Тольна цикл

             

            Её город нашей весной
               (Март 1968 года)


Подо мною Сексард. У ”голгофы“ стою.
На Кальварии тихо, пустынно;
И восторг наполняет смятенную душу мою,
Центр Европы у ног копошится не чинно.

Горизонт отодвинут; воздух голову кружит.
Высота, о которой во сне не мечтал…
Хорошо, что ;советский товарищ; тут нужен,
Дом её для меня здесь надёжный причал.

Как блестящей иглой  МИГ-15  без звука
Прошивает полоской бездонную синь;
Проявление мощи и русского духа
Самолёт обозначил полётом своим.

А недавно вершиной в густых облаках
Закрывалась надежда, тянуло к дождю…
Счастлив, что в ожиданиях, муках
Перевесило всё твоё веское: ;Жду!;
               
                2011г.   


            Мохач

Заштатный городишко у Дуная,
Где перекличка горлиц гулка и приятна…
По неприметным улочкам гуляю,
Я вех ищу событий безвозвратных.

Имён Их нет в строке бегущёй,
В названьях улиц и садов,
Нет стелы сумрак неба рвущей,
На камне у размытых берегов.
 
Печали символ, горя брат,
Ты в сердце венгра как заноза.
Смиренный край давно проклят
За поражение ”у перевоза”.

Османскому нашествию пределом
Не станет окровавленное поле;
Приютом павшим, их земным уделом,
Ему служить пришлось по Высшей воле:

В час испытанья горький, роковой
Не все под стяги веры встали,
И  разобщенья грех вознесся над страной,
И милость Божью венгры потеряли.

А с ней свободы счастье на века;
Величье угров закатилось безвозвратно.
В чужую даль спешит слёз полная река,
Аукнулись дела тех дней народу многократно.

                Тверь-Москва
                2012 г.



      Цико

Природы цельной уголок
В отрогах южных кряжа Мечек,
Со срезами полей, шагнувших на восток,
Ты солнца полон каждый вечер.

На склонах улиц длинных ряд,
Что не проходятся на вздохе;
Дороги узкой на Боньхад
Асфальт застыл, как дань эпохе.

Раскрытых окон чистый взгляд,
Дома в венгерском стиле,
И серо-черепичный их наряд
Лишь щит кресту на шпиле.

Здесь редких виноградников лоза
Как дополненье к хмелю,
И довоенной школы грустные глаза
Закрыты шеренгою елей.

О,  Цико, гавань тихая моя!
Далёкое спасение от бури,
Где нет желаний срезать якоря
Под шёпот бриза в утренней лазури.

                2012 г.

 


                Жужанне
           СЮЗАННА
          (Триптих)

1. Гимназистка

Миниатюрное создание – цветок,
Что раскрылся в расплавленной ночи
И головку свою обратил на восток,
Где грядущего дня заалели лучи.

Пусть лилия она, но чуточку жасмин,
Чей запах весною влечёт и пьянит,
Глаз огромных и влажных бездонный рубин
Вас пронзает  волной, как железо магнит.

Голос её для уставшего слуха  –
Как ручейка в палящий зной журчание;
И зачарованный, лишённый духа
Застынешь перед ней и силой обаяния.

Ёки мэй, ёки мэй… Гармонична попса.
А красивое греет, мне очень приятно;
Как дымок сигарет и в кафе голоса
Улетучится всё; это, к счастью, понятно.

Да, знает хладный ум, что и почём?
На глупость, дева, склонны многие, быстры…
Лечить от грёз и чувствовать себя врачом?
Есть тверди остров мой – объятия твоей сестры! 

*) Сюзанна  (евр.)  – лилия; ошибочный перевод  –
роза.     (Л.В. Успенский, "Ты и твоё имя;, Армада пресс, 2002 г.)


             2. Брак

Да, знает хладный ум, что и почём?
На мёд, жена, мужчины падки и быстры…
Лечить от грёз и чувствовать себя врачом?
Как тверди остров для него – объятия твоей
 сестры.
Цветок он взял. Тогда того спасла,
С кем слитность ощутила чувств, воззрений.
Корабль один, но загребают два весла:
Счастливо в путь, без опасений.

Прекрасная лилия? Нет - алая роза!
С ней время уходит, не страшны шторма…
Он курс обозначил, не видя угрозы,
Думал о лете, но задула зима.

Зелёное блёкнет давно от мороза,
И вахту любимый не может держать.
Не вянет, не падает алая роза…
Ей много не надо, лишь просит стоять.



Уходит под воду рифом разбитое судно;
Дочурки – наследство, её огоньки.
Лишь сердце в оковах - жестокие будни
Женщины верной, глубокой реки!



3. The steady woman*)

Уходит под воду рифом разбитое судно;
Дочурки – наследство, её огоньки.
Лишь сердце в оковах – жестокие будни
Женщины верной, глубокой реки.

С ней всё в порядке, хотя одиноко…
Никто не добросил спасательный круг.
Она терпелива, горда и до срока
Себя не уронит: что б как-то иль вдруг…

Лишь раз загорелась «надеждой младою»:
Ох, эти грёзы и зрелости хмель!
Переборола, осталась собою,
Стойко крест понесла и не ”села на мель”.

Не захирела тоской металла,
Не разменялась: ”Вот – дряхлый супруг“.
Поклонниц юных в тесте превзошла;
Приз ей – мужчина, крепкий, надёжный друг.

Мой добрый светоч, пред тобою преклоняюсь,
И в думах о превратностях судьбы ропщу…
За чёрствость всю прости, пред Богом каюсь;
Я как мальчишка перед встречей трепещу!

              Июль 2011г.

*)  англ. – стойкая женщина.




          Режо

Птенцом беспечным в сельской воле
Он рос как баловень судьбы,
Но холокоста злая доля:
Не ведать, где родных гробы.

Не озверел и не замкнулся,
А в людях видел лишь добро.
В знамёнах новых обманулся:
Ему не нужно серебро.

Обид не знал среди гонений,
Тянулся к свету, этим жил;
Наивной правды честный гений,
Он Богу душу положил.

И в наготе он был счастливым,
В болезни также не роптал;
Ушёл, как был, неприхотливым,
Его Сексард весь провожал.
.     .     .     .     .     .     .     .     .
За оградой небесный приют,
Лист опавший - периной кругом,
Скрылись птицы, давно не поют,
Под плитой у ворот его дом.
Их открою, приближусь к Режо…
На колени спущусь не спеша,
Русский камень к другим приложу
И моя осветится душа.            
                З1.01.2012г.