Дурачок

I
Желтый месяц лимонной долькой
Лил лучи в золотой овин.
Да, село как село, но только
Жил в селе дурачок один.

Мы всем людом над ним смеялись,
Смех, как звон голубой листвы,
Ну а он подбежит, оскалясь:
“Люди, что же творите вы?!

Ведь невинных кругом замучено,
Что не счесть, ну а вам не жаль,
Даже синих дорог излучина
Синим когтем проткнула даль.

Вам плевать, коль не вас. Куда же
Вы идете? Что кровь так льет?
Ведь известно, подлей и гаже
Равнодушия серый лед”.

Пахло луком от рожи грязной.
“Ну и что же поделать нам?”
Он в ответ лопотал бессвязно
Про войну, про вину и храм.

Часто в морду за это били
Или прочь проходили так,
Ну а те, что добрее были,
Те бросали ему пятак.

II
Он дрожал, словно клен безлистый.
Поделом. Время шло, и вот
Налетели на нас фашисты
В сорок первый, горючий год.

Стекла лопались от удара,
А дурак всё одно галдел:
“То вина, вас настигла кара
За спокойство к чужой беде”.

Что ж такое он в душах будит?
Мы хотели его под суд,
Но кругом ни судов, ни судей,
Всё горит, все кричат, бегут.

Тут карателей лютых рота
Прискакала к родным стенам,
И сквозь ужас, стальную оторопь
Переводчик прогавкал нам:

“Есть у нас богатырь арийский,
Поразвлечься теперь хотим.
Кто у вас самый сильный в списке,
Тот пускай и сразится с ним”.

Все молчат, ведь прием известный,
И фашист, словно дьявол, лих,
Даже Федор, силач наш местный,
Весь ссутулился и затих.

III
Слышно было, как лег на крыши
Тополиный пушистый мех.
Тут вперед дурачок наш вышел:
“Мне схлестнуться теперь не грех!”

Сам худой, небольшого роста,
Видно, скоро конец уже,
Только что ж он свалил так просто
Немца в яростном вираже?

Эх, и сила его откуда?
Всё кипело, и гнев, и страсть,
Тех минут кипятковых удаль,
Словно в тело его влилась.

Враг в предсмертной гримасе кривится,
Будто сломанный пополам.
Парень наш победил арийца,
Улыбнулся печально нам,

Поглядел на зари знамена,
Что горели костром вдали,
И упал, словно с ветки клена
Оторвался зеленый лист.

IV
Тополиным пером засыпало
И фашиста, и дурака.
Переводчик прогавкал хрипло:
“Поживите еще пока”.

Их тела положили в яму,
Сизый дым на пригорок лег,
Ну а мы потянулись к храму,
Как советовал дурачок.

Шли по грязной песчаной каше,
Дождь полил в сине-хмурый час,
В знак что парня того из наших
Мы вспомянем еще не раз.

Желтых молний огни и блики
Покатились на образа,
И тогда лишь в иконном лике
Мы узнали его глаза.