Сказка про трудный первый шаг

(личное)


ОНА уходила от НЕГО.
ОНА уходила сама.
Мучительно.
ОНА так решила.
От лучшего на свете.
От единственного в жизни.
От всего того,  что ей стало так дорого.
Осталось только сделать шаг...

  Ей сказала  Дорога:
 -  Ну,  чего стоишь,  чего застыла?  Давай,  давай,  шевелись,  сделай шаг.  И я,  так и быть,  не буду тебе казаться такой длинной.  Кстати,  у меня там за поворотом приключения имеются!  Не пожалеешь.  Сразу про всё забудешь.  Иди!
Прохладные камешки у неё под ногами вдруг показались горячими углями и больно жгли ноги.  Но она не шевелилась.  Она стояла и казалась себе будто калекой  -  тело почему-то не слушалось,  и она никак не могла сдвинуться с места.

Да как же его сделать,  этот шаг?
А может,  повременить? 
Может,  всё ещё будет?
Ведь чудеса бывают?
Он же говорил  -  "чудо мое"...
И может,  он примчится однажды,  замёрзший и соскучившийся,  с мешком любимого пива,  и скажет  -  "Мне так хорошо с тобой,  Малыш!"
И ещё скажет,  как скучал по ежиному животику,  по левой кисочке,  как ни с одной женщиной не был так близок...  И ожидание,  наконец,  превратится во встречу,  а тишина в телефоне  -  в китайское "Цел Ску Хоч",  а эфимерная Дульсинея станет снова женщиной из плоти,  и в миллионе  "входящих"  появится то,  долгожданное...

Дорога усмехнулась.  И сказала:
-  Ну давай иди уже,  чего ты ждёшь?
Тут на обочине зашевелилась Ромашка:
-  Вот глупая,  ей не идти  -  бежать надо!  А она стоит тут изваянием.

Но она не шевелилась.
Она вспоминала...
Раньше,  уходя,  он всегда говорил  -  "Как же я не хочу от тебя уходить!" 
И такси бесполезно ждало у подъезда...
А когда  подвозил её к дому  -  у него в машине заедал ремень,  и она просила его отстегнуть  -  он говорил,  чуть не плача  -  "Не хочу отстёгивать!  Вот бы можно было тебя никогда не отстёгивать..."

На ближайшую ветку села Ворона:
-  Что это у вас тут за соляной столб?  Она что,  мёртвая?
-  Типун тебе на язык!  Ну...  почти.  Сдвинуться не может.
Ворона переместилась к ней на плечо,  поближе к уху,  и гаркнула:
-  Иди,  родимая!
Никакой реакции.
Ворона огляделась  -
-  О,  Весёлые  Кузнечики!  Привет!  Вы-то мне и нужны.  Нет,  ну какие ж вы,  всё-таки,  жирненькие...  Чё стрекочим?
Из травы послышалось  - "Да поём мы тут,  поём,  песню одну весёленькую,  вот, послушай:  "Менял я женщин тирь-тирь-ям-там,  как перчатки..."  Волк вчера всю ночь пел."
Из кустов лениво вылез упитанный Змей.  И сказал,  как из рекламы:
-  Чего стоим?  Кого ждём?
-  Да вот,  говорят  -  чуда какого-то,  -  ответила  Ворона.
-  Ждут они чуда,  ждут...  - заворчала  Дорога,  -  И чего ждут,  ох и жалко мне их всех,  дур!  Щас я вам всем тут устрою...  землетрясение!
-  О,  землетрясение  -  это то что надо!  -  оживились  Кузнечики.
-  Эй,  а не слишком ли радикально?  -  заёрзала  Ворона и добавила -  А может,  ей на машине уехать?  Раз ноги-то не идут.  Только что-то машин не видно...

Она вспомнила  -  их машинки тогда случайно оказались рядом на стоянке. И он потом сказал:  "Ну раз уже даже наши машины подружились  -  это судьба!"

Ворона всё волновалась:
-  Как её расшевелить-то?  Эй,  девонька,  ты живая?  Слушай,  Змей,  ты ж мудрый,  дай мысль!  И чего это она там так подозрительно в телефоне всё перебирает?  Вон вцепилась как!
Змей дал мысль:
-  Так,  я понял,  девонька,  выкинь-ка скорей всё,  что у тебя там связано...  ну-у...  с этим,  с ним.  Давай,  давай,  всё что есть,  прямо сейчас,  вон  -  в овраг.  Может,  станешь легче и сделаешь шаг?
Она улыбнулась грустно:
-  А у меня ничего и нет.  Только вот смс-ки в телефоне.
Змей оживился:
-  У меня есть идея!  Их надо удалить!  Смс-ки  -  это ж самая тяжесть,  они ж её держат!  Как якорь.
-  А из головы-то не удалишь!  -  резонно заметила Дорога.  -  У неё в голове ступор!  Ну чистый яд эти ваши смс-ки,  чистый яд.  Эй,  Змей!  Ты не Змей,  ты ж -  Змий!  Искусситель.  Думай,  думай давай,  это ведь ты у нас по ядам мастер.
-  Ой,  ну не надо,  не надо в мой огород...  Да и кого тут искушать-то?
-  Ладно,  -  сказала Дорога,  -  давайте удалять эти смсочные камни,  сразу ведь  легче будет.
-  Что  -  все удалять?
-  Ну,  может, и не все.  Дайте глянуть.  А,  ну хотя бы вот эту  -  "Отрада ты моя."  Ну,  или вон ту  -  "Я скучаю по тебе."  И вот эту ещё  -  "Какой ты у меня смешной и любимый  Малыш,  спокойной ночи."  Или вот  -  "Хрена лысого я индеец,  но мою верную любимую девочку никому не отдам!"  Или вот  -  "Ну что тебе сказать про  Сахалин,  на острове нормальная по...  только тебя очень не хватает."
-  Ах,  какие милые,  -  всхлипнула Дорога.  -  И удалять-то как жалко.
Змей возмутился:
-  Да это не смс-ки  -  это ж кандалы!  В каждой  -  по гире!
-  Эй,  Подорожник!  -  завопила вдруг Дорога.  - Просыпайся давай,  племянничек ты мой пыльный.  Ты ж у нас доктор?  Что скажешь?
Подорожник зевнул.
-  Что скажешь,  что скажешь...  Удалять!  Не дожидаясь перитонита.
- "Ну пришли хотя бы смааааайлик на мой одинокий серебристый телефоооон..."  - пропели модную песенку  Кузнечики.  -  Ничего вы не понимаете,  смс-ки ей душу греют!  Вон зима скоро,  пригодятся!
Ворона слетела на землю и озабоченно зашлёпала туда-сюда.
-  Эй,  а может ее клюнуть?  Прям в голову?  Хоть и не петух я жареный,  конечно, но могу!
-  Не-не-не,  -  застрекотали Кузнечики,  -  мы ж миротворцы,  мы такого допустить никак не можем,  давайте лучше споём ей что-нибудь душещипательное,  вот например  -  "Расстованье похоже на кражу,  а любви может не было даже..."
-  О,  Господи,  -  сказала Дорога,  -  а повеселей-то что,  нет?  Тоже мне, Весёлые  Кузнечики называется,  от ваших песен повеситься хочется.
-  А,  вот есть в тему  -  "Ещё немного,  ещё чуть-чуть,  последний шаг  -  он трудный самый..."  Так лучше?
-  Эта вроде ничего.  Так,  не расслабляемся,  есть ещё идеи?
Кузнечики задумались.
-  Ну тогда...  ну не знаем...  может, её пощекотать!  Она засмеётся  -  и очнётся.  Может,  тогда и шагнёт,  наконец.

Из норы вылез  Хорёк.  Все обрадовались  -  "О,  Хорёк,  ты как никогда вовремя,  давай-ка,  подключайся,  подумай,  как нам девку с места сдвинуть."
Хорек протёр глаза,  вздохнул.
-  Не,  ребята,  думать  -  это не для меня.  Хорьку что надо?  Пожрать,  поспать и умереть.
-  Ну уж,  мрачный ты наш,  -  усмехнулась Дорога.  -  Может,  хоть укусишь? Зубки-то острые небось?
-  Нее,  это тоже могу.  Боюсь.  У неё ж кровь отравленная,  в ней же любовь бродит!  Помру ещё. Любовь  -  это ж яд!  А антидота нет.
-  Ох,  боже ж ты мой,  -  запричитала  Ворона,  -  что ж делать-то,  как девку спасать...
-  А давайте нашего  Змея к её ноге привяжем!  Он ведь длинный,  опять же кожаный,  прочный  -  чем не трос?  -  сказал  Хорек.  -  А другим концом  -  к ветке.  Разогнётся ветка  -  глядишь,  и сдвинет её с места.  Ей ведь и нужно-то  -  всего шаг!
-  Так,  я не понял,  -  заволновался  Змей,  -  а меня спросили?  Я вам не катапульта какая в небо летать...  О,  я придумал!  Надо окатить её водой!  Неожиданно,  типа снега нА голову.  Шоковая терапия.  Вещь!  Сразу отрезвится!  По себе знаю.  Когда мы,  бывалыче,  с Хорьком...
-  О-о,  только не начинай,  -  завопили все,  -  знаем мы про вас с Хорьком,  весь лес уже говорит...
-  Слушайте,  друзья,  а может лучше росой?  -  вмешалась Ромашка.  - Она ж у нас чистая,  природная,  все раны лечит.  Может,  и любовные тоже?  И отомрёт душа?
-  Так-так-так,  -  подхватила  Дорога,  -  роса,  роса...  это интересно... Так может,  ей выпить дать?  Настоечки нашей ромашковой,  на росе?  Так,  Змей,  что,  гришь,  у вас там бывалыча  с  Хорьком?
Змей засмущался.
-  Да это я так...  случайно брякнул...
И посмотрел на Хорька.
Тот опустил глаза.  Промямлил:
-  Э-э...  ну-у...  так это...  выпили жеж мы...  запасы ваши.  Да и что там было-то!  С вашей этой росы.  Кот наплакал.  Скажи,  Ромашка!
-  Вот ты ж Змий!  Зелёный ты наш.  Ещё не посинел,  нет?  -  возмутилась Дорога. Ну да ладно,  бог с вами,  алкоголики лесные.  Думайте давайте,  что ещё сделать...

Она вдруг вспомнила.  В пансионате,  в первый день,  на концерте,  они пили с ним водку из крошечного колпачка из-под её духов и ужасно смеялись.  А потом танцевали прямо в проходе,  на глазах у всех...  и были ОДНИ в полном зале... и не было людей счастливее...

-  Слушайте,  народ,  а давайте я ей погадаю?  -  встрепенулась Ромашка.  -  Хотя нет.  Что там на последнем лепестке-то у меня выпадет  - кто ж знает...  А вдруг что-то не то? Тогда она ещё больше расстроится,  совсем застынет.
-  Ой,  да знаем мы,  что там у тебя на последнем лепестке выпадает.  Ты ж, ромашка,  какая-то дефектная у нас,  у тебя там всё "плюнет" да "плюнет".  Нет бы чтоб  "поцелует"  хоть раз.
-  За поцелуйчиками это не ко мне,  -  парировала Ромашка,  -  это вот у нас Батюшка-Хмель  хулиганит,  "виагра" наша знаменитая...  За поцелуйчиками  -  к нему.  Тут давича он Кролику свой сухой листик дал пожевать.  Тот пожевал... А мимо как раз бабочка летела.  Так  Кролик как её увидел  - так сразу с ума сошёл,  люблю,  говорит,  не могу  -  хочу бабочку!  Целый день за ней гонялся.  Пытались мы ему объяснять,  что не может он...  э-э...  как это... с бабочкой любиться... А он упёрся,  ни в какую  -  хочу,  говорит,  поцеловать! Куда,  спрашивается?...

Так они всё говорили,  говорили...  Долго длилась спасательная операция.  Солнце село.  Похолодало.  Пошёл дождь.  Потом снег.  Дорога устала,  стряхнула камешки,  расправила ухабчики и заснула.  Ворона,  проголодавшись,  стала приглядывать, чего бы клюнуть...  Кузнечики предусмотрительно разбежались.  Ворона улетела. Ромашка завяла и склонилась к земле.  Змей со словами  "а время-то идёт,  пора кожу менять"  -  уполз под камень.  Хорек,  поворчав себе под нос  "вот уж и зима скоро",  исчез в сухой траве.  И ещё долго из норы доносилось его тихое бурчание  -  "Ох, уж эти глупые люди,  разлука видите ли у них,  взяли моду раз в сезон встречаться,  да у меня тут уж деток куча раз в сезон..."

Она села на обочину.
Мимо пронёсся  Ветер.
Он был на удивление тёплый.  Скользнул по щеке и прошелестел:  "Так и не смогла  сделать свой роковой шаг?  Пойми,  девочка,  от любви нельзя уйти,  нет на свете такой силы..." 

На душе вдруг стало так легко.  Она решительно поднялась и шагнула.  Назад.
Она шла назад,  в свою жизнь,  не замечая дождя,  подставляя лицо ветру,  и пела.  И простуженный её голос звучал так чисто  -  "Не отрекаются любя..."



2012