Пушкиниана-2-

               П У Ш К И Н И А Н А
          Мои произведения , обязанные своим
          возникновением именно А.С.ПУШКИНУ 
                -2-
            ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ  ЛЮБОВЬ
             НЕВЫЕЗДНОГО  ПОЭТА
            
Как полезно иногда, расставаясь со своими книгами, дарить их своим же хорошим знакомым... Я это делаю, каюсь, крайне редко: привыкаю-присыхаю к своим книжым владе-ниям и уж расстаться с ними точто нож вострый...
Но так уж получилось, что не так уж и давно прикупленная мною в „Книжной лавке Захарова“ - что во дворе московского Литинститута, книжка рассказов неизвестного мне ранее В.М.Фридкина (кстати - доктора физмат наук!) –
„Чемодан Клода ДАНТЕСА“ („Книжный Сад“, М. 1997)
понравилась кузине моей жены - ну как тут не расщедриться...
И на прощание я решил более внимательно посмотреть этот сборник...И что же я нахожу!!! Среди многого интересного для меня и ранее, напал, и впервой, на
                „Записки Каролины Собаньской“...
Имя давно было у меня на каком-то забытом слуху, а тут вдруг, после предпрощального  прочтения прояснилось мне нечто для моего понимания Пушкина и всего Пушкинского
 ОКОЁМА – ОЙКУМЕНЫ необычное и не такое уж тривиальное даже и для искушённых пушкинистов (так мне показалось)...
   Я восхищаюсь таланту, пытливости и, как следствие, везучести автора рассказа.
Для себя же я извлёк-как неожиданное и новое-уяснение казавшегося
паталогическим неприятия Пушкина официозом России...
И как же это недоброжелательство напоминает сегодняшний официальный менталитет!
Конфронтация Пушкина и Власти проявлялась столь глубоко, столь интимно, что само существование Пушкина как независимой личности (пускай в условных рамках света) казалось даже странным...
И вот мне, после вхождения в перипетии любовных (почти явных) и социальных (совсем утаённых от неофициальных глаз), многое прояснилось и как-то твёрдо вписалось в привычную для россиянина матрицу существования
                диссидента в условиях тоталитаризма….
Оказалось, что в самые свои умудрённые годы - не только с 1821-го года, но и позже (и 1823 г. и, особенно, в 1828/1830 г.г., (а это были годы накануне польского  национально-освободительного восстания 1831-го года), А.С. Пушкин был предельно
увлечён Каролиной Собаньской...
Каролина-Розалия-Текла-Адамовна, урождённая графиня Ржевуская, сестра Эвелины Ганской - супруги О.Бальзака...
В двадцатые годы салон Собаньской, красивейшей и безмерно весёлой женщины, прекрасной пианистки, блистал в Одессе и привлекал русскую и польскую аристократию.
НО!
— „Она самая большая и ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети“
— так о ней гневно пишут сами Государь Николай Павлович.
А вот и её собственные слова, штрих к её „методе работы“ с необходимым контингентом:
   ""— Так как он был ограничен и честолюбив, я легко могла захватить его доверие —""
 (речь шла о некоем Красинском – главе польского повстанческого комитета в Дрездене)...
От слишком большого доверия к Каролине Собаньской  как своей креатуре пострадал и
 граф Иван Осипович Витт - военный губернатор покорённой Варшавы! —
            „Женившись на Собаньской, он поставил себя в самое невыгодное положение ... —  пишет Государь, отказываясь утвердить Витта на пост председателя Временного правительства Польшы... —"...и Витта будет за нос водить...“
А теперь попробуем „оценить“ меру любви и доверия молодого чиновника Александра  Пушкина.   Вот фрагменты писем   Пушкина к Собаньской:
     –  "Рано или поздно мне придётся всё бросить и пасть к вашим ногам. Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму /Ореанда?/. Там я смогу совершать паломничества,
бродить вокруг вашего дома, встречать вас, мельком вас видеть... "
(приведен перевод с французского черновика письма к „Эллеоноре"):
  – „ Дорогая Эллеонора, позвольте мне называть вас этим именем.")
В другом письме Пушкин предсказывает:
—"Но вы увянете: эта красота когда-нибудь покатится вниз, как лавина. Ваша душа некоторое время ещё продержится среди стольких опавших прелестей - а затем исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, её боязливая рабыня, не встретит её в беспредельной вечности."
        Так уж случилось, что оплачиваемый  жандармский агент (из барышей) — Каролина  Собаньская - потеряла (по недоразумению!) доверие шефа жандармов Бенкендорфа и, пытаясь его вернуть, распинается в своей ненависти к Родине: – „глубокое презрение,
         испытываемое мною к стране, к которой я имею несчастье принадлежать".
Знал ли об этом „презрении“ Пушкин?... Если знал и... никак не откликнулся!?
   Немногие из современников догадывались о „чёрном ящике“ души Собаньской...
Скорее всего такая догадка была инспирирована официальной „утечкой  информации“,  с целью прессечения всяких попыток разжалованного агента  дезавуировать прежнее место работы...
Не поэтому ли Пушкин как возлюбленный Собаньской (хоть и в прошлом, но недалёком), доверчиво преданный „стукачу“, не мог быть выпущен „на волю“...
Какой  неугодной Правительству информацией, полученной из уст бывшей „доверенной“, он мог владеть?  Не слишком ли неприятной для властей?
Хочется верить, что Пушкин не сомневался в социальной невинности своего предпоследнего кумира... Поэтическим   апогеем эпистолярной любви Пушкина нельзя не считать знаменитейшее письмо в альбом Собаньской от 5 января 1830 года: 
 – "Что в имени тебе моём?"...
Но именно  в день его публикации (Литературная газета, 6 апреля 1830 года) — поэт просит руки... Н.Н.Гончаровой!
               Между эпохами Гончаровой и  Собаньской  практически нет разрыва
               и нет периода  „безвластия“...
(И случайно ли  письмо в альбом Собаньской не было помещено 
(не самим ли В.А.Жуковским!) в первом посмертном Собрании сочинений А.С.Пушкина – (см.«Сочинения Александра Пушкина, т.3, Санктпетербург,  1838 г.?)
         ВОТ И ВСЯ ПРОЗАИЧЕСКАЯ ПРЕДИСТОРИЯ К ПРИВЕДЕННЫМ НИЖЕ НАШИМ ОПУСАМ...
                (Очень вольный пересказ перевода с французского)

                К  ЭЛЛЕОНОРЕ
Вы помните - немного дней назад
Я вам цветок принёс –
                душистый дар Эдема...
И с ним мой стих...   И чуткая слеза
Заполнила фонтан забытого гарема...
Где ныне тот цветок?
                Завял ли он в пыли?
Иль до сих пор ваш взор ласкает в чаше?
Неужто вы иному дать его смогли,
Забыв и мой порыв и ожиданье ваше?

Я два сорвал, идя к вам этой ночью...
Один у вас...Другой порвал я в клочья:
Он был без запаха,
                хоть был прекрасен вид,
Но без Души цветок не бог, а изуит...
                Берлин, июнь, 2009

                П Р О Д О Л Ж Е Н И Е    С Л Е Д У Е Т