Неприкаянный

Вы сторожили раненого зверя,
Что бешено, неистово рычал.
И раздраженно вздрагивали двери,
И он сидел, и рядом стол дрожал.

Дрожала мебель, судорожно сыпясь,
И за окном, бесчинствуя, метель
Ему теперь не виделась, не снилась,
И пела странная соседская свирель.

А он боялся мысли, слов и чувства,
И пальцы, барабаня по стеклу,
В его свету холодном, странном, тусклом
Играли в непонятную игру.

Он рисовал не в гамме акварели
На запотелом розовом стекле,
Как птицы с юга к северу летели
И как светило солнце в ноябре.

Он представлял железные оковы,
Что рассыпались в огненных струях,
Он собирал же их зачем-то снова
И говорил, что в этом их игра.

Он был здоров, хотя румянцем бледен,
Он телом был никем непобедим.
Он был богат и в то же время беден,
И он искал, и был всегда гоним.

Он говорил, что все вокруг не ново
И этот мир состарился давно.
Но только здесь еще звучало слово,
И все на свете здесь лишь суждено.

Он, раненный болезненной душою,
Неосторожным словом, впал в дурман.
И не осталось счастья и покоя,
И стала жизнь - бесчестье и обман.

Он все искал труда и смысла жизни.
И, увлекаясь, вновь терял мечту.
И путались слова в речах капризных,
Он тратил жизнь на прах и пустоту.

Он стал художником... Любил писать картины
Под настроенье, правду, красоту.
Но сердце мучалось и жаждало, как глина.
И он опять несчастлив был труду.

Он рисовал, отдавшись наважденью,
Отдавшись страсти, сладости, вину
И говорил, что ищет приключенья...
И то, что жизнь похожа на игру.

Что все игра: любовь, мечта, стремленья,
Отважность, гнев, смиренье, суета,
И нету смысла в розовой сирени
Сейчас и дале - боль и пустота.

Он потерял мечту, любовь, смиренье...
Он все терял и был лишь рад терять.
Он не любил и жаждил наважденья
И говорил, что жизнь дана, чтоб ждать.

Но в этот вечер, страхом пробужденный,
Он посмотрел на ветренность судьбы
И день был длинный, день непринужденный
И разрешал обычной суеты.

Вдруг понял он, что жизнь полна безумства,
Прекрасный он и сильный ныне муж,
А дальше там... где живы только чувства,
Чем будет он среди безгрешных душ?

Он посмотрел на раненные пальцы,
На тонкий стан, красивое лицо.
И с отвращеньем хлопнул резко ставни,
Рукой вцепившись в тусклое стекло
И молоко из глины потекло,
И дорогое бледное кольцо
Он снял с руки. Его не помня камня...

Он в первый раз душою помолился,
И что-то тихо, грустно говорил.
И снег вокруг неистово кружился,
А он стоял и вдруг душой ожил!

Благодарил так ласково, покорно,
И вы вокруг смотрели на него,
Как на того, кто жизнью жил греховной...
А он теперь был чище вас душой!

Он видел мир прекрасным и ожившим,
Он видел свет среди невзрачной тьмы.
Как незабудки на картинах дышат.
И рядом с ним стояли тихо мы...

Он в небесах себе нашел прощенья,
И целый мир открылся перед ним.
Он вышел в сад и слушал песнопенья,
И шел пред ним блаженный Херувим.

Где небеса, там Руки полны хлеба,
А человек не создан умирать -
Он жив для счастья, благости и неба,
И Бог его всегда готов принять!