Отняли копеечку...

    Копеечку отменили…символ русской души. И пятачок тоже. Как теперь без них-то? Что за жисть? Кто только не писал о копеечках и пятачках! Вот Илюша Репин, маленький, вспоминает: «На копейку хлеба, на копейку кваса…» Да…тогда на копеечку можно было целый день сытым быть. Копеечка-то серебряная была. Да чего далеко ходить? Лет тридцать назад на копеечку было чего только только не купить: стакан газировки без газа, или коробок спичек, или ластик, или карандашик. А если две копеечки взять, то по автомату хоть полдня можно было говорить. Дааа…не то, что сейчас по мобиле. Копеечку лелеяли, берегли. Не зря поговорка была: «Копейка рубль бережёт». И берегла! Если на 99 копеек покупал, а давал рубль, то копейку сдачи обязательно давали! И мы брали! Не потому, что крохоборы, а потому, что заработана она была собственным горбом. А если копеечки не хватало, чтобы расплатиться, то продавщица говорила: - Занесёте завтра. И заносили! Потому, что за копейку недостачи у неё могли быть крупные неприятности.
    А как бабульки трогательно выкладывали на кассе из потёртых кошельков копеечку к копеечке. Не спеша, боясь ошибиться. А вся очередь умильно смотрела на них, про себя матеря за потерю времени. Или высыпали всю мелочь из кошелька на тарелочку, и кассирша отсчитывала причитающееся за товар, стараясь выбирать монетки помельче. Потому, что мелочи всегда не хватало. Иногда вместо копейки давали на сдачу конфету и нам, ребятишкам это очень нравилось, потому, что эту конфету можно было сразу съесть. Мы и в магазин-то так охотно бегали в надежде, что как раз копеечки на сдачу не хватит.
    А пятак – это уже валюта! Это две тетрадки и ластик. Кубик какао с молоком, пирожок с повидлом, пышка с сахарной пудрой. Это стакан газировки с сиропом и два без него. За пятак можно было на автобусе весь город из конца в конец проехать, а при удаче и вернуться обратно. Или на метро – сколько хочешь. Или в кино, на детский сеанс! А чтобы пятаки экономить, техническую мысль включали. Например: сверлили в нем дырку и привязывали на леску. Это чтобы после срабатывания турникета в метро, вытащить его обратно. Или в автобусе из кассы. Не из каждой, правда, можно было, но из большинства.
    Ни копеечка, ни пятак на дороге не валялись. Никто не гнушался нагнуться и подобрать. А если это было в толпе, то могли долго спрашивать: - Кто денежку потерял? И только если никто не признавался, клали себе в карман.
    Копейки копили. У нас в детстве почти у каждого была копилка. Неважно, что это было: розовая свинка, серая кошка или бутылка из-под вина или шампанского. Но туда бросали каждую свободную копейку. Копили на что-нибудь. Я, например, на велосипед. Когда копилка наполнялась, дно выбивали и шли за покупками. Их точно так же сдавали в банк, как и бумажные купюры, и инкассаторы шли к машине, сгибаясь под тяжестью банковских вализ. Копеечки тщательно пересчитывали, заворачивали в бумажные цилиндрики, на которых писали количество монет, достоинство и сумму. Вносили в ведомость и сдавали инкассаторам. Вот так копеечку уважали. А везде висели лозунги: «Береги народную копейку!» Не рубль, не червонец, а именно копейку. А сейчас – ни лозунгов, ни копеек…потому и не берегут!
    Вот как теперь без неё-то? Что теперь будет говорить торговка на базаре взамен легендарной фразы, ставшей такой родной за долгие годы: «Мужчина, я Вам копеечку должна буду.» Это игра такая была: она – как будто моя должница, а я – как будто её кредитор! Мы оба знали, что это далеко не так, но как же ей было приятно, что она надула лоха, а мне ощущать себя этаким крутовато-щедрым мужиком, для которого – подумаешь: копейка! Прекрасно знал, что она меня слегка обвесила, немножко обсчитала, но глядя на то, как она задорно щёлкает костяшками счётов, попутно прищёлкнув пару штук в большую сторону, я прощал ей и мифическую недостающую копейку. Ну откуда ей было знать, что я в уме считаю быстрее калькулятора? И мы расходились довольные друг другом. Время от времени я опять приходил к ней, чтобы вновь ощутить прилив невиданной щедрости! В какой-то момент сумма надувательства достигала критической, и тогда я, мило улыбаясь, просил её пересчитать. И продавщица, охая и делая вид, что не понимает, как она могла так ошибиться, пространно извинялась и предъявляла реальную сумму. И опять мы расставались довольные друг другом: я – тем, что не позволил крупно надуть себя, она – тем, что я не раздул громкий скандал. Так и завязывались чуть ли не приятельские отношения.
     Копеечка была великим двигателем человеческих отношений. А потому так хочется закричать, как незабвенный герой Глинки: «Обидели юродивого – отняли копеечку!» А рубль тысячу не сбережёт!