Катарина

«Черный дым как затерянное воспоминание отбушевавшего пожара, стлался по земле…
Как объяснить это человеку, сидящему рядом?..
Ведь он пришел за пророчеством…»

Провидица обратила свои слепые глаза к мужчине и, не открывая их, давно привыкнув видеть мир с закрытыми по человеческим понятиям глазами, молчала.

Об оконное стекло беспомощно билась и жужжала муха, нарушая тишину. И не замечала, что рядом открыта форточка…

«Что он хочет узнать? Заглянуть в свое будущее? Или… будущее…?
Если я буду продолжать молчать, он сочтет, что я не только слепая, но и немая…»

Провидица улыбнулась своим мыслям, мужчина улыбнулся в ответ. Он чувствовал напряжение, окутавшее их обоих, словно младенцев-близнецов спеленали одной пеленкой. И почему-то – черной…

«Черный дым стлался по земле…
Почему ничего больше?! Только эти черные рваные клочья, от которых слезятся глаза! Мои глаза, которые в этом мире открыты и слезятся от дыма…»

Пребывая в двух реальностях одновременно, провидица брела сквозь дым в одной из них и слышала приглушенный шум чужих голосов в собственном дворе.
«Должно быть, из госдепартамента, не иначе, - отметила она, глядя сквозь сидящего рядом. – Но что такому скажешь?.. Будь он папой римским, тогда возможно б и понял, а так…»

Мужчина вздохнул, рука непроизвольно потянулась к карману с сигаретами, но тут же вернулась в прежнее положение.
- Курите, если хочется, - тихий голос провидицы яркой вспышкой разорвался в его голове, заставив подпрыгнуть на месте.
- Нет, это я так…

И снова тишина. И испуг.
«Если она видит такие мелочи, о которых я еще не успел сообразить, то она знает… Должна знать!»
Еще раз вздохнув, мужчина успокоился.

«Где я?.. Это будущее или настоящее?.. Или… прошлое?..»
Мысленно задавая вопросы, провидица подсознательно отдаляла момент истины, оставаясь в мире людей хоть и необычным, но человеком. Ее закрытые слепые глаза давно стали протестом против реалий этого мира, отказавшись видеть его, хотя внутренний взор продолжал ему служить.
И проекция этого мира, в которой она вынуждена была блуждать сквозь клубы дыма, не предвещала ничего хорошего. По возможности провидица старалась не заглядывать в нее, сужая рамки собственного восприятия до уровня сугубо человеческих запросов, но сейчас – сейчас совсем другое дело. Ей не удастся отмолчаться или отмахнуться. Да она этого и не хотела. Просто нужно еще чуть-чуть разобраться…
Но с чем?! Ведь она давно знает ответ на вопрос, на то она и провидица! Ведь истина – как луна на безоблачном ночном небе – подыми голову и увидишь! Но женщина продолжала упрямо глядеть под ноги…

«Какое странное у нее лицо, - думал мужчина, разглядывая женщину напротив. - Сколько же ей лет?.. Пятьдесят, семьдесят, сто … или … двадцать?..»
Метаморфозы, происходившие у него на глазах, казались закономерными в данной обстановке. Но все же он невольно поперхнулся, когда его немигающему взору предстал лик пятнадцатилетней девчушки с изумительно блестящими золотисто-карими глазами. Всмотревшись в глубину этих глаз, он внезапно прозрел и понял, что они блестят из-за слез, переполняющих их. Как в доказательство увиденному по щеке девушки покатилась слеза.
…И тут же глаза подернулись белесой пленкой слепоты, чтобы через мгновение оказаться на лице древней старухи…
«Скоро?!» - мысленно взмолился мужчина и весь как-то разом сник.
«Скоро», - эхом отдалось в голове провидицы.

Женщина действительно брела по выжженной земле в облике юной девушки. Наблюдая себя со стороны, она ждала, когда же что-то изменится в этой безрадостной картине.
Чтобы ответить.
Но за что?!
За увиденное сейчас?! За происшедшее давно и происходящее теперь?! За всех этих людей, которые уже давно вслепую блуждают по окутанной черным покрывалом планете и не замечают этого?!! Ни собственной слепоты, ни черной пелены вокруг?!
 
«А этот зрячий, - словно невзначай в глубоком безразличии подумала провидица. – Только поможется ли…»

Мысли и чувства, далекие от оптимизма, наполняли ее существо, как заранее приготовленный и опустошенный сосуд. И вбирая в себя всю предрешенность мира, она медлила. Медлила в ожидании света. И надежды.
И молилась.

Молился и он, чувствуя где-то в глубинах подсознания весь ужас, сковавший ее. Кого, ее?!
...Девочку в дыму,
                …Женщину, что перед ним,
                …или Землю,
которую покинуто и одиноко, опустив мокрое от слез лицо, мерила шагами своих босых ног сама Жизнь?..

«Все не могут быть прокляты, не могут, - как заклинание твердил мужчина, а мысль неслась дальше, увлекая своей обреченностью. - Но в этом изменившемся мире достаточно одного проклятого, чтобы унести десятки, сотни, тысячи жизней…
Какое счастье, что я не Буш, Тони Блэр или Путин! А то этот терроризм окончательно свел бы меня с ума!»

«Какое несчастие предвидеть», - думала женщина, застыв в ожидании между мирами.

И тут произошло чудо: девочка-подросток остановилась, подняла глаза к сожженному небу и, раскинув широко руки, стала невидимой кистью рисовать радугу – поверх дыма, поперек пепельно-серого неба, по всему, что вокруг!
Она вращалась в ритме одной ей известного танца, заполняя мир цветом! И когда радуга напиталась всеми своими красками, она ярко вспыхнула, разом осушив слезы девочки, чтобы в следующий миг озарить мир белым светом!!!

Вокруг провидицы добрым знаком заиграли ниоткуда возникшие солнечные зайчики, словно ореол святости. Той святости, которую мы не понимаем, но доверяем безоговорочно.  Мужчина решился спросить:
- ОН придет?..
- Кто? – не поняла женщина.
- СПАСИТЕЛЬ…
- Спаситель в каждом из нас… - ее лицо озарилось улыбкой.
Он улыбался в ответ, едва сдерживая подступившие слезы.


* * *
- Ты был у нее? – спросила жена поздним вечером того, кто не был ни Бушем, ни Тони Блэром, ни Путиным.
- Был, - коротко ответил мужчина, словно не желая дальнейших обсуждений.
- Ну, и что?.. - спросила та, с кем он делил последние двадцать лет жизни, а, разделив – понял, что разменял на бесценок.
- Что – что?!
Повысив голос, он надеялся уйти от разговора, но она будто не замечала. Чисто женское любопытство толкало вперед:
- Что она сказала?
- Ты это действительно хочешь услышать? -  уточнил мужчина, делая ударение на «действительно».
- Конечно, - хохотнула она, поспешно усаживаясь с ногами в кресло.
«Она что, ждет увлекательную сказку на ночь?» - вспыхнул на секунду огонек ненависти, но сразу же погас, едва соприкоснувшись с ответом провидицы.
И словно самому себе мужчина вслух произнес:
- Спаситель в каждом из нас…
И улыбнулся. Как совсем недавно той, что видит.
- Ты чего лыбишься?! Рассказывай!
Еще вчера в подобной ситуации он вспылил бы и разгорелся б скандал. Или отмолчался и ушел к себе. Как обычно в последнее время. Но сегодня – сегодня был необычный день и необычный вечер. А жена – жена просто не расслышала сказанного им. И он повторил.
- И … это все?!
Жена приподнялась в кресле, округлив брови «домиком».
- Ты летал к черту на кулички, чтобы услышать подобную тривиальность?! Не верю! – она приосанилась, обиженно раздувая ноздри, и пожала плечами. - Не хочешь говорить, не говори… Не больно-то нужно… Но …столько придыханий вокруг этой Вельды, столько небылиц! Мне просто интересно! Понимаешь?.. Я никому не скажу, ну же!
Он устало уселся в кресло напротив и, делая паузы между словами, повторил:
- Спаситель …в каждом… из… нас…
Рот жены округлился буквой «о», готовый исторгнуть нечто неприятное, но тут же сжался в тонкую плотную линию. Прежде чем понять, она почувствовала отголосок того, что прочувствовал и понял он. Там, у Вельды. И это понимание незримыми, но вполне ощутимыми образами теперь транслировал жене.
- Спаситель в каждом из нас. …В самом деле, чего ждать?.. Конца света…
- …или его возрождения, - закончил он, воскрешая воспоминание о том, как темнота наполнилась бушующими, точно волны океана, красками, которые смешивались, переплетались, пока не исчезли, освободив место белой беспредельности.
- Интересно, все видят подобное, когда приходят к ней?.. – спросил мужчина у пустоты, потому что его жена, следуя женской интуиции, где-то в другом мире бежала навстречу свету и ничего не слышала.

* * *
«А он действительно зрячий», - думала провидица о мужчине, который еще совсем недавно сидел напротив нее. Или давно?
Отхлебывая маленькими глотками привычное зелье из травы, она как ни старалась притянуть часть себя обратно, не получалось. Девочка-подросток продолжала кружить в беспредельном пространстве, полностью отдавшись созданному ей миру. Она праздновала победу и не хотела возвращаться.
Мозг провидицы отказывался обрабатывать информацию, льющуюся к ее бренному телу прямым нежным потоком от той, что бессмертна. Он устал, как и сама женщина.
«Должно быть, я слишком высоко забралась. … Слишком высоко…»
Если бы женщина не жила все последние годы не открывая глаз, то можно было бы сказать, что, откинувшись в кресле, она их закрыла. И, отрешившись от мирских забот, забылась тем поверхностным сном, который приходит со старостью.

Провидица вела достаточно замкнутый образ жизни и, не взирая на кажущуюся беспомощность, жила одна. Ее домик – когда-то существовавший как чья-то заброшенная дача – был приобретен очень давно, когда она еще видела мир глазами золотисто-карего цвета, но готовилась отдалиться от общества людей.
Ее дети протестовали против этого жилища, находя его слишком удаленным и неудобным для посещений. Она вырастила хороших детей. Заботливых и благодарных: за жизнь, которую она им дала, за мысли и чувства, которыми смогла наполнить их души. Но она настояла на своем, словно предвидя собственное будущее, не будучи еще провидицей.
По наивности она полагала, что отдаленное место жительства позволит ей ограничить число желающих лечиться у нее. Но все произошло до смешного наоборот: кажущаяся недоступность внесла странную мистическую ноту, чтобы обрушить на беззащитную женщину шквал паломничества.
То, ради чего она покинула шумный город – природа, уединение, размышления – все это смыло людской волной, сделав из свободной женщины узницу. Она не могла выйти из дома, чтобы не наткнуться на страждущих, которые на многие годы обосновались в палаточном городке на склоне. Мир людей, от которого она сознательно или бессознательно удалилась, настиг ее и взял в осаду.
Она работала с раннего утра до позднего вечера, забывая, что было утром. И так одиннадцать долгих лет. И пусть в каждый свой день рождения она обещала себе и родным, что обязательно покончит с этим «беспределом», как называла ее каторжный труд старшая дочь, решающий аккорд внесла не она, а судьба…

 Ее младшая дочь погибла в авиакатастрофе, унеся с собой нерожденного внука и  открывшийся в ней наследственный дар. Старшая дочь была «незрячей»…

И вот тогда женщина перестала быть целительницей Анной, и как по мановению руки исчезли все те, кого она не решалась обойти и обидеть и терпела столько лет, отдавая себя.
Она обратилась душой к Господу, но не нашла успокоения, и тогда она отвернулась от него…
И начала слепнуть. И даже с радостью. Какой-то изуверской радостью.
«Я отвернулась от Бога, поэтому слепну», - каждый раз повторяла она старшей дочери – и теперь единственной, когда та пыталась ее уговорить сделать операцию и уехать из этого проклятого места.
«Место не может быть проклятым, если там нет проклятых людей», - отвечала она, никого не стараясь утешить.
Предчувствуя свою слепоту, она отточила свои привычки до уровня мастерства: каждая вещь имела строго определенное место, где она могла ею воспользоваться не глядя; каждый метр каждой комнаты осваивался на уровне осязания, чтобы потом можно было обходиться без глаз. Двор, тропинка к ручью, травинки, которые она выращивала и собирала.
… Все обрело конкретное место в ее жизни и смысл. Новый, неведомый ранее…

Она не стала слепой в общепринятом смысле слова – процесс  успел остановиться на той стадии, когда каждый предмет высвечивался тончайшей аурой, видимой глазу, но, что самое странное – ту же самую картину она видела и с закрытыми глазами. Поэтому со временем надобность открывать глаза отпала, потеряв свой смысл.
Но это свое «особое» видение женщина связывала с возвращением к Богу, когда он занял свое место в ее сердце полностью и окончательно. И как ни странно, помогла ей в этом дочь, видно чувствуя, что мать запуталась в душевных переживаниях. Позвонив однажды, попросила помочь школьной подруге, которая потеряла мужа и вот-вот попадет в психушку.
Анна рассмеялась отголосками недоброго смеха – мол, чем я-то могу помочь? Я, заплутавшая в ночи?
Но дочь твердо и коротко ответила «можешь»…
В ту ночь она вырвалась из замкнутого круга, на который обрекла себя собственной жизнью и который в последние годы сузился до границы осязаемого – стоит лишь руку протянуть!
Она взлетела – во сне или наяву – трудно сказать, потому что в уже становившемся привычным мире свечений добавилась одна яркая звезда, до которой она смогла дотянуться, невзирая на заоблачные дали.

Приехавшая спозаранку женщина была практически невменяема и … не светилась.
Усадив «померкшую» напротив и отправив ее сына отдохнуть под яблоней во дворе, она принялась за неведомое.
Черная, словно обгорелая головешка, сидела давняя школьная подруга дочери, которую она не помнила, а та не помнила ее. Но это не мешало, а скорее помогало – отсутствовали привычные связи.
«Померкшая» сидела тихо и послушно, равномерно покачиваясь. Это покачивание Анна видела как отрывающиеся и разлетающиеся в стороны клочья плотного черного вещества, а, может быть, дыма, сквозь который начинали проглядывать искорки живой ауры.
«Но я ничего не делала! Еще ничего не сделала!»
Ответ не заставил себя ждать: стоило мысленно поднять голову к небу, чтобы увидеть, как яркой звездой сияет сосуд божественного, из которого льются капли целебного бальзама. И омывают «померкшую».
А она, Анна, связывает одно и другое в единое неделимое целое!
«Опять целительство, только иное», - в испуге взбунтовалась душа, все же пьянея от неизведанного чувства счастья.
«Нет, - услышала она голос внутри себя как свой собственный, - это не целительство, это возвращение заблудших»
«Разве я могу?» - сомнения сжали сердце.
«Можешь!» - и душа рванулась вверх, на время позабыв о теле…
И лишь когда снова произошло благополучное воссоединение смертной и бессмертной, Анна услышала собственный вопрос:
- За что ты ненавидишь так мужа? За что ты хотела оправить его в ад?..
«Померкшая», которая к тому моменту уже обрела слабые контуры, тихо и безучастно, словно под гипнозом, ответила:
- Он меня изнасиловал, …чтобы… жениться…
- И ты не простила…
- Не простила… Он в аду?!
- Нет, не в аду.
- Но почему?!!
- Потому, что ты ему устроила ад на земле. Сколько же можно?..
- Ад на земле…
Повисла долгая липкая тишина, как преддверие в пропасть. Бездонную и глубокую, из которой прорывался наружу, в мир людей, зловонный смрад. Может, это и есть ад?!
Тишину разорвали рыдания!!!
Она плакала долго, стеная и причитая, прозревая и каясь.
Испугавшись, в комнату влетел сын с вопросом «Что происходит?», но, оставшись без ответа, вышел.
 И когда «померкшая» воскресла, засветившись, то произнесла лишь два слова, посланные Анне свыше:
- Спасибо, Вельда…
Так небеса окрестили новорожденную провидицу …
А вечером того долгого дня на ее коленях плакала дочь, повторяя «какая ты замечательная у нас…», напомнив окрыленной душе женщины, что «у нас» теперь несет совсем другой смысл – это не те две ее дочери, о которых старшая всегда говорила «мы» или «у нас», это единственная оставшаяся дочь и ее семья с внуками.
Все течет, все изменяется. Но, слава Богу, к лучшему.

Постепенно Вельда свыклась с новыми правилами жизни провидицы. И что ее радовало больше всего помимо естественного чувства близости к Богу – это малое число желающих увидеться с ней. 
Люди боялись правды, боялись своего прошлого и настоящего и, тем более, будущего, которое является неотвратимым следствием двух предыдущих. Поэтому мало кто решался на встречу с ней.
Однако те, кто приходили, сбрасывали накопленную грязь и возвращались к истокам жизни. Навсегда. В этом тоже была сила провидицы – никто и никогда не стремился свернуть с пути истинного, обретя его в муках и страданиях. И нес этот свет людям.
В основном ее крестниками были люди творческие, взлеты и падения которых всегда прилюдны и особенно болезненны. Но, имея тонкую душевную организацию и путеводную нить как память о высоком человеческом предназначении, такие люди охотно возвращаются в исходное положение, как отклонившийся от положения равновесия маятник. Их благодарность ей, провидице, всегда носит ярко окрашенный эмоциональный характер и бесконечную признательность. Они стали теми детьми, которых она обрела благодаря своему дару. И, которые благодаря ей, несут свет в мир через свое творчество.

Искалеченные судьбы, душевная сумятица – да, это то поприще, на котором она преуспела.
Но политика… и политики…
Конечно, они тоже живые люди, и обращались с житейскими проблемами, но сегодня, … сегодня – совсем другое дело…
Он, этот мужчина, заставил ее погрузиться не в отдельную ауру конкретного человека, а примерить скорбный наряд целой планеты…
Если не считать образа Девы, который мгновенной искрой вспыхнул напоследок, и  как нечто второстепенное имел отношение лишь к миру, откуда пришел этот высокопоставленный муж, вершитель судеб людских.
Но то увиденное было привычным, потому что именно за такими видениями шли к ней люди, а вот вопрос о Спасителе…
«Спаситель в каждом из нас…»
Сказанное мужчине в качестве главного ответа относится и к ней самой.
Ведь не достаточно передать какую-то идею, нужно, прежде всего, самому ей следовать, чтобы соответствовать предназначению. Может в этом и заключается путь к святости, которую мы не понимаем, но которой доверяем безоговорочно? И именно поэтому люди все чаще пытаются приписать это непонятное ей?!
Усмешка пожухлых губ выдала бодрствующее состояние женщины.

Об оконное стекло снова билась и жужжала муха, нарушая тишину. Не замечая, что форточка по-прежнему открыта …

«Все как у людей, все как у них. Так же бьются с завидным упрямством, именуя его настойчивостью или целеустремленностью, и так же не находят выхода, сетуя на судьбу и обвиняя других. И только теряют силы и время.
Сейчас, дуреха, я тебе помогу. Выпущу»

Старческая рука, взяв полотенце, подгоняла обезумевшую муху к форточке. К свободе.



* * *

А вершитель судеб человеческих, который – боже, упаси! – не был ни Бушем, ни Тони Блэром, ни тем более Путиным, получив, казалось то, к чему стремился, не знал, что с этим делать. Обрушившееся знание кроме головной боли ничего не приносило.
По несколько раз за день его мысли возвращались к последним словам провидицы, так и оставаясь невысказанными, потому что как об этом скажешь?!
И мысли эти продолжали звучать в нем уже голосом провидицы, рождая, вероятно, увиденный ею образ. Страшный образ, который со временем стал преследовать его во снах, точно статуя Командора легендарного Дон Жуана.

В который раз, раскручивая колесо времени вспять, он возвращался к тому дню.
Тогда он сразу и не понял, о чем она говорит – настолько был переполнен новым смыслом жизни, порожденным присутствием великой женщины.
Но она что-то говорила, а он не слышал и не понимал, пока каким-то отраженным от стен эхом не ударило в мозг рикошетом: СТАТУЯ!
Мгновенно очнувшись от эйфории, он поперхнулся словами:
- Статуя… Статуя Свободы?.. Повторите!
Мозг, приученный за последние годы работать четко, как бортовой компьютер, давал сбои и не успевал перестроиться на восприятие конкретной информации.
- Нет… Это не ваша статуя… Это была Дева.
- Девушка?..
- Нет, Дева. Я не оговорилась. Дева в железных латах и с мечом.
- Статуя из металла?.. Может, это европейский памятник?!
- Это не памятник и не статуя вовсе – это Орлеанская Дева.
- Какая еще Орлеанская дева?
- Жанна Д’Арк – Орлеанская Дева.
- И… что?..
- Я видела, как из-под ее доспехов потекла вода… и она сказала: «Святая Катарина, смилуйся»…  Вода лила все сильнее, пока железные латы не разлетелись в стороны и не исчезли в бурлящем потоке.
- И… все?..
- Все.

Об оконное стекло билась муха, нарушая тишину и не замечая, что форточка открыта …

- Это не теракт? Не взрыв?
- Нет.
- Тогда что?! - Выкрикнул он и осекся. - Извините. Может,.. к нам это не имеет отношения, может,.. это касается европейцев? Жанна Д’Арк – их героиня…
- Это касается только вас, - сухо, как прошлогодняя опавшая листва прошелестел голос провидицы, - Вы же пришли с вопросом…
- Извините, это я от непонимания… Вы можете объяснить, что все это значит?
- Ответ ищите в себе.
Это было последнее, что она произнесла. Как в наказание.

* * *
Через месяц и двенадцать дней ураган Катрин обрушился на побережье Америки и затопил Новый Орлеан.
Что мог сделать он, сенатор, если заранее предупрежденный метеорологами президент не предпринял даже мер эвакуации?!
Орлеанская Дева, разлетающиеся в стороны металлические доспехи, лавина воды и Святая Катарина – все в одночасье обрело реальный и понимаемый факт свершения. Но лишь после того, как все свершилось… разве что не в его штате…
                2006г