Олесь Барлиг - Метафизическая палеонтология

(Перевод с украинского – Станислав Бельский)

Колька заходит на чай –
как всегда, покупает печенье дешёвое,
а я так на стол –
пирожные,
и всё деликатно,
не намекаю, что совесть
не помешало б иметь.
Расспрашивает о том и о сём,
вынимает из наплечника распечатки:
– Здесь у меня новый стих
про Лойло –
получеловека-полугрифона
[нет, не так, как кентавр
или сфинкс –
всё промежуточно и безгранично
[только крылья большие и сильные
[вероятно, художественный домысел –
ведь это всегда рецессивный признак]]].
Лойло живёт в степной местности,
носит набедренную повязку,
охотится на
грызунов и фазанов.
Из собственных перьев,
палеонтологических культур
[нет, не валяются здесь и там –
некоторые минералы не терпят такого соседства –
выживают их что есть силы
из геомассы
[избавившись от владельца,
все эти раковины, костяки,
окаменевшая гигантская чешуя
становятся норовистыми,
как зажиточная старуха,
которая до седин берегла целомудрие],
так что царапнешь ногой,
когтем кожицу снимешь со злаков,
а там –
таращится-пружится
какой-нибудь аммонит –
вынимай, как морковь, –
сорт селекционной базы
незапамятной эры]
мастерит из такого стрелы.
Для чего?!
Чтоб отбиваться.
От кого?!
От амазонок –
бегают подлые стервы,
мелькают, как говна в проруби,
стреляют по всем,
сквернословят,
любятся сами с собой, а остальным –
отворот!
[хорошо ещё,
хоть не дразнятся]
Даже когда матерь Лойло была живой –
и её не боялись.
А она пастью – "Рык!",
лапами – "Топ!",
пылища – "Шик-вжик" –
мчатся низкорослые мужИчки домой,
по-амазонски матушку проклинают.
И как он только такой появился?
Как-как!!
По скифскому лекалу:
ехал куда-то Геракл –
никого не трогал,
примус починял,
да и забрёл
[с кем не бывает?]
к Борисфеновой дочке в пещеру,
а она – даром, что змеиные ноги –
всё же как-то
пристроилась –
трёх сыновей родила...
А потом Степь одичала,
покрылась лозой
дерезы бербера,
распушилась вербой маслины
[вот и в этот август склоняются
приторно-сладкие
серебряные котики]
и князь киевский –
в начале свитка
минувшего тысячелетия
убивает последнего льва,
"Бах!" – копьём его в ляжку,
"Чвик!" – кровушка во все стороны,
когти фригидно землицу скребут,
ловят глазищи мезозой корнеплодов,
но амазонки уже спят-почивают
в сарматских курганах,
и Геродот молчит,
слова лишнего не напишет,
треснул, осыпался Геродот,
босая нога перемешивает эти веки,
босая нога надвигает губы на плечи...
– А если сейчас найдут
какие-то из его останков,
то за кого примут?
Ему же прямая дорога в цератопсы...
– прервётся внезапно Колька.
– Его защитит церковь,
скажут, что вырыли
доисторического ангела,
– так совру, не краснея,
вспомнив, как предали
псиглавого Христофора
церквушники.