р о з е н к р е й ц е р. Мне кажется, вы совершаете большую ошибку.
     К а т е н ь к а. Алеша Бобринский такой забавный. Мне так весело было с ним.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я говорю не о том, что было! Тогда вы были еще детьми. Я говорю о том, что вас ожидает. Катенька, послушайтесь моего совета. Если слова мои для вас ничего не значат, прислушайтесь к своему сердцу. Что оно вам подскажет, только то делайте. Заклинаю вас!
     К а т е н  ь к а. С чего это вдруг вас начали беспокоить мои чувства?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я многое передумал с нашего последнего разговора. Катенька!..
     К а т е н ь к а. С Алешей я буду счастлива. (Смотрит на Розенкрейцера.) Назло всем!
     Р о з е н к р е й ц е р. Вы выслушаете меня?!.. Я…
     К а т е н ь к а. Ну, что вы? Когда я сама (сама!) пришла к вам,  вы что мне сказали? Вы оскорбили, вы унизили меня своим  небрежением… своим бесчувствием. (Сдерживает слезы.) Как я тогда плакала, выбежав от вас! Но сейчас всё это в прошлом. Так и запомните, князь, в прошлом.
     Р о з е н к р е й ц е р. Катенька, я не хочу, чтобы вы загубили свою жизнь. Вы не любите Бобринского!
     К а т е н ь к а. Откуда вам это знать? Откуда такая самоуверенность у вас?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я знаю, я чувствую это.
     К а т е н ь к а. Вы чувствуете за меня то, чего не чувствую я сама! Согласитесь, князь, что это, по меньшей мере, странно.
     Р о з е н к р е й ц е р. Как быстро вы переменились. За каких-то несколько дней вы стали другим человеком.
     К а т е н ь к а. У меня был хороший учитель! (Убегает.)


Е к а т е р и н а  и  о т е ц  Г е о р г и й, с кротким и ясным взглядом, располагающим к тихой, мирной беседе, входят.

     Е к а т е р и н а.  Вот, отец Георгий, тот человек, о котором я вам говорила. Наставьте его на путь истинный, если это еще возможно. А я удаляюсь. Не буду мешать вам. (Уходит.)
     О т е ц  Г е о р г и й. Императрица попросила вас исповедовать… Не знаю, право. Обычно исповедоваться ходят в церковь... Вы верующий?
     Р о з е н к р е й ц е р. В детстве крестили.
     О т е ц  Г е о р г и й. По вашему тону заключаю, что в Бога вы, стало быть, не верите.
     Р о з е н к р е й ц е р. В Бога верю. В церковь не верю.
     О т е ц  Г е о р г и й. И чем же перед вами церковь провинилась?
     Р о з е н к р е й ц е р. Предпочитаю  общение с Богом без посредников.
     О т е ц  Г е о р г и й. И когда же, позвольте вас спросить, вы общались последний раз таким образом с Богом?
     Р о з е н к р е й ц е р. Давно.
     О т е ц  Г е о р г и й. Давно… Стало быть, очень заняты. А чем вы, позвольте полюбопытствовать, занимаетесь?
     Р о з е н к р е й ц е р. Всем. Миром, который нас окружает. Временем как физической субстанцией.
     О т е ц  Г е о р г и й. И в этом, я мыслю, вы видите смысл своего существования… А любовь… любовь на каком месте стоит в вашей жизни? По-видимому, тоже не хватает времени.
     Р о з е н к р е й ц е р. Уже успели вам рассказать!
     О т е ц  Г е о р г и й. Нет, молодой человек, никто мне ничего не рассказывал.
     Р о з е н к р е й ц е р. В таком случае, удивили вы меня, отец Георгий. Очень удивили. Так вот взяли и сразу попали в точку.  Нашли, так сказать, мою ахиллесову пяту… Раз вы всё знаете, может быть, вы мне подскажите, что мне делать в моем положении? 
     О т е ц  Г е о р г и й. Учиться любви.
     Р о з е н к р е й ц е р. Разве этому учатся?
     О т е ц  Г е о р г и й. Всю жизнь. Это трудное дело – любить людей. И не только людей. Хотя людей, конечно, в первую очередь. Всё в этом мире должно вызывать любопытство. Умиление, если хотите. Всё должно вызывать радость. Ко всему относись с ласкою – и тогда люди к тебе потянутся. И раскроются тебе их сердца, и повернется к тебе человек всем лучшим, что он имеет. Этому учись беспрестанно. Для любви дана человеку жизнь. Без любви что  ожидает человека? Ад! Ибо ад есть страдание о том, что нет возможности уже больше любить. Была возможность любить на земле, а ты ее упустил. И остался навеки мучиться в аду неутоленной своей любовью. Так-то. Прощайте, князь, и постарайтесь по мере возможности следовать моему совету. (Уходит.)
     Р о з е н к р е й ц е р. То, чему меня учит отец Георгий, уже давно для меня не новость. Действительно, он не сказал мне ничего, чего бы я не знал раньше. Но почему во мне вдруг образовалась какая-то новая, неведомая мне прежде, могучая сила? Почему мне захотелось действовать? И действовать немедленно… Прежде всего, я изменю обстановку. Вырвусь из нашего лживого, лицемерного века. Но куда мне отправиться? Где мне найти людей, бескорыстно любящих друг друга. Так, как говорит отец Георгий. Как всегда в таких случаях, обращусь к моему воображению. Постараюсь там найти ответ для себя. (Погружается в глубокий транс. Говорит с закрытыми глазами.) Нашел! Вижу такое общество. На знамени его начертано: «Человек человеку друг, товарищ и брат». Вот, где я буду счастлив! Вот куда я отправлюсь!

               
               


               

                Второй акт

Комнатка студенческого общежития МГУ.  П е т я  спит на диване. Рядом, спешно втиснутая накануне, пустая кровать для  с т у д е н т а - и н о с т р а н ц а, который по студенческому обмену должен приехать сюда учиться. По радио голос Хрущева: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме! «Человек человеку друг, товарищ и брат», – эти слова морального кодекса строителя коммунизма прочно вошли в нашу жизнь, товарищи!» Громкие долго не смолкающие аплодисменты…»             Р о з е н к р е й ц е р  с  ч е м о д а н о м  входит. Потом выходит и возвращается еще с одним чемоданом и сумкой. Петя, плотно сбитый молодой крепыш в очках, отнюдь не из тех, которых называют «ботаниками»,  открывает глаза.

     Р о з е н к р е й ц е р (повторяет слова Хрущева). Друг, товарищ и брат. (Пете.) Здравствуй, брат.
     П е т я. Ты кто?
     Р о з е н к р е й ц е р. Меня к вам… как это?(смотрит в словарь) под-се-лять.
     П е т я. А! Ты иностранец? Из-за тебя меня вчера вызывали в комитет комсомола факультета. (Пародирует.) Ты будешь жить с иностранцем. Не каждому такое доверие. (Тихо.) А на хрена мне такое доверие? Хотя… (смотрит на чемоданы) если посмотреть на это с другой стороны… 
     Р о з е н к р е й ц е р. Что ты сказал, брат?
     П е т я. Вот именно! Брат я тебе. Родной брат. Давай обнимемся!
     Р о з е н к р е й ц е р (перелистывает словарь). Что есть «комитет комсомола»?
     П е т я. Это молодые дяди и тети, которые хотят, чтобы всем было хорошо. (В сторону.) Неплохо вывернулся.
     Р о з е н к р е й ц е р. Что есть «хорошо по-русски»? В Америка «хорошо» это «О.К.»: превосходно, отлично.
     П е т я (в сторону). Вот прицепился. Если так ему каждое слово объяснять, никаких нервов не хватит. (Громко.) А по-русски «хорошо», значит, так,  как и должно быть.
     Р о з е н к р е й ц е р (сам с собой). Хорошо – это: как должно быть. Как должно быть – это: хорошо. Интересно! (Пете.) А когда бывает плохо – это: хорошо?
    П е т я. Плохо у нас не бывает.
    Р о з е н к р е й ц е р. Интересно!
     П е т я. Слушай, ты здорово по-русски шпаришь.
     Р о з е н к р е й ц е р. Когда волнуюсь, плохо.
     П е т я. Где научился?
     Р о з е н к р е й ц е р. Родители бежать из  Россия в Америка.  Сейчас я бежать из Америка. Ужасный капитализм, всё продавать, всё покупать.
     П е т я. У нас тоже и продается, и покупается. Только, к сожалению, не всё. Такого вот красивого костюмчика, как на тебе, нигде не купишь.
     Р о з е н к р е й ц е р (пробует сетку кровати). Я здесь спать? Как мячик: вверх-вниз, вверх-вниз! Интересно. 
     П е т я. Хочешь, ложись на диване.
     Р о з е н к р е й ц е р. Нет, нет! Мой принцип: лучшее давать друга, худшее для себя.
     П е т я (подхватывает). Человек человеку друг, товарищ и брат. Правильно! Так всегда делай.
     Р о з е н к р е й ц е р (показывает на встроенный шкаф). Я могу здесь положить вещи?
     П е т я. А то… Шкаф пустой. Только брюки да рубашка мои весят.

Розенкрейцер достает из первого чемодана костюмы, из второго обувь, из сумки рубашки и галстуки и развешивает и раскладывает всё это в шкафу. Петя удивленно смотрит на такое множество вещей. Ботинки мышиного цвета особенно его поразили.

У нас такие не продают. Черных и коричневых в магазинах навалом, а таких я не видел.
     Р о з е н к р е й ц е р. Нравиться? Можно взять! И этот галстук, и эта нейлоновая рубашка брать! Всё не жалко для товарищ... И костюм, когда хотеть, можно одевать для гулять.
     П е т я. Вот это да! Вот это товарищ! Почаще бы мне таких подселяли. (Поглаживает рукой рубашку.) Ух, ты! Нейлоновая! У нас из-за них в магазинах столпотворение.   
      Р о з е н к р е й ц е р. Сейчас мы будем обмывовать…
     П е т я. Обмывать!
     Р о з е н к р е й ц е р. Правильно… Как это слово? (Смотрит в словарь и читает по слогам) Под-се-ле-ни-е. (Достает из сумки и ставит на стол бутылку.)
     П е т я. Это что?
     Р о з е н к р е й ц е р. Виски.
     П е т я. Сроду не пил. По мне так лучше водки ничего нет.
     Р о з е н к р е й ц е р. Это дорогой виски. «Jack Daniel’s».
     П е т я. А ты, оказывается, мировой парень. (Протягивает Розенкрейцеру руку.) Петя!
     Р о з е н к р е й ц е р. Розен!
     П е т я. Розанчик, сейчас я сбегаю в гастроном. Возьму колбаски, хлебца. Ну, там еще что-нибудь. И мы посидим.
     Р о з е н к р е й ц е р. Не надо. Вот фисташка. Очень хорошо для виски.
     П е т я. Это что, орешки? Да разве ж это закуска!
     Р о з е н к р е й ц е р. Соленый. Для виски хорошо.
    
                Звенит электрический звонок в прихожей.

Это меня дежурный к телефону вызывает. Я – сейчас.
     Р о з е н к р е й ц е р (один). Пока мне всё хорошо. Этот русский для меня нравится. Правда, многое я не понять. Как это – что происходить, то хорошо?
     П е т я (входит). Звонила моя девушка Наташа. Я ей сказал, чтобы она привела для тебя подругу. Сейчас они придут. Надо их встретить...
     Р о з е н к р е й ц е р (заканчивает). …хорошо.
     П е т я. Вот именно.
     Р о з е н к р е й ц е р. Петя, сейчас не надо. Я еще там, высоко. (Показывает пальцем вверх.) В ушах: ууу! Мне надо время, чтобы приходить в себя. Принимать душ. Немножко сон…
     П е т я. Какие проблемы! Иди, принимай свой душ. Он у нас здесь же, в прихожей: душ справа,  туалет слева.            
      Р о з е н к р е й ц е р. Ты хочешь пригласить девушка. Но мы не есть готовы.
     П е т я. Девушки не экзамен. Чего к ним готовиться?
     Р о з е н к р е й ц е р. У нас… как это? (смотрит в словарь) пусто.
     П е т я. А виски?
     Р о з е н к р е й ц е р. Девушки согласен пить мой виски?
     П е т я. Еще бы!
     Р о з е н к р е й ц е р. Может быть – ресторан? Но они обидится для ресторан от незнакомый мужчина.    
     П е т я. Это я обижусь! На мою стипендию только один раз в ресторан сходить можно.
     Р о з е н к р е й ц е р. У меня есть many.
     П е т я. С этого бы и начал... Всё равно не надо. Ты уедешь, что мне с ними делать? Сейчас я обхожусь мизерными расходами: конфетки, партишок, цветочек сорву с клумбы...
     Р о з е н к р е й ц е р. Артишок?!
     П е т я. Партишок! Портвейн! (Тихо.) Вот олух.
     Р о з е н к р е й ц е р. В Америке это недостаточно. Надо много говорить, гулять… Сразу пить нельзя.

                Надевает халат, берет полотенце и выходит.

     П е т я (передразнивает). В Америке это недостаточно… А у нас достаточно!

                Включает музыку.  Н а т а ш а  и  Л и л я  входят.

    
     Н а т а ш а. Привет. Это моя соседка по комнате Лиля. Знакомься.
     П е т я (протягивает Лиле руку). Петя.
     Н а т а ш а. У вас появилась кровать? Сразу тесно стало. Неуютно. (Садится на хорошо знакомое ей бумазейное одеяло и слегка покачивается на кровати.) А где ее хозяин?
     П е т я. В душе.
     Н а т а ш а. Он действительно иностранец?
     П е т я. Американец. Только сегодня приехал.
     Н а т а ш а (открывает шкаф). Вещей, вещей-то!
     П е т я. Ты не больно-то радуйся. Я его для твоей подруги наметил.
     Н а т а ш а. Он наметил! Может, я замуж за иностранца всю жизнь мечтала. 
     П е т я. Кончай, Натаха!
     Н а т а ш а. Что, Натаха? Если я захочу, меня никакая милиция не остановит.
     Л и л я. Это ничего, что я здесь?
     Н а т а ш а (Лиле). Не обижайся. Это я так. Пошутила.
     Л и л я. Я, пожалуй, пойду.
     Н а т а ш а. Чего ты капризничаешь? Я ведь ничего такого не сказала.
     Л и л я. Я пойду.
     Н а т а ш а. Капризная ты стала, Лилька. Слова нельзя сказать.
     Л и л и. Ничего не капризная. Просто мне расхотелось веселиться.
     П е т я. Никуда я вас не отпущу.
     Н а т а ш а (Пете, тихо). Бесполезно. Сейчас ее лучше не трогать. Успокоится, а вечером мы придем. (Лиле.) Ну, пошли, что ли. Ты его еще не видела, а уже ссоришься с подругой.
     Л и л я. Я не из-за него.

                Уходят. Р о з е н к р е й ц е р  возвращается из душа.

     П е т я. Пока ты там мылся, девушки ушли.
     Р о з е н к р е й ц е р. Отлично. Теперь можно хорошо спать. (Потягивается.)


Там же через несколько дней. П е т я  и  Н а т а ш а  собирают ужин к приходу  Л и л и  и Р о з е н к р е й ц е р а.

     П е т я. Где их носит? Последний сеанс давно кончился...  И картошка остыла. А я ее на сливочном масле жарил, между прочим… Натаха, ты ожидала, что у них так быстро всё склеится?

Наташа молчит. В её голову, словно пиявка, впилась мысль, что сейчас, гуляя с Р о з е н к р е й ц е р о м  по темным аллеям Ленинских гор,  Л и л я  навсегда уводит от неё иностранца, и это бесит её.

Твоя подруга тихоня. Зато страсти у нее – на десять человек хватит. Динамит, а не девушка. Иностранцы таких любят.  Да и он, по всей видимости, такой же. Похоже, дело идет к свадьбе. Как ты думаешь?
     Н а т а ш а (взрывается). Ты как баба базарная, честное слово! Ну, пригласил человек ее в кино. Что это значит? – А ничего!.. А ты  выводы уже делаешь. Тоже мне… Нострадамус грёбаный.
     П е т я. Ты чего? Я просто высказал предположение.
     Н а т а ш а. Тебе больше не о чем говорить?
     П е т я. Пожалуйста! Могу о другом… Завтра мы с тобой собирались в Ясную Поляну. Не забыла?
     Н а т а ш а. Пошел ты со своей Ясной Поляной!

 Р о з е н к р е й ц е р  с шампанским  и  Л и л я  с коробкой конфет и букетом цветов входят. 

     Р о з е н к р е й ц е р (широко улыбаясь). Все поздравяй нас, мы с Элли решили муж и жена! (Подходит к Пете.) Петя, ты мой брат. Будешь со мной в церковь. Потом за стол для гулять… много-много… по-русски. Ты рад?
     П е т я (смотрит на Наташу). Рад. Ну, конечно же, рад.
     Н а т а ш а (тихо). А мне не сказала, что финиширует. Хитрая сучка.
     П е т я (Розенкрейцеру). Быстро вы.
     Р о з е н к р е й ц е р. Не откладывай до завтра то, что сделай на сегодня.
     П е т я. Правильно.
    Р о з е н к р е й ц е р. Если бы мне сказали в Америка, что я найду невеста несколько дней, я бы сказал: ты сумасшедший. Потому что искать невеста на всю жизнь! Когда я первый раз решать жениться, я останавливался и думал:  зачем тебе такой обуз?  А когда я увидел Элли, я думал: о, я хочу этот обуз! (Как зачарованный смотрит на Лилю.) А теперь все вместе танцы! Петя с Наташа. Я с Элли.

 Петя протягивает руку к Наташиной талии. Наташа бьет его по руке и отворачивается.

     П е т я. Ты чего?
     Н а т а ш а. Ничего!

              Розенкрейцер и Лиля, друг друга пожирая влюбленными глазами, танцуют.

     Р о з е н к р е й ц е р. Слушайте песня для мой Элли. Я сочинил, когда Петя спать. (Берет гитару и поет.)

По окончании пения Лиля подходит к Розенкрейцеру и нежно целует его в губы. Розенкрейцер становится перед ней на колени и целует ей руку.

      Р о з е н к р е й ц е р (торжественно вручает Лиле аккуратно перевязанную голубой ленточкой бумажную трубку). Мой любимый невеста! Это мой песня и ноты для твоей счастье!

              Наташа, окончательно сражённая, опускается на кровать.
 
     П е т я (Наташе). Что с тобой?
     Н а т а ш а. Ты отстанешь от меня сегодня?
     Л и л я (удивлённо). Ой, Натаха, на тебе лица нет!
      Н а т а ш а (тихо). Пожалел волк кобылу. Не спеши радоваться! (Всем.) Вы тут веселитесь. А я пойду, пожалуй. Голова разболелась.
     Л и л я. Я с тобой.
     Н а т а ш а. Найду дорогу без провожатых. (Уходит. Лиля за ней.)
      Р о з е н к р е й ц е р. Наташа болеть?
     П е т я. С чего ты взял?
     Р о з е н к р е й ц е р. Бледное лицо, когда сердце плохо.
     П е т я. Да злится она!
     Р о з е н к р е й ц е р. На кто?
     П е т я. На кого!.. На тебя, на Лилю, на ваше счастье.
     Р о з е н к р е й ц е р. Когда друзья хорошо, все должно быть хорошо.
     П е т я. Как сказать! По мне так всё наоборот.
     Р о з е н к р е й ц е р. Почему? Счастливый – это хорошо.
     П е т я. А зависть?.. Сочувствуя несчастному, мы возвышаемся в собственных глазах. Тем более, что оно ничего нам не стоит. А вот счастливый человек нас раздражает. Почему у него есть счастье, а у меня его нету? Эта мысль многим попортила кровь.
     Р о з е н к р е й ц е р. Интересно. Человек человеку друг, товарищ и брат…
     П е т я. По несчастью.
     Р о з е н к р е й ц е р. Интересно. Значит, у вас все несчастный.
     П е т я. Все не все… Хочешь я тебе скажу, кому на Руси жить хорошо?  Никите Хрущеву, Герману Титову, Леониду Брежневу. Остальным по-прежнему. То есть плохо.
               
              В прихожей звенит звонок.

К телефону вызывают. (Уходит.)
     Р о з е н к р е й ц е р. Вот тебе… и человек человеку друг, товарищ и брат.

              П е т я  возвращается.

     П е т я. Наташа звонила с Курского вокзала. Как она там оказалась?.. Приспичило ей срочно ехать в Ясную Поляну.
     Р о з е н к р е й ц е р. Сейчас ночь. Где спать?
     П е т я. У Наташи в Туле родственники… Делать нечего, надо ехать... Послушай… у тебя нету рублей десять взаймы? На электричку. Мало ли еще какие расходы предстоят.
     Р о з е н к р е й ц е р. Без проблема. (Достает червонец и передает Пете.)

              Петя уходит.

Ночью в Тула, без дела! Не понимаю.

              Н а т а ш а  входит.

Петя только что уходить Курский вокзал.
     Н а т а ш а. Я пришла к тебе.
     Р о з е н к р е й ц е р. Для меня, когда Петя нет?
     Н а т а ш а. Мне надо… ты даже не представляешь как надо!.. с тобой поговорить.
     Р о з е н к р е й ц е р. Ничего не понимаю.
     Н а т а ш а (пытается кокетничать). Какой непонятливый… И невежливый, между прочем. Девушка хочет с ним говорить, а он: не понимаю!
     Р о з е н к р е й ц е р. А, понимаю: ты хотеть делать Петя сюрприз.
     Н а т а ш а. Вот именно. Сюрприз, от которого ему станет дурно.
     Р о з е н к р е й ц е р. Не понимаю.
     Н а т а ш а. Не понимаю, не понимаю. А я вот понимаю! И хочу, чтобы ты бросил Лилю!.. Вот, набралась смелости, сказала – и стало легче.
     Р о з е н к р е й ц е р. Наташа ты… как это?(смотрит в словарь)  съехать с катушка.
     Н а т а ш а. Не совсем… Ты посмотри, какая я! Твоя Лиля мне в подмётки не годится. Она же «ботаник», зубрила. А я? Ты же видишь, какая я!
     Р о з е н к р е й ц е р. Элли любить меня.
     Н а т а ш а. Я тоже «любить тебя».
     Р о з е н к р е й ц е р. Ты? для меня?.. Почему? Мы с тобой никогда не говорить…
     Н а т а ш а. А зачем говорить? Для этого есть глаза.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я видеть. Ты красивый. Очень красивый. Но зачем тут я?
     Н а т а ш а. Я тебе буду верной женой.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я не хочу два жена.
     Н а т а ш а. Скажи Лили, что свадьба отменяется, и будет у тебя одна жена.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я не хочу другой жена.
     Н а т а ш а. Почему?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я хочу Элли.
     Н а т а ш а. А разве нельзя полюбить еще и меня? хотя б просто так, без женитьбы. Видишь, какие выгодные условия я тебе предлагаю! Еще древние греки говорили, что мужчина может быть счастлив с любой женщиной: «Нам назначено судьбой счастье с женщиной любой!»
     Р о з е н к р е й ц е р (гордо). Я не грек. Я американец из Америка!
     Н а т а ш а. Вот так! Девушка ложится под него, а он выпендривается!.. Где справедливость? У меня фигура как у Мирлин Монро, а я учусь на мехмате. Я умней и красивей Лили в тысячу раз! А он выбрал ее... Глупый ты иностранец! Ты посмотри, от чего ты отказываешься? (Распахивает халат, показывает обнаженное тело и быстро  его запахивает опять.) Ты еще долго будешь вспоминать это! Долго будешь жалеть, от чего отказался! (Убегает.)
     Р о з е н к р е й ц е р. Это есть загадочный русский душа?.. Мне плохо. (Садится на кровать.)

              П е т я  входит.

     П е т я. Напрасно прождал ее целый час на Курском вокзале.
     Р о з е н к р е й ц е р (оправляясь от потрясения). Наташа… только что уходить отсюда.
     П е т я. Тебе это не приснилось? Она же звонила мне с Курского вокзала.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я не спать… Она звать тебя на Курский вокзал, чтобы я оставаться один.
     П е т я. Зачем?
     Р о з е н к р е й ц е р. Она говорить со мной, пока ты нет.
     П е т я. О чем?
     Р о з е н к р е й ц е р. Это для тебя лучше знать у Наташа.
     П е т я. Сейчас пойду, позвоню ей. (Уходит.)
     Р о з е н к р е й ц е р. Забирать Элли – и опять Америка, где всё покупать и продавать! Но там хотя бы нет такой безумие!

              П е т я  вбегает.

     П е т я. Только что Наташа ошпарила Лилю!
     Р о з е н к р е й ц е р. «Ошпарила» – что это?
     П е т я. Плеснула ей в лицо кипяток!
     Р о з е н к р е й ц е р. Аа! «Плеснуть» – вот это? Да? (Показывает.) Oh, my God! За что?.. Элли ей ничего не делать. Oh, my God! (Потрясённый ходит по комнате.)
     П е т я. Лиля была в кровати. Наташа прибежала, схватила горячий чайник – и... Лилю отвезли в больницу. Сейчас я возьму студенческий – и к ней! Ты едешь со мной?
     Р о з е н к р е й ц е р. Сейчас переодеваться и ехать.
     П е т я. Догонишь. (Убегает.)
     Р о з е н к р е й ц е р. Нельзя остаться здесь ни одна минута! Сейчас же перемещаться в другой страна. Время и место любой.  (Достает флакончик с темной жидкостью и делает несколько глотков.)

              Гаснет свет.

     Г о л о с  с в е р х у. В виду наличия железного занавеса вдоль границы Советского Союза ваша программа заблокирована.
     Р о з е н к р е й ц е р. Когда я ехать можно?
     Г о л о с  с в е р х у. После снятия железного занавеса. Думаем, лет через десять-двадцать.

Даётся свет. Мы видим Розенкрейцера сидящим на той же своей кровати в том же студенческом общежитии. Н а т а ш а  стремительно входит.

     Н а т а ш а. Ты еще не уехал! Слава Богу, хоть здесь повезло.
     Р о з е н к р е й ц е р. Ты должен тюрьма…
     Н а т а ш а. Должна, да вот, видишь, пока на свободе.  Короче. У меня два билета на поезд до Питера. А там до Финляндии рукой подать. Финская граница наша дырявая. Смоемся с тобой за кордон.
     Р о з е н к р е й ц е р. Я не смыться без Элли.
     Н а т а ш а. Твоя Элли стала уродкой. Зачем тебе она?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я хочу видеть Элли. Ты идти собираться. Вместе ехать больница. Если уродка, ехать заграница.
     Н а т а ш а. Хорошо, едем в больницу… Для меня это риск. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.   
     Р о з е н к р е й ц е р (один). Я не жить в общества, где человек человеку не друг, не товарищ и не брат. Так?.. А если глубже думать. Главное не жизнь, а отношение к жизнь. Как это говорит отец Георгий? На все смотреть с умилением, и тогда счастье свое найти в любви. Пускай все для меня будут не друг, не товарищ, не брат. Я буду для всем друг, товарищ и брат…   Правильно! Я любить Элли… Элли любить! – не Наташа. Сейчас срочно ехать больница! (Убегает.)
     Н а т а ш а (с чемоданом входит). Я готова… А его нет. Наверное, мы разминулись. (Уходит.)

       

                К о н е ц