Вагон поезда. Новогодье. Глава 24 поэмы Лея

И это был последний поезд года,
Который мчался среди пальм и сосен
Куда-то в неизведанное время,
В другое измерение,
Быть может,
К случайным и загадочным огням.
Декабрь кипел дождями,
По асфальту
Бежали реки ливневых потоков,
Полоска моря в дальней перспективе
Казалась гранью неба и земли.
- Что будет завтра? –
Говорил, вздыхая,
Старик с седыми пышными кудрями
И с кипой на макушке.
Он читал
Молитвенник,
Он был сосредоточен
На обращеньях к Богу
И неистов
В желании подняться до высот.
- А завтра будет яркий день,
Январь
Осушит влагу,
Зацветут деревья,
И даль преобразится,
Вот увидишь! -
Задумчиво сказал
Сидевший рядом
Печальный мальчик,
Тоже в чёрной кипе,
И горестно вздохнул.
Старик хотел
Ответить,
Но внезапно
В вагон впорхнула девочка.
На ней
Надето было старенькое платье,
Зелёное,
В заплатках,
Что смеялись
Весёлым нежеланием уюта
И тихой жизни.
Шапочка с помпоном,
Как клоунский колпак,
Дразнила взоры
То дерзостью,
То болью и тоскою.
- Ты кто? – спросил старик
Суровым тоном, –
Такие шутки нынче неуместны,
Когда она ушла.
- О чём вы, саба? –
У девочки глаза полны тревоги,
Они дрожат неведомым огнём.
 - В твоей одежде кроется насмешка! –
Старик воскликнул
- Что вы, саба, нет!
Ведь Лея я.
Вы разве не узнали?
- Молчи, безумная! –
Старик зашёлся в гневе. –
Мы Лею лишь вчера похоронили,
Она лежит на кладбище в Холоне,
Несчастная, усталая душа.
И, обратившись к мальчику, добавил:
- Сыграй, Илюша,
Выскажи на скрипке,
Как велика утрата,
Как безмерно
Сегодняшнее горе.
Мальчик встал
И скрипку расчехлил.
Ещё мгновенье –
В пространство понеслись
Седые звуки,
Которым нет названья,
Только боль
Колышется
И плачет безутешно.
- Ты прав, Илюша,
Всё непоправимо,
Она ушла от нас,
Она страдала,
Судьба её металась под огнём
Вдали от нежности.
Ты прав, ты прав, Илюша!
Метались звуки.
Девочка присела
На кресло рядом,
Утирая слёзы,
И прошептала:
- Нелегко вам, саба,
Вам, что прошли за Леей столько стран,
Вам, заглянувшему
В овраги страшной смерти,
Где корчились
Тела моих ровесниц,
Расстрелянных, растоптанных безумьем,
Вам, что напрасно в детдомах искали
Родное имя,
Стёртое бездушьем.
Мелькали в горькой пляске Лены, Ланы
И даже Лолы,
Только Лея,
ЛЕЯ
Жила печально в стороне от счастья.
- Да, это так! – старик признался с болью, –
Да, это так!
Играй, играй, Илюша!
И девочка продолжила:
- Ах, саба!
Вы проходили
Сквозь времена и страны,
Вы меняли
Эпохи,
Вы взлетали,
Как птица,
В небеса.
Нет у любви
Разумного предела,
Любовь всесильна,
Даже безгранична.
Спасибо, саба,
За мечту и верность!
Но вы должны понять –
Я тоже Лея,
Я сквозь века иду,
И я бессмертна,
Как вечный путь еврейского народа
К высоким и прекрасным небесам.
Играй, Илюша!
Скрипка всюду кстати,
Ей голос дан,
Чтоб выразить полнее
Все наши чувства,
Равные полёту.
Я не прощаюсь,
Просто ухожу
Туда,
Где ждут, и верят, и страдают.
- Ты, правда, Лея! –
Прошептал старик, –
Ты будешь жить всегда,
Как эти горы,
Как море,
Что блеснуло вдалеке,
Как сосны за окном,
Как весь прекрасный
Наш  Эрец Исраэль,
Земля евреев,
Простёртая в далёкие века.
Играй, Илюша!
Мир внимает скрипке.
                Р.Маргулис