На ночь

Улыбок тонны рукой усталой стираю небрежно грим.
Шероховатости характера, души оскалы –
Наружу всё. Увековеченный в отражении зеркала мучимый пилигрим.
Разделась догола, уткнулась носом в плечи грубые, как скалы.

Их силы тяжести и запах тлен
Сжимает за спиною руки,
Что стон и крик, как бумеранг, он возвращается, отталкиваясь от залитых спермой похотливых стен.
Они скулят, как будто от тоски и скуки.

Подвластная тебе, я умолчу,
Как хочется кричать и бить руками, вгрызаться в шею муки,
Бежала я. До боли, до крОви стерла ступни. Как я хочу
Упасть к ногам, реветь, к губам прижать мучителя и бога руки.

Я признаюсь, держи поводья, поводок и повода,
Я пала, как собака, пала!
Сжимай на шее туже оголенные под напряжением глаз твоих шнуры и провода,
Ты будешь меня топтать, а я кричать, как этого мне мало.

Мой океан, моя последняя глубоководная пустыня,
С булыжником, обвязанная, у берегов твоих стою,
Мне только пару слов, мне жест, что там, на глубине, припаду к груди твоей, ты, ты там для меня,
Я брошусь вся в тебя и не подумаю, что захлебнусь я первой же волною.

За шторой фонари плакали на нас тоскливым тусклым светом;
На завтра погоде обещали быть опять плохою;
К утру тебя мне снова накрывать так преданным нам пледом;
Когда ты рядом ночью и делишь сны – моя душа со мною.