Слон и бабочка

У меня в кабинете живет одна бабочка,
не крапивница пестрая, не махаон.
Я летаю в мечту на истоптанных тапочках,
ее родина – фикус, а небо - балкон.

Желто-бело-зеленая, просто капустница,
часто в кухню лимонный отведывать сок,
(чаю тоже - не прочь), прилетает, эфирная спутница
грез. Много лапок, антенны-усы, язычок,

вся в пыльце, симпатичное грустное личико.
Вечер только - в окно, речь про ужин веду, -
прилетает, ей к лампочке срочно приспичило,
к свету райскому, зная, - очнется в аду.
               
А в пузатом кувшинчике  чаезаварочном,
позабытом живет очень маленький слон, -
хвостик бубликом, крышечка-шапочка,
носик-хобот. Тот чайник – его бастион.

Он, вчерашний гигант, в мавзолее заброшенном,
на подстилке храпит из чаинок спитых,
как былой фараон в саркофаге поношенном
в ожидании личных открытий притих.

Как-то мы разбудили его, потревожили, -
не хватило заварки, дом полон гостей, -
угостили вареньем и массой творожною,
а потом обнаружили, слон - без ушей.

Нам поведал, наевшись, историю грустную,
что служил магарадже индийскому раз,
сны жене навевал он ушами, и нежными чувствами
к ней проникся, и муж заклинанье тотчас

произнес – Лилипутом безухим в изгнании
будешь жить, где творит сумасброд и поэт.
Уши вырастут с чувством и с новым желанием.
Прочь из сказки индийской к нему в кабинет!

Гости смолкли. Витали бесшумно под люстрою
запах чая, печаль и любовь. И еще – мотылек,
незнакомая бабочка, в прошлом - капустница,
а сейчас – орхидея, царица, крылатый цветок.

И с тех пор я у этих двоих не припомню уныния,
он катает ее на плечах, вместе с нами сидят
за столом, и цветными ушами - взаимными крыльями -
шевелят, улыбаясь, пьют чай и капусту едят.