Глава первая. ЗИМА

Брал снегопад созвездья улиц в плен,
и бегала дворовая собака,
мело, мело, мело по всей земле,
как в знаменитых строках Пастернака;
декабрь плавно совершил исход
и алкоголь закончился в продаже,
но это был прекрасный Новый Год
в компании едва знакомых граждан
на западе стареющей Москвы
(чуть ближе к Югу, но в пределах МКАДа),
аналоги желтеющей листвы
кружились в белом танце снегопада, -
мне в двух словах не передать тот вид,
где между стен не спящих новостроек
лишь воздух был как прежде ядовит
от выхлопных... И на балконе трое
курили, дым выплёвывая в ночь
и устремив куда-то молча взоры...
Сосед с ребёнком устремился прочь
из дома вырисовывать узоры
на сером небе, запустив в него
огни вполне легальных фейерверков,
а фонарей задумчивый неон
картиной этой любовался сверху...
А в комнате за праздничным столом,
шампанским разбавляя бой курантов,
уже никто не думал о былом
и было всё торжественно. Талантом,
среди гостей собравшихся тогда,
шумели музыканты и поэты,
за женщин стоя пили господа,
закусывая праздничным обедом.

Часы шумели. Стрелки на часах
по кругу с треском бегали привычно.
И слышались мажоры в голосах
гостей поддатых, но весьма приличных;
а ёлка босоногая в углу
на юношу таращилась... Невольно
он девочку склонил на поцелуй,
тем самым создавая треугольник.
Но треугольник здесь недопустим,
и, отвечая поцелуям всё же
она себя просила отпустить
к тому, который выглядит моложе.

Он отпустил... Проклятый телефон
не умолкал: валились поздравления.
Он отпустил... Ах, если б слово он
мне заменить другим местоимением
то, может быть, сложилось всё не так,
но если мы опустим, потому что
всё было так - неоспоримый факт
и ничего оспаривать не нужно.

В окно смотрела сонная луна,
термометр задумался о плюсе,
и, если б здесь стояла тишина,
то можно б было вешаться на люстре,
но в комнате за праздничным столом
велись активно глупые беседы:
все говорили - каждый о своём,
и в комнате курились сигареты,
и было слышно много разных фраз
под поеданье новогодних яств, но
почему-то ни один рассказ
я до сих пор не вспоминаю ясно.

Лишь помню ясно: вышли на балкон,
где за балконом просыпался вторник,
чтоб покурить опять она и он,
по новой создавая треугольник.
Но треугольник здесь не допустим.
Не допустим? Оставим эту грубость!
Какое дело нам, покуда им
касание приятно губы в губы?
Вот так коротких пять минут пройдёт,
рука в руке, им хорошо до дрожи!
Но ей пора, её, конечно ждёт,
ну тот, который выглядит моложе...