this I love

По строчке стирать, перечеркивать жалкую память,
Насквозь понимая, что поздно уже что-то править.
Момент поделив до молекул, до нот и до боли,
Убив все внутри лишь за то, чтобы понял.
Какие-то «но» и какие-то глупые «кроме».
Хотела как лучше, но вновь тухлый номер,
Фальшивая карта, разбитая карма,
До тошноты мерзка и так приторна драма.
Не надо истерик, не надо попсовой рекламы,
У нас кто-то умер, а вы лишь увидели раны,
И вновь все спокойны, и зрители кажется рады.
Все так атипично, как исключение из всех правил.
За такое кино режиссер никогда не получит награды.

Здесь все так понятно и так однозначно, что слова улетают.
Конечно же все всё поймут, когда весь лед в стакане растает.
Таких недомолвок ни одна немая сцена никогда не исправит.
Все так атипично, как исключение из всех мировых правил.

Все поломалось, но играть продолжать все же надо,
И пусть режиссер никогда за такое не получит награды,
Но главная роль гениальна, а актриса как тухлая рыба.
И зритель заметит, ведь он не прощает ошибок.

По строчке стирать, перечеркивать глупую память,
Улыбаться всегда, чтоб думали все: так – это надо.
Ни тени сомнений, ни капли тоски, никого не поранить.
Кому надо знать, что такие огрехи актрисы уже никогда не исправить?

И после «the end» только титры бегут по большому экрану.
А зритель застыл: почему весь сюжет оборвался так рано?
И что будет дальше, какая такая торжественная программа?
Какие овации, какие цветы и какая, простите, реклама?

По строчке стирать, только память-предатель не может
Забыть навсегда, удалить то, что было дороже,
Что уже не сложилось, что до желочи гложет?
Никогда не забыть – не сейчас и не позже.