Гавриил Батеньков. Авантюрист, безумец, мудрец?

ПРИМЕЧАНИЕ

«Декабристы» – тексты короткого цикла моих радиопрограмм рубрики "Душа поэта" на одесском радио "Гармония мира", плавно выросших из другого радиоцикла – «Современники Пушкина». Очерк о Кюхельбекере «остался» в «пушкинском».

Здесь:
1. Декабристы в поэзии Пушкина
2. Жены декабристов в русской литературе
3. Кондратий Рылеев. Я не Поэт, а Гражданин
4. Бестужев-Марлинский, первый русский романист
5. Александр Одоевский. Сердце бросил в море жизни шумной…
6. Просветитель Владимир Раевский
7. Гавриил Батеньков. Авантюрист, безумец, мудрец?
8. Федор Глинка. Публицист, пропагандист, лирик
9. Павел Катенин – рыцарь классицизма

Последовательность и нумерация, разумеется, весьма условны.

ГАВРИИЛ БАТЕНЬКОВ. АВАНТЮРИСТ, БЕЗУМЕЦ, МУДРЕЦ?

Гавриил Степанович Батеньков – автор неординарный и в некоторой степени загадочный. Он был известен и как герой Отечественной войны 1812 года, и как инженер, и как декабрист, а в силу этого последнего обстоятельства – в меньшей степени как поэт.

Жизнь его, как и поэтическое наследие, настолько противоречивы, что исследователи по многим фактам не пришли к единому мнению, а личность его явилась ярким примером авантюрного героя, благодаря чему он стал главным персонажем нескольких романов. Более того, существует предположение, что обстоятельства жизни и творчества Гавриила Батенькова даже вдохновили одного из уважаемых ученых вынести на суд коллег и читателей поэтическую мистификацию.

Впрочем, действительно ли изданный в 1970-х годах доктором филологических наук Александром Илюшиным сборник неизвестных ранее философских стихотворений Батенькова является мистификацией (что заподозрил другой известный ученый, ученик Илюшина – Максим Шапир), так по сей день и неизвестно. Фактом остается лишь то, что рукописей этих стихотворений никто и никогда не видел, что, впрочем, не удивительно, если учесть двадцатилетнее заключение Гавриила Батенькова в одиночной камере Петропавловской крепости.

Но все же часть его стихотворений доподлинно известна, некоторые относятся как раз ко времени заключения, и передают смешанные чувства обреченного на долгий плен и изоляцию человека, в которых мы читаем и отчаяние на грани безумия, и надежду в минуты смирения:

УЗНИК
Не знаю, сколько долгих лет
Провел в гробу моей темницы…
Был гордый дух вольнее птицы,
Стремящей в небо свой полет.

Вчера, в четверг,
Мой ум померк,
Я к горлу гвоздь приставил ржавый,
Творец мольбы мои отверг –
Вершись же смело, пир кровавый!

Не довелось:
Земная ось
Качнулась с силою чрезмерной,
Все затряслось,
И выпал гвоздь
Из длани слабой и неверной.
<…>
Стихами пухнет голова.
Я отыскал свой гвоздь любимый
И на стене неумолимой
Пишу заветные слова:

«И слез и радости свидетель,
Тяжелый камень на пути.
Мой гроб и колыбель, прости:
Я слышу скрып могильных петель».

Но нет же, нет!
К чему сей бред?
Еще мне жить, дождаться воли!
Десятки лет
И сотни бед
Мне суждены в земной юдоли...

Здесь автор, по утверждению уже упомянутого исследователя Илюшина, проявил себя как экспериментатор, применив внутристрочную рифму:

Небес лазурь душевных бурь
Тщета затмила в день весенний.
Чела высокого не хмурь,
Мой падший гений!.. Падший гений…

Мотивы, образы и способ внутренней рифмовки этого стихотворения перекликаются с поэмой Гавриила Батенькова «Одичалый», написанной им в 1827 году под впечатлением от «Шильонского узника» Байрона в переводе Василия Жуковского. Поэма Батенькова сохранилась у некоторых декабристов в рукописных списках, а опубликована была с цензурными пропусками в «Русской беседе» только в 1859 году.

Надо сказать, что стихи Гавриил Батеньков писал и до ареста, преимущественно юмористические, но в заключении и после него творчество его приобрело философскую направленность. Однако своеобразное чувство юмора и самоирония не только сохранились, но и придали особенное своеобразие его творчеству. Показательным в этом смысле, на мой взгляд, можно считать его позднее стихотворение «Гордыня». Вот некоторые отрывки из него:

2.
Дружил я с Марсом и Амуром,
Но тем нимало не горжусь.
Нет безобразья в лике хмуром,
Но и в красавцы не гожусь.
Не грабил по большим дорогам –
Ужели пред людьми и богом
Гордиться сим? Не сим – так чем?
Своим былым долготерпеньем?
Двадцатилетним заточеньем?
О нет, друзья! горжусь не тем…

3.
Но тем горжусь, что в этом мире
Я много мыслил; что подчас,
Седого океана шире,
Мысль к беспредельному неслась.
О, сколько было дум высоких,
Решений важных и глубоких,
Вторжений в тайны бытия!
Кипел мой ум, звяцала лира,
И стройную великость мира
Благословляла песнь моя.

9.
Вернись, гордыни славный гений,
Вернись и силы мне верни,
И сонм докучливых сомнений,
Мной овладевших, отжени!
Провижу область дум высоких,
Решений смелых и глубоких,
Вторжений в тайны бытия!
Мой ожил ум, звяцает лира,
И стройную великость мира
Благословляет песнь моя.
<…>

Стихотворение это написано Гавриилом Батеньковым уже в конце жизни, в 1860 году. И неслучайно эту парадоксальную оду он посвятил гордыне: многие, его знавшие, отмечали и его амбициозность, и честолюбие, и неуживчивый характер. Существует предположение, что император Николай I столь жестоко отнесся к Батенькову, не принимавшему участия в восстании, и обрек его на 20 лет полной изоляции потому, что в планах декабристов ему отводилось одно из руководящих мест во Временном революционном правлении.

Это притом, что в революционное «Северное общество» Гавриил Батеньков был принят незадолго до восстания – лишь в ноябре 1825 года. Более того, к идее восстания он относился скептически, и ему даже не сообщили о времени и месте его проведения. Да и вообще существует мнение, что Батеньков примкнул к декабристам не ради идей, как многие из них, а в надежде реализовать свои честолюбивые планы занять высокий пост в государстве.

Тем не менее, он был против крепостного права, а также выступал за конституционную монархию. Декабристы ценили его как профессионала: к этому времени за плечами Батенькова был большой и жизненный опыт, и опыт военной и государственной службы. Много лет спустя, в 1859 году, он не без самоиронии осмысливал свои честолюбивые амбиции:

<…> Был одержим одною страстью –
Служить добру сверх меры сил.
Не знаю, к счастью иль к несчастью
Той жажды я не утолил.

Нам, реформаторам, дай волю –
Добра такого натворим,
Так перепашем жизни поле,
Такую кашу заварим,

Что благонравные потомки,
Замыслив прежнее вернуть,
Лишь бренны обретут обломки,
Спасенья преградивы путь.

Так, бремя праздности постылой
Меня тягчило поделом.
Меня помянут над могилой
Пусть не добром – а и не злом!

«Великих, – скажут, – сил духовных
Почиет муж под камнем сим:
Не сделал дел, его достойных,
За что его особо чтим!».
<…>

Гавриил Степанович Батеньков родился 25 марта (5 апреля) 1793 года в Тобольске в семье военного, получил образование во 2-м кадетском корпусе в Петербурге, где учился вместе с Владимиром Раевским. В 1812 году в чине прапорщика окончил кадетский корпус, принимал участие в Отечественной войне и заграничных походах, проявив себя храбрым офицером. В 1814 году в сражении при Монмирале получил десять штыковых ран и попал в плен, в котором провел больше года. После освобождения из плена вернулся в армию, и вышел в отставку по состоянию здоровья в мае 1816 года. После этого сдал экзамен в Институте корпуса инженеров путей сообщения, и по причине неуживчивого характера был отправлен на службу аж в Сибирь.

В Томске Батеньков возглавил инженерно-технические работы, под его руководством благоустраивались улицы, водоисточники, набережная реки Ушайки. Деревянный мост через эту реку прослужил более 100 лет. Здесь же Гавриил Батеньков принимал активное участие в деятельности масонской ложи «Великого светила».

В 1819 году генерал-губернатором в Томск был назначен Сперанский, под началом которого государственная карьера Батенькова стремительно пошла вверх. В 1822 году вместе со Сперанским он прибыл в Петербург, где стал членом Совета военных поселений, в 1824 году был произведен в подполковники. Интересно, что Гавриил Батеньков участвовал в разработке устава об управлении инородцев, который определял правовой статус и самоуправление народов Сибири вплоть до Февральской революции. Знакомство с Рылеевым, Раевским, братьями Бестужевыми привели Батенькова в ряды декабристов.

Как говорилось, участия в восстании он не принимал, более того, поколебавшись, присягнул Николаю, но был арестован уже 28 декабря 1825 года, и признал себя главным деятелем движения. Был осужден на вечную каторгу, которая была заменена одиночным заключением. Считается, что сидя в тюрьме, Батеньков страдал психическим расстройством, писал полубезумные письма Николаю I, но действительно ли он был болен, или симулировал умопомешательство, исследователи к единому мнению не пришли. Однако после освобождения, на свободе, болезнь его не беспокоила. Зато – не оставляла память о прошлом:

<…> память пережитых бедствий
Не престает меня тягчить.
Добра от зла, причин от следствий
Ни мне, ни вам не отличить!
Боюсь я: время обратимо,
Ничто не пролетает мимо,
Вернется ужас прошлых лет,
И вновь из мира исторженный,
Последних радостей лишенный,
Очнется в крепости поэт.

После тюрьмы Гавриил Батеньков жил в Томске, затем в Калуге. Много писал – философские оды, пейзажные стихотворения, переложения псалмов и молитв, заметки о литературе, драму о времени Бориса Годунова. Интересовался творчеством поэтов 18 века – Ломоносова, Богдановича, Державина. Удивительным образом в его поэзии сочетаются архаизмы и вполне разговорные обороты. Любопытен его вариант известной оды Горация – «Я воздвиг памятник», смысл которой Батеньков, в отличие от других поэтов, буквально перевернул с ног на голову, назвав свой вариант «Non exegi monumentum», то есть – «Я НЕ воздвиг памятника»:

Себе я не воздвиг литого монумента,
Который бы затмил великость пирамид;
Неясный облик мой изустная легенда
В народной памяти едва ли сохранит.

Но весь я не умру: неведомый потомок
В пыли минувшего разыщет стертый след
И скажет: «Жил поэт, чей голос был негромок,
А все дошел до нас сквозь толщу многих лет».

Узнают обо мне в России необъятной
Лишь те безумцы, чей мне сродствен странный дух.
Ни славой, ни молвой стоустой и превратной
Не отзовется вдруг прошелестевший слух.

О чем сей слух? О том, что, в сумрачной Сибири
Влача свой долгий век, я истину искал,
Что был я одинок, но счастлив в этом мире
И в дни душевных гроз стихи свои слагал.
<…>

Умер Гавриил Степанович Батеньков 29 октября (10 ноября) 1863 года в Туле. Он оказался прав: неведомые ему потомки в пыли минувшего разыскали его след, и стихотворения, которые при жизни поэта не печатались, сегодня мы можем читать и – на пользу себе – осмысливать...

Виктория ФРОЛОВА