Цыгане продолжение

Скоро его окружили цыгане – бесцеремонные босоногие дети – и, тараторя без умолку на непонятном языке, привели к толстой тетке с огромной серьгой в ухе. Та властно скомандовала что-то, и тут же с оробевшего мальчика быстро содрали вельветовую курточку с плеч и сандалеты с ног, взамен накинув жалкое тряпье, – да усадили силком в кучу подобного же тряпья в одной из цыганских кибиток.

Тут он ясно вдруг понял весь ужас своего положения, – что попал, как кур во щи, что может не увидеть больше маму с папой, брата, Катьку-соплячку и такого родного милого дома.

 Хотел уже заорать что есть мочи – на улице, совсем близко, громко балагурил солдат-водитель, должно быть с какой-то молодой цыганочкой, – но приставленный подросток-цыганенок ловко сунул ему в рот скомканный платок.

Пришибленный горем мальчик разнюнился на цыганском тряпье, слезы градом катились по враз осунувшимся прежде румяным щечкам – джип давно уехал. Конвоир, – решивший, что у жертвы сломлена воля к сопротивлению, похлопал пленника по плечу: мол, обтешешься, чавела, – и заживешь лихой цыганской жизнью припеваючи, цыгане – нигде не пропадут!

Но у пацана имелось собственное мнение на этот счет! Неожиданно, и – с невероятной для противника злобой! – он впился острыми зубами тому в руку. Подросток аж завизжал от боли, а мальчик, выпрыгнув из повозки на землю, стремглав бросился в придорожный кустарник.

И, как назло, с размаху налетел на злополучную толстую тетку, справлявшую, видимо, нужду в чепыжах. Пока она, чертыхаясь и отдуваясь, заправляла необъятные пестрые юбки, мальчик успел дернуть ее прямо за здоровенную сережку в ухе. Тетка покачнулась и, с гортанным тарабарским воплем, всей тушей грохнулась назад, в кучу собственного дерьма…

Однако кустарник быстро закончился – впереди простирался длинный изгиб все той же дороги. За плечами мальчик обостренным чутьем ощущал недоброе дыхание малолетних преследователей.

” Хотя бы одна какая-нибудь машиненочка показалась! – в душе взмолился он, – Мамка-мамочка! Ты ведь говорила, что я теперь крещенный и Боженька будет мне помогать!”

Из последних сил он добежал до небольшого моста, где возвышался какой-то столб с лесенкой. Хотя ноги без сандалет, в одних изодранных в клочья носках, нестерпимо ныли и кровоточили, как по мановению волшебной палочки мигом взобрался на самый верх.

Сердце так бешено билось, что, казалось, готово было выскочить вон из щуплой мальчишечьей груди. А цыганята вовсю уже победно горланят под самым столбом. И вот они неотвратимо лезут к нему по лесенке, протягивая к добыче грязные вонючие ручонки.

Но на на верхней площадке столба, на который залез беглец, стоял открытый ящик с изоляторами под провода, каждый из которых мог служить увесистым метательным снарядом. Чем незамедлительно и воспользовался наш герой…

Изоляторы, один за другим, полетели на бедные цыганские головы! Цыганята так истошно вопили от крови и боли, что привлекли к себе внимание милиционеров, отдыхавших – на счастье мальчика – в сторонке, как раз под мостом.

Ликующий пацанчик распрямился на площадке во весь рост, срывая ненавистное рваное тряпье с худеньких плеч. Посрамленные цыганские дети – без оглядки! – улепетывали прочь к своим убогим пестрым кибиткам.

Как родному, он обрадовался грузному милиционеру-усачу со старого “газона”, который лишь недавно утром приезжал во двор их офицерского дома, и который, не очень торопясь, сейчас приближался к нему с дымящейся цигаркой в зубах.

Какое же это счастье – после такой передряги видеть этого сурового неприветливого дяденьку!.. Полной грудью мальчик с наслаждением вдохнул воздух свободы и широко улыбнулся в бескрайнее серое небо…