Жизнь на износ, где каждый день короче

                Поэты ходят пятками по лезвию ножа
                и режут в кровь свои босые души… (с)
               
Лауреат Госпремии /посмертно!/, в Печати - книг, Он – Признанный Поэт               
В стране, где в честь Его звучат концерты с поспешно-запоздалым грифом «Мэтр».       
Он нарасхват уже какой десяток, Он до сих пор звучит, звучит, звучит,               
Не запрещаем больше, как когда-то, исчезли "рецензенты"-палачи.

О Нем /теперь!/ музеи и премьеры, скульптуры-бюсты выстроились в ряд,               
Хвала и почесть льются щедрой мерой (в июле и с приходом января!).               
Эссе-Воспоминанья-Мемуары – тут, извините, кто на что горазд,               
Молчит лишь семиструнная гитара, которая не выдаст, не предаст…

Куда ни плюнь - одни высоцко[в]еды : до дыр затерли пятна на белье!            
Доносят нам, исследовав/изведав, всю «правду» о Его житье-бытье.               
И мы (пробел большущий в воспитании!) туда же, чтобы дико смаковать         
Подробностей лихих «очарованье» – мол, вот и Он, и Он... – Да чёрта с два!
      
Сначала будьте (станьте!) как Высоцкий, попробуйте на зуб тот адский путь,          
Не примитивно и не по-уродски в себе расшевелите что-нибудь               
Из человечных качеств и достоинств. Опомнитесь, одумайтесь! Поэт               
Меж нами жил, творил, как смелый воин, что пролил... Свет средь суеты сует.

Меж нами был Артист с заглавной буквы, с такой же точно буквы Человек.            
Богема тех годов - все больше куклы, да холуи… Он – с «пулей» в голове!               
И эту Пулю не дано понять нам, как не понять – с чего?! – Он бунтовал.               
Средь объяснений мне одно лишь внятно: был Человек – Начальный из начал.

Запав в сердца, поистине Народным Поэтом был (регалии – потом!)
Вдвойне противно – нынче кто угодно о Нем писать считает ремеслом.               
Он раздарил любовь строками песен - по-царски, но в обычной простоте,               
И потому, простите, неуместны вокруг Него клубы интриг-страстей.

Как говорил /потом!/ о Нем Любимов: могли б Ему помочь, да Он все сам.               
А что ж "друзья"?! - Ну, тут, извольте, мимо. Не по пути к Нему под «Паруса».
          
... и Он хрипел - Один из Одиночеств! - то полной грудью, то вдох затая,
Его в стихах исписанные ночи - Его тропа, стезя и колея.

Жизнь на износ, где каждый день короче… успев сказать: Ну, здравствуй, это Я!