Блокада

А серое тело уже не колотит
Последней надеждой озноб.
И мирного счастья ничто не воротит,
Обрушив, как солнечный сноп,
На каждую душу уже на излёте,
Упавшую в серый сугроб,
На каждую крошку в мышином помете,
Что голод с ладони соскрёб.

На финской трясине, на стылом болоте
Имперских, проверенных проб,
Как трупные мухи на гаснущей плоти,
Её загонявшие в гроб,
Кишели и ползали черные гниды,
Не числя себя во врагах,
Умело свои возводя пирамиды
На дантовых этих кругах.

Они не бомбили, они не стреляли,
Не ткали шпионскую сеть.
Они неустанно туда ковыляли,
Где пахла поживою смерть.
И грубо-обыденно, как живодёры,
В трагедии полуживых
Кричали невидимо: «Мы – мародёры!»,
Меняя на золото жмых.

А каменный город, дышавший на ладан,
Укрылся за муку и грязь.
И шарила липко по городу взглядом
Его вездесущая мразь.
Она дождалась долгожданного мига,
Настроила свой механизм.
И то вездесущее мерзкое иго
Наложило лапу на жизнь.

Как выстоял город, не выставив, гордый,
На площадь своих подлецов?
Как выдержал город и холод, и голод,
Не скажут уста мертвецов.
И я удержаться себя бы заставил
У правды жестокой в сетях,
Но город не зря император поставил
В трясине на белых костях.

Ушедшие вехи, оставив прорехи,
Оттуда терзают и мнут.
История выдаст и нам на орехи,
Покажет и дыбу, и кнут.
Всё можно представить, но сердце не хочет
Мириться, за горло беря.
Хоть в Питере всё-таки белые ночи,
Наверное, тоже не зря.

2010