Тысяча и одна ночь

Как на Ближнем на Востоке, у багдадского царя
Было хобби – всех жестоко жён казнил он втихаря.

Герцог с синей бородою супротив него – отстой.
Обзавёлся молодою, глядь – ан, снова холостой.

Лишь побудет с ним в кровати ночку новая жена,
Уж на утро, извиняйте – эшафот, кирдык-хана!

Вновь свободно койко-место, и до женщин дюже слаб,
Приглядел себе в невесты дочь визиря наш сатрап.

Что рыдать, Шахерезада? Тут хоть сразу удавись.
Надо, Федя, значит – надо. Хочешь жить – давай, вертись.

И представ тогда в алькове, да во всей своей красе,
Начала плести такое, что на байки муж подсел.

В нетерпенье изнывая, покурив кальяна всласть,
Говорил: - Бухти, родная, раз пошла такая масть.

И она ему бухтела, дабы не лежать в гробу
Молодым и стройным телом, про сим-сим, Али-Бабу,

Аладдина и Синдбада, про визирей и ослов…
Не слыхал халиф, чтоб баба знала столько разных слов.

Даже больше, чем Донцова… Ладно, пусть пока живёт.
А она – опять да снова, где не знает, там соврёт.

И врала она три года, чтобы мужу угодить -
Отвлекалась лишь на роды, да ещё в клозет сходить.

Чтоб не злился и не дулся, пела, будто соловей,
А когда халиф очнулся, поздно – трое сыновей.

Эх, могла Шахерезада так, что только, блин, держись,
Заболтать любого гада и себе облегчить жизнь.

Мужу надо, чтоб занятно из словес плела узор…
В общем, девки, мысль понятна? Расширяем кругозор!