Мистер Грипп

 Я  громко чихаю на все привычные условности, застигнутая  назойливым и откровенно  занудным гостем по имени Грипп,  то и дело  ехидно подсмеиваясь над его  нескрываемым недовольством  всем и вся. Моя терпимость к столь неудобному гостю, пропорциональна всем  его скандальным выходкам.
 Этой ночью он, к примеру, упорно не давал мне спать, прикинувшись маленькой ползучей тварью, блуждающей по самым болевым точкам  моего ослабевшего организма, тщетно пытаясь навести на меня страх и панику.  Лишенная сна, я, тем не менее, умудрилась переделать кучу полезных дел, до которых в дневное время не доходили  руки. Наконец, заварив душистый травяной чай, непринужденно  наслаждаюсь волшебным запахом, цветом и вкусом напитка, от одного вида  которого мой мучитель морщится и  недовольно бурчит нечто невразумительное, забавно гундося.
 Ему со мной скучно, как всякому  диктатору, привыкшему к слепому повиновению  своей жертвы. Он постоянно меняет облик и размер,  пытаясь, видимо, столь необычным способом, довести меня до состояния тупой апатии. Вот он уже в облике участкового врача, крупной и суровой дамы, флегматично разглядывает мое  горло, угрожающе далеко засунув десертную ложку, надменно  и нехотя отвечая на мои робкие вопросы (со времен своей детской скарлатины, затянувшейся на  добрых полгода, побаиваюсь всех  врачей). Он всячески демонстрирует свое превосходство, вынуждая меня принимать таблетки  и микстуры, удовлетворенно причмокивая всякий раз, когда я пытаюсь протолкнуть их в свое воспаленное горло.
Ему нравится любое проявление моей слабости. Чуя наступление  у меня жара, он одевает  перчатки из какого-то неведомого мне, чрезвычайно шершавого материала и деловито массажирует мне голову, усиливая горячку. Время в такие моменты  становится инертной, тягучей массой, напоминающей по консистенции несвежую,  долгоиграющую конфету с названием «Золотой ключик» из далекого детства.
Мысли мои принимают форму пламенных сгустков, главной составляющей которых является слово «боль». Мой докучливый постоялец пытается лишить меня надежды на скорое выздоровление, удовлетворенно прислушиваясь к жесткому кашлю, раздирающему мою грудь.
Наконец, терпению моему приходит конец. Я уже не в силах смириться с присутствием этого существа, которое начинает обретать власть над моими мыслями, чувствами   и ощущениями. Собирая в кулак остатки своей воли, поднимаю себя с постели и начинаю  действовать. Мой мучитель еще ни о чем не подозревает, только с любопытством следит за моими манипуляциями, превратившись на сей раз в удивленного,  соседского барбоса, настороженно поводящего ушами, рассматривающего меня через забор.
«Что ты задумала, сумасшедшая?! Это же самоубийство!- слышится мне в  карканье пролетающей мимо , вечно  недовольной вороны. То-то, всполошился голубчик, уже и крылышки нацепил…  Я  становлюсь босыми ногами на снег, рядом - два ведра, наполненные холодной, проточной водой.  Поднимаю взгляд на молочную пелену февральского тумана, тщась разглядеть в его гуще источник света, мысленно обращаясь к нему, как минимум, за одобрением своего безумия. Первая порция воды, выливающаяся на темя, кажется  мне неправдоподобно теплой. Второе ведро я выплескиваю на себя уже с восторгом, наблюдая,  как вокруг меня образуется целое облако пара. Я забегаю в дом в состоянии  эйфории, энергично и настойчиво растираясь большим, жестким полотенцем, подпрыгивая и танцуя от радости. Ощущение освобождения настигает меня неприлично быстро.
Ну, где же ты, мое чудовище, узурпатор,  уютно обосновавшийся в моем теле? В ответ- тишина. Я слышу биение собственного сердца, ощущаю каждую клеточку своего тела, заново рожденного, сбросившего гнет болезни. Никто и ничто не мешает моему восприятию чуда. Мой гость ушел так же тихо, как и пришел, на ходу запахивая свое болотного цвета пальтишко на хилой, узенькой грудке туберкулезника. А на улице уже играет радостными переливами солнышко, продравшее больничную пелену тумана, оно ласково и щедро  улыбается мне, а я - ему…